— Слыхал я от старых людей, что если какой холоп выслужится чем-нибудь перед господином своим, то должно его, холопа, наградить, смотря по заслугам, и отпустить на волю. Так и тебе, князь, надобно поступить с рабом твоим, Коровятником.
Зензевей Андронович, призвав к себе Бову, сказал ему ласково:
— Юноша мой верный, сослужил ты мне службы трудные, не холопские службы, а геройские, за которые не могу и придумать, чем наградить тебя. Хочешь ли ты богатства, волю или желаешь послужить еще мне?
— Государь мой, князь Зензевей Андронович, — отвечал Бова, — не нужно мне ни злата, ни серебра, ни воли драгоценной. Желаю остаться рабом твоим по век мой и постараюсь отплатить тебе за все добро, сделанное тобою мне, сироте безродному, которого ты призрел и обласкал своею ласкою княжескою.
— Нет, — сказал Зензевей Андронович, — с сего времени более ты не раб уже мой, а верный и надежный помощник мне.
Не удалась попытка одного врага — нашелся другой, более искусный враг; то был дворецкий княжеский, человек льстивый, лицемерный, злой, тот самый, которого Бова королевич наказал за дерзкие слова, когда сбирался на бой с Лукопером. Дворецкий помнил это крепко и думал про себя: никогда не забуду, как этот мальчишка, Коровятник, ударил меня копьем и чуть дух не вышиб из меня. Погоди, любезный, и на нашей улице будет праздник!
Бова королевич по привычке своей хаживал иногда на конюшню и спал там. Дворецкий задумал воспользоваться этим обстоятельством и подкупить дорогою ценою конюхов, чтоб они убили ненавистного ему Коровятника. Но конюхи не соглашались на это и говорили: «Убить Коровятника мы не убьем, а себе худа наделаем. Не справиться нам с ним: он один побил страшного богатыря Лукопера и сто тысяч войска».
Дворецкий прибегнул тогда к другой хитрости, более надежной, и она удалась ему. Выбравши свободное время, когда Зензевей Андронович отлучился куда-то, он зашел в спальню княжескую, сел за стол, написал письмо и запечатал. Потом, легши на постель, послал одного из своих приближенных к Бове, приказал ему сказать, что, мол, тебя, Коровятника, требует сам князь к себе в спальню.
Бова, не подозревая ничего, явился немедленно, а дворецкий, подражая голосу Зензевея Андроновича и кутаясь в одеяло, стал говорить:
— Мой верный слуга, Коровятник, нужно мне было ехать по делам к Салтану Салтановичу, но по болезни своей не могу этого сделать. Возьми на столе письмо и отправляйся к нему сейчас, к князю, в Рагиль.
Бова королевич, приняв обманщика за самого князя, поклонился ему почтительно, взял со стола письмо и вышел вон, потом оседлал доброго коня своего и, взяв меч-кладенец, отправился в путь-дороженьку. Ехал пять дней и пять ночей и приехал в пустыню песчаную, необозримую, бесплодную, где не видно было ни кусточка, ни деревца, ни жилья человеческого, даже и трава на ней не росла. День был жаркий; на небе ни облачка, солнце раскалило пески сыпучие, по которым ехал богатырь наш; тени и убежища от лучей солнечных не было. Жажда мучила Бову, а утолить ее нечем — на дороге ни ручейка, ни колодезя, ни лужи дождевой. Но вдруг глядь, а в стороне стоит какой-то старец и пьет воду из кружки.
Бова, подъехав к старцу, спросил, как его зовут.
Старец отвечал:
— Имени нет у меня, я пилигрим, человек, странствующий по свету.
— Что ты сам пьешь, дай и мне, — говорил ему Бова.
— Я пью воду из кружки, — отвечал пилигрим, — и я тебе дам напиться, храбрый витязь.
Сказав это, старец достал из своей дорожной котомки кувшин, налил из него в кружку воды и, всыпав туда потихоньку сонного зелья, подал Бове пить. Томимый жаждою, Бова выпил всю кружку до дна, отдал ее старцу и поблагодарил его за одолжение.
Оставив старца, поехал наш путник своей дорогою, но чрез две или три минуты одолела его сильная, непреодолимая дремота до того, что упал он с коня своего на землю и заснул крепким сном, который продолжался непрерывно девять дней и девять ночей.
Проснувшись, Бова увидал, что при нем нет ни коня, ни меча, и догадался, что хитрый старик напоил его водою с сонным зельем, унес меч-кладенец и увел коня богатырского.
Горько было бедному королевичу, прослезился он и подумал: на смерть ты меня послал, Зензевей Андронович. Что мне теперь делать, пешему и безоруженному? Пойду куда глаза глядят: двух смертей не бывает, одной не миновать. С этой мыслью пошел он далее, и шел он долго путем неведомым, дорогою неизвестною, сам не зная куда, и пришел наконец к городу великому.
Войдя в город, Бова спросил у первого встретившегося ему человека, как прозывается этот город и кому принадлежит.
— Это — Рагиль, принадлежит он славному и знаменитому князю Салтану Салтановичу, — отвечал прохожий.
Узнавши это, Бова был очень рад, что достиг цели своего путешествия, и пошел прямо в палаты княжеские, где и вручил письмо лично самому Салтану Салтановичу.
Салтан Салтанович распечатал поданное письмо и стал читать его, а в нем было написано следующее:
«Податель сего письма есть тот самый богатырь, который убил твоего сына Лукопера и истребил твое многочисленное войско».
