— Латынь? — Она приоткрыла глаза. — Я не знаю латыни.
— Ты говорила на языке Вергилия. Я это отчетливо запомнил. Что-то вроде… Da mihi partem virium tuorum, miles antiquus. Tantum sola sum in silva lapidea.
— Не помню, мне просто было хорошо, мне было очень хорошо с тобой. Ты сильный, я люблю сильных.
— Странно. Вообще странно, — продолжал я рассуждать вслух. — Я будто бы видел лес, будто мы в лесу были. Наверное, это все из-за твоих постоянных разговоров о деревьях.
— Может быть. — Она поднялась с ковра и стала одеваться.
Внезапно я поймал себя на мысли, что чувствую какой-то странный дискомфорт в районе груди. Я машинально потрогал цепочку с крестом. Она был теплая, почти горячая. Я дотронулся до креста. Маленькое серебряное распятие было еще горячее цепочки. Я скосил глаза на грудь и увидел отчетливый красный след от креста. Не ожог, