утерла его полотенчиком чистеньким да и позвала своих нянюшек и мамушек, чтоб они ее снарядили как следует. Собрались нянюшки, пришли также девушки-подруженьки; Милитрису Кирбитьевну они одевают, златом, жемчугом украшают и поют песни подблюдные.
Нарядившись и убравшись совсем, Милитриса Кирбитьевна села с отцом своим в золотую карету и в сопровождении знатнейших вельмож отправилась к жениху своему, князю Гвидону.
Между тем Гвидон, уведомленный верным и преданным слугою Личардом, что невеста с отцом своим едут за ним вслед, был чрезвычайно рад и с нетерпением дожидался их прибытия. Завидя еще издали золотую карету и великолепный поезд, Гвидон вышел из дворца, и когда невеста подъехала к крыльцу, то он сам высадил ее из кареты, взял ласково под руку и повел и свои королевские палаты, где им сделана была торжественная встреча.
На другой день по приезде прекрасной Милитрисы Кирбитьевны веселым пирком и свадебку сыграли, потому что у Гвидона было ни пиво варить, ни вино курить, а всего вдоволь и все готово, что ни спроси. Брачный союз был совершен с неслыханною пышностью и сопровождался разными веселостями. Все радовалось, потешалось, гуляло и веселилось. Князь Гвидон тридцать три вари воеводам выпоил, угощал вином и пивом все свое княжество ровно три недели и три дня; кто сколько хочет пей; душа меру знает, тогда перестанет, когда принимать уже не станет.
И жил князь Гвидон с княгинею своею Милитрисою прекрасною три года, и родился у них, к общей радости и утешению, сынок, которому дали имя Бова королевич.
Могуч и славен был Гвидон и страшен врагам своим, а богат, так был богат, что золото и серебро мерил бочками, а драгоценные камни большими кучами лежали в кладовых у него. А что за стать, за красота была в нем молодецкая! Бровью поведет, так сердце девичье как птичка в клетке забьется, а взглянет, так красная девица три ночи не спит, все издыхает. Любил он горячо Милитрису Кирбитьевну, все делал по ее желанию и прихотям и не знал, чем угодить ей и как приласкаться, чтоб она только была весела. Но как ни ласкайся, как ни служи, а насильно мил не будешь никому. Для другой жены был бы Гвидон не муж, а клад, но Милитриса прекрасная не только не любила его, даже ненавидела, презирала и всячески старалась огорчить его. Она предпочитала ему Додона, который, правду сказать, не в пример был хуже мужа ее, да уж тут ничего не поделаешь, когда полюбит сову лучше ясного сокола.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Прошло годика четыре или пять после рождения Бовы королевича; коварная Милитриса Кирбитьевна задумала злой умысел: сгубить, извести своего доброго мужа. Призывает она к себе Личарда и говорит ему:
— Отвези ты от меня, Личард, письмо к князю Додону, да смотри, чтоб оно прямо было передано в его руки. Если исполнишь мою просьбу, то награжу, осыплю тебя златом и серебром; а когда ты не послушаешься меня и не поедешь, куда тебя посылаю, то обнесу я тебя, солгу перед мужем, и ты поплатишься жизнию за свое ослушание. Стоит мне только слово сказать Гвидону, и велит он тебя повесить или горохом на воротах расстрелять как собаку какую.
Личард подозревал, что в этом письме скрывается что-то недоброе, а ослушаться не посмел: трусоват был немного, смерти боялся ужасно. Приняв письмо из рук княгини своей, он немедленно отправился в столицу Додона.
А в письме том было написано вот что: «Любезный сердцу моему Додон! Вот уже с лишком семь лет, как я отдана поневоле отцом моим замуж за немилого мне князя Гвидона и имею уже от него детище, Бову королевича. До сих пор я не могу забыть тебя, моего бывшего жениха, и прошу, во имя любви нашей, окажи мне услугу: подступи с войском своим под град Антон, убей ненавистного Гвидона и будь моим супругом».
Додон, прочитавши письмо Милитрисы Кирбитьевны, покачал в раздумье головой, рассмеялся и сказал Личарду:
— Княгиня твоя жестоко издевается надо мною; она уже давно вступила в брак с Гвидоном и уже прижила от него сына, Бову королевича. Не верю тебе, слуга, что она все еще любит меня.
Личард отвечал тогда:
— Смею ли я обманывать тебя, могучего князя? Ведь у меня не две головы. Если это не верно и обман, то повели меня посадить в темницу и держать до тех пор, пока слова мои не сбудутся, и за ложное объявление казни меня потом лютою смертью.
Уверившись в справедливости слов Личарда, князь Додон приказал трубить в рог, чтобы созвать свою дружину. Мигом собралось до тридцати тысяч отборного войска. Додон выступил в поход и, подойдя под град Антон, расположился лагерем на заповедных лугах княжеских.
Милитриса Кирбитьевна сидела в это время под окном своего златоверхового терема, который так был высок, что с него было видно кругом за несколько верст. Заметив белеющиеся вдали шатры, она сейчас догадалась, что это войско князя Додона, и чрезвычайно этому обрадовалась. Надевши на себя прекрасное драгоценное платье и убравшись как нельзя лучше, пошла эта коварная женщина к своему мужу. Ласкаясь к нему всячески, целуя его нежно, притворщица сказала ему застенчиво и как бы стыдясь:
— Любезный супруг мой, я чувствую, что уже вторично ношу под сердцем плод нежной любви нашей, ты знаешь, что женщины во время беременности бывают очень прихотливы и требуют иногда странных, необыкновенных вещей. Точно так же со мною теперь делается: никакие сласти мне не по вкусу, а хочется мне ужасно поесть мяса дикого вепря. Я желаю и прошу тебя, чтобы ты сам пошел на охоту. Убей вепря своими руками и принеси ко мне, тогда кушанье из него мне будет казаться в девять раз вкуснее.