— А! — вскричал с злобною радостию Салтан Салтанович, — это ты, злодей, лишивший меня сына! Ты сам пришел ко мне; но не уйдешь отсюда жив!
Потом, обращаясь к воинам своим, он приказал:
— Возьмите этого негодяя и ведите на виселицу!
Когда воины, взяв Бову королевича, вели на место казни на площадь, где поставлена была высокая виселица, он прослезился и подумал про себя: «Вот чем Зензевей Андронович наградил меня за мою верную службу! Послал меня на погибель неизбежную. Не сделал я никакого преступления, никакой вины за собою не ведаю. Неужели я, славный и храбрый богатырь, умру смертью позорною? Нет, я должен защищать себя во что бы то ни стало. Побивал я тысячи, авось справлюсь с десятками». С этой мыслию он, улучив удобное время, выхватил меч из рук одного воина, пошел работать мечом направо и налево, и чрез несколько минут пало более пятидесяти воинов, а остальные убежали к Салтану Салтановичу, чтоб уведомить его о случившемся.
Освободившись таким образом от стражи, Бова выбежал из города, но не долго наслаждался свободою. Салтан Салтанович, узнав о побеге своего пленника, велел трубить в рога для сбора войска и, собрав стотысячную рать, погнался за Бовою, скоро настигнул его и взял в плен, но с большою, однако, потерею своей армии и после долгого кровопролитного боя.
— Ты хотел, злодей, уйти от виселицы, — говорил Салтан королевичу, — я теперь поступлю с тобою еще хуже: поморю тебя подольше голодом, а потом все-таки повешу.
Приведен был обратно Бова в Рагиль и посажен в темницу, но чрез два дня освободился оттуда по следующей причине.
У Салтана Салтановича была дочь — прекрасная Мельчигрия. Она много наслышалась о необыкновенной храбрости и силе Бовы королевича, а увидав случайно этого прекрасного юношу, полюбила его сильно и хотела освободить от смерти. Пришедши к отцу своему, она говорила:
— Государь мой, батюшка! Брата моего, а вашего сына Лукопера нам не воскресить и ста тысяч войска не воротить. Не вели казнить пленника нашего, такого славного и могучего богатыря, а лучше позволь мне взять его к себе. Он примет нашу веру, возьмет меня замуж и будет сильным оборонителем нашего княжества. Да и чем он виноват? Неужели тем, что исполнил долг свой, защищал своего князя, сражался с неприятелем его?
Салтан Салтанович согласился на желание своей дочери, а она тотчас же приказала освободить Бову и, призвав его к себе в палаты, говорила:
— Мне стало тебя жаль, прекрасный витязь; выпросила я у отца моего тебе свободу на время и могу совершенно избавить тебя от смертной казни, если только согласишься принять нашу веру и вступить со мною в супружество. Если же не будешь согласен на мое милостивое и лестное для тебя предложение, то не избежишь виселицы.
Бова отвечал Мельчигрии:
— Веры своей я не переменю, а тебя, прекрасная княжна, замуж не возьму.
Получив такой оскорбительный для ее самолюбия ответ, Мельчигрия приказала посадить опять Бову в темницу и не давать ему ни есть, ни пить, а самую темницу засыпать песком и завалить каменьями, оставить только в ней небольшое окошко для прохода воздуха. И сидел Бова в темнице пять дней и пять ночей, без пищи и без питья, а в шестой день пришла в темницу Мельчигрия и стала пред окошком. Долго княжна глядела на милого ей пленника, не могла досыта налюбоваться им и стала уговаривать его:
— Неужели для тебя, храбрый витязь, приятнее сидеть в темнице, томиться голодом и мучиться жаждою, нежели переменить веру и быть моим мужем?
Бова решительно отвечал ей:
— Лучше соглашусь умереть голодною смертью, нежели переменить веру и жениться на тебе, княжна.
— Так умри же, — сказала оскорбленная Мельчигрия и, пришедши к отцу своему, просила, чтобы Бова немедленно был повешен.
Салтан Салтанович тотчас же послал шестьдесят воинов, чтоб они взяли Бову из темницы и предали его назначенной ему казни, а сам сел у окошка, желая видеть, как будут несчастного вешать на виселицу.
Воины, пришедши к темнице, стали отгребать песок и камни, которыми она была завалена, но, видя, что эта трудная работа продолжится долго, решились лучше разломать крышу темницы, спустить туда лестницу и по ней вывести заключенного.
Услышав стук над собою, Бова догадался, что минута смерти его настала. Сильно закручинился он о том, что не было с ним меча-кладенца, что ему нечем даже оборониться и придется отдать жизнь свою дешево. Стал он осматривать и шарить везде, не найдет ли какого запора железного, или камня тяжелого, или дубинки увесистой. Искал, искал, и — о счастье! — валялся в углу меч, хотя и заржавленный, но очень острый. Взял богатырь наш дорогую для него находку и повеселел, что ость чем встретить врагов своих.
Вот отверстие в крыше пробито, спустилась чрез него в темницу лестница, и начали сходить по ней воины, но глаза их, не привыкшие к темноте, не могут рассмотреть, что Бова стоит у лестницы и ждет их с мечом в руке. Лишь спустился один из них, богатырь взмахнул мечом, и покатилась голова с плеч и не икнет. Спустился другой, третий — участь та же. Таким образом перебил их всех Бова королевич, вылез из душной темницы и ушел из Рагиля.