, она приступает к престолу Юпитерову ступанием тихим и кротким, но притом прекраснейшее ее лицо омочено текущими из глаз ее слезами. Юпитер встал со своего престола и, облобызав ее, сказал: «Дорогая мои дочь, о чем ты так скорбишь? Открой мне причину твоей горести». — «О всевидящий отец богов и человеков, — отвечала она ему, — возможно ль, чтобы ты не мог знать моей печали; я приношу тебе жалобу на маркграфиню бранденбургскую за преступление ее клятвы, которая по смерти своего мужа приносила всем богам, которых ты видишь окружающих престол твой, великие жертвы и клялась страшными клятвами три года не выходить замуж, только бы по желанию определили ей боги достойного жениха; и притом еще обещалась, что ежели до брачного сочетания сделает хоть малое какое в своем обещании преступление, то еще шесть лет ей вдовствовать. Но ныне сам ты, отче, знаешь, что она преступила сию клятву, ибо данного ей жениха английского милорда в построенном от Минервы близ Лондона доме своею красотою прельщала и совершенно бы впала в большое преступление, ежели бы чистейшая Диана ее от того не удержала. А жених ее преступил данное ему от нее завещание в том, что открыл Елизавете тайну о пребывании маркграфинином в Минервином доме, и теперь, прежде назначенного времени, хочет совокупиться браком. Почему я вступаюсь в неправедную ее клятву и прошу отмстить ей за сие клятвопреступление».
По окончании Венериных слов чистейшая Диана, имея на себе длинное белое одеяние, на голове венец с белыми перьями, приступая к престолу Юпитерову, сказала голосом тихим и кротким: «Отче богов и человеков! Ты ведаешь милорда, его твердость и постоянство; я о нем прошу, сохрани его для моей просьбы и даждь ему долголетнее здравие, ибо он хотя преступил клятву, но за то получил на острове арабском от королевы мучительное наказание и остался в непоколебимой твердости».
Юпитер отвечал сим богиням: «Я знаю, что дщерь моя Минерва маркграфиню любит и делает для нее великие мудрости, и для того я никакого наказания не определяю, а отдаю ее на вашу волю: вы что хотите, то с нею и делайте, а я ни в чем помогать вам не буду, а стану смотреть, кто из вас победительницею останется. А милорда поручаю чистейшей Диане и за претерпение его на арабском острове определяю ему Бранденбургское герцогство; в законах — Минерва будет ему помощница».
Выслушав милордово сновидение, маркграфиня сказала:
— Я и сама знаю, что Венера на меня гневается за преступление моей клятвы; однако ж я имею надежду на премудрую Минерву, которую я с самого малолетства больше всех богинь почитаю. Но что же делать? Будь сие во власти богов. А вам пора одеваться, и время уже кушать.
Едва успели они сесть за стол, как вдруг темная туча покрыла чистое небо, зашумела сильная буря, воздвигнулись ужасные волны. Видевши это, маркграфиня вскричала:
— Ах, любезный милорд, видишь ли ты, что Нептун, по совету Венерину, на погубление мое изливает гнев свой? Ежели я при сем несчастном случае погибну, а тебя милосердные боги от погибели избавят, то вспомни любезную твою маркграфиню, которая для тебя лишается жизни.
В страшную сию минуту морские волны сделались великими горами; от сильной бури главная мачта переломилась, ванты и паруса изорвались, и корабль, без всякого управления, более двух часов носился по неизвестной морской пучине. Наконец, нанесло его на камень и разбило на многие части. При сем последнем отчаянном случае милорд, ухватясь за одну большую доску, вопиял жалостным голосом:
— О великодушные боги, вы меня избавляли от многих несчастий: пошлите и теперь всемогущую вашу помощь!
Вдруг сильная волна выбросила его на морской берег, на котором лежал он всю ночь, без всякого чувства, и, наконец, начал чихать и тем возбудил в себе морскую воду, которая ручьями пустилась из его рта и ноздрей, и через несколько после того минут пришел он в память.
Вставши с земли, смотрит на море, но не знает, где он находится; вспоминает любезную свою маркграфиню, которую, верно, считает погибшею. Потом, ходивши он долгое время по морскому берегу, увидел в одном месте небольшую дорожку, чрезмерно обрадовался и, идучи оною, пришел в одну небольшую деревню, в которой и остался ночевать. Поутру вставши, купил лошадь и продолжал путь свой далее; отъехав же мили с две, увидел впереди себя город и, приехав в оный, стал в одном вольном доме. Хозяин того дома был человек уже престарелый, но разумный; увидавши милорда, как человека иностранного, принял его очень ласково. Милорд спрашивал хозяина:
— Пожалуйста, скажи, как именуется сей город и под чьим состоит владением?
— Милостивый государь, — отвечал старик, — этот город Картагена; владения испанской королевы, и мне немало удивительно, что вы не знаете, в каком государстве находитесь.
— Не удивляйтесь сему, — отвечал милорд хозяину, — потому что мне по несчастному моему приключению знать сего не можно, ибо я, по разбитии корабля, выброшен морскими волнами на здешний берег без всякого чувства, посему и не мог до сего часа знать, где я нахожусь, а теперь услыша от вас, очень радуюсь, что судьба привела меня в такое государство, в котором чужестранцы хорошо принимаются, и где я без всякого затруднения могу быть принят на службу. Но еще хочу вас спросить, — говорил милорд, — что вы объявили мне об одной только королеве, а о короле ничего не упоминали.