Князь Гвидон, в продолжение многих лет не слыхавший от Милитрисы Кирбитьевны ни одного ласкового слова, очень удивился таким приятным речам и такому ласковому обращению с ним. Он был так рад неожиданной перемене жены своей, что тотчас же в угождение ей отправился на охоту.
Едва успел Гвидон выйти из города, как Милитриса Кирбитьевна отдала строгий приказ запереть городские ворота, поднять мосты подъемные и никого не впускать в город до ее нового приказа, а к Додону послала известие, что муж ее находится один в поле.
Гвидон отошел довольно далеко от города и приблизился уже к лесу, как вдруг увидал, что Додон со множеством воинов гонится за ним. Видя угрожающую ему опасность, Гвидон быстро поворотил коня и поскакал назад в город, преследуемый своими врагами. Но, подъехав к воротам городским, он понял свое бедственное положение, догадался, что злая жена приготовила ему гибель. Готовясь почти на верную смерть, несчастный князь вспомнил о своем сыне и воскликнул:
— Прощай, мое чадо милое, мой Бова королевич! Если б не был ты малым детищем, не допустил бы торжествовать коварству своей матери.
В эту самую минуту враги окружили Гвидона и, несмотря на его отчаянное сопротивление, умертвили, пронзив тело его копьями.
Прекрасная Милитриса Кирбитьевна смотрела из окна на все происходившее и очень была довольна, что супруг ее погиб лютою смертью. По повелению княгини снова отворились ворота городские, опустились мосты подъемные, и въехал Додон с своим войском в Антон. Встретила прекрасная Милитриса Кирбитьевна своего милого князя с великою честью и радостию, бросилась к нему на шею, поцеловала в уста сахарные, смотрела в очи его соколиные и говорила:
— По тебе я все плакала, по тебе вздыхала и вот тебя, моего милого, опять увидала! Ты мой возлюбленный, ты мой суженый, ты мой ряженый.
После сего взяла она его за руку и повела в свои белокаменные палаты. Там уже были накрыты столы дубовые скатертями браными, а на них стояли яства сахарные, закуски заморские, напитки крепкие, вина пьяные, меды сладкие. Ели они, пили, прохлаждались, друг на друга любовались, вели речи нежные про былое, прошедшее, про свою любовь прежнюю.
За столом с ними сидел и Бова королевич, который был тогда еще детище малое и не много смыслил. И хотел Додон приласкать Бову своею ласкою притворною, но Бова, испугавшись его, выскочил из-за стола и убежал в конюшню. Там от страха забился он так далеко под яслями, что приставленный к нему дядька Симбальда не мог найти его, и не нашел бы, если бы сам Бова королевич не вышел к нему, услыхав его голос.
Бросившись к Симбальде на шею, говорил Бова королевич со слезами:
— Дядька мой милый, верный Симбальда, отведи меня к отцу моему, чтоб мне не видать того злого человека, который с матушкой за столом сидел и пировал с нею.
Симбальда, слыша слова пестуна своего, сам прослезился и сказал:
— Государь мой, храбрый витязь Бова королевич! Мать твоя, злодейка, сговорилась с князем Додоном и извели государя моего, а твоего батюшку, доброго и славного князя Гвидона. Ты еще так мал и неопытен, что не можешь защитить себя. У тебя нет теперь ни родителя, ни покровителя; да и долго ли от греха: пожалуй, Додону вздумается и тебя умертвить. Убежим мы с тобою в крепкий град Сумин, который пожаловал покойный твой родитель моему батюшке. Придет время, подрастешь ты, и на твоей улице будет праздник: заплатишь ты злодею за неповинную пролитую кровь.
Симбальда тут же принялся за исполнение своего плана. Он выбрал для себя самого лучшего коня из всей конюшни княжеской, а Бову королевича посадил на отличного иноходца. Потом, взявши с собою тридцать молодых и ловких всадников для обороны, пустились наши беглецы в путь по дороге к Сумину и поскакали во весь опор, опасаясь погони за собою.
Князь Додон и Милитриса Кирбитьевна, узнавши о побеге Симбальды с Бовою, приказали трубить в рог, чтобы собрать войско. Собралась рать великая. Додон разделил ее на отряды и послал их по разным дорогам, чтобы вернее отыскать беглецов. Отправляя воинов своих в погоню, он строго наказал им:
— Если вы не приведете ко мне Бову, то всех вас злой смерти предам, в тюрьме уморю.
Пустилось войско по разным дорогам отдельными отрядами, из которых над одним начальствовал сам Додон.
Вскоре один из отрядов нагнал Симбальду и Бову. Тут произошло кровопролитное сражение, в котором весь конвой при Симбальде был побит, и сам он, видя превосходство неприятеля, решился спастись бегством, пустил во весь опор своего отличного коня и благополучно прибыл в град Сумин, где и заперся крепко-накрепко.