— Государь мой, — отвечал старик, — когда вы ничего не ведаете, то вас о всем уведомлю. Тому уже четыре года, как любезный наш король скончался, и наследников после него мужского пола не осталось, чего ради сенат принужден был признать наследницею всего государства дочь его, принцессу Анну. Только подданные ее немало имеют сожаления, что сия драгоценная наша государыня никому на свете супругою быть не хочет, враждебную к мужескому полу имеет антипатию, почему мы и не имеем надежды после нее иметь для испанской короны законных наследников. Она же имеет такое обыкновение, что никогда без маски выходить не изволит, и ни один еще чужестранный человек лица ее видеть не мог; да и свои подданные, кроме самых ближних ее придворных, никто без маски видеть ее не удостоился.
Слыша это, милорд говорил хозяину:
— Я, видя вашу к себе благосклонность, осмелюсь вас спросить: не знаете ли вы, какой ради причины государыня ваша скрывает свое лицо, и не случалось ли видеть хотя портрет ее или от кого слышать о ее красоте?
— Конечно, вы, государь мой, думаете, — отвечал хозяин, — что не имеет ли наша королева в лице своем какого неприятного вида. Нет, я вас уверяю, что она, при всех своих достоинствах, так хороша, что подобной ее красоты еще не видано. Причина же, принудившая ее скрывать свое лицо, произошла от сожаления своих подданных, потому что, когда она при покойном своем родителе прелестного своего лица не закрывала, то многие молодые кавалеры, заразясь прелестною ее красотою, лишились жизни.
Милорд хотя прежде и намерен был из Картагены возвратиться в свое отечество, но, слышав от старика такую о королеве похвалу, вознамерился для любопытства ехать в Толедо, где королева имела свое пребывание, и, объявя там о настоящем своем имени, жить, как надлежит знатному человеку, и, спознавшись с придворными кавалерами, искать случая увидеть королеву без маски.
Вследствие чего на другой день просил он хозяина, чтоб нанял ему почтовую с четырьмя лошадьми карету, и как оная была изготовлена, то он, заплатив хозяину за квартиру и благодаря его за ласковое обхождение, отправился в надлежащий путь и, приехав в Толедо, спрашивал у почтаря, где бы ему в сем городе сыскать хорошую квартиру. Почтарь объявил ему, что во всем городе лучшей квартиры сыскать не можно, как у купца Демаре, который содержит великий трактир, и все чужестранцы становятся у него.
Милорд, въехавший в оный трактир, объявил о своем имени. Демаре принял его очень ласково и с великою учтивостью спрашивал, что ему надобно. Милорд отвечал, что теперь ничего он больше не требует, как только для одной персоны квартиру. Демаре сказал, что не только квартиру, но, если надобно будет, карета, лошади и лакеи, сколько угодно, все будет в готовности.
Милорд, будучи сим очень доволен, говорил ему, что хотя он на первый случай для своего содержания несколько при себе денег и вещей имеет, но ежели впредь будет нужда, то может ли он поверить, до присылки из Лондона, тысяч до десяти за надлежащие проценты.
— Не только такую малую сумму, — отвечал Демаре, — но если вам надобно хотя до тридцати тысяч, но только извольте написать и адресовать вексель, на какого ни есть лондонского купца.
Милорд благодарил Демаре и, взяв перо, написал вексель и отдал ему, а к сестре своей Люции писал следующее письмо:
Любезная сестра!
Я верно знаю, что вы, не имея обо мне столько лет никакого известия, находитесь в отчаянии о моей жизни. Правда, что я во время моего странствования, претерпевая великие несчастия, неоднократно подвержен был смерти; но правосудные боги неисповедимыми своими судьбами до сего времени сохраняли жизнь мою и нечаянным случаем привели меня в Испанию. Я нахожусь теперь в Толедо под своим именем и, по некоторым обстоятельствам, должен вести роскошную жизнь, по знатности моей природы, чего ради я имею в деньгах немалый недостаток и для того принужден послать к вам на тридцать тысяч вексель, по которому прикажите из моих доходов заплатить и исходатайствовать сюда на имя Демаре от английских купцов о мне рекомендацию.
По отправлении сего милорд, разговаривая с Демаре, спросил, не имеет ли он какого случая рекомендовать его кому ни есть из придворных кавалеров, чрез которых бы можно было сыскать способ увидеть королеву без маски.
— Милостивый государь, — отвечал Демаре, — я бы с великою охотою рекомендовал вас одному приятелю, но его теперь в городе нет; он находится в своих местностях и ближе двух месяцев сюда не возвратится. А чтоб вам видеть королеву без маски, к тому ни один человек никакого способа сыскать не может; в присутствии же ее величества вы быть можете, потому что она всякую неделю два раза бывает в опере, где всему испанскому дворянству и иностранцам невозбранно быть дозволяется, и она часто со многими милостиво разговаривает; портрет же ее видеть можете во дворце, который стоит в аудиенц-камере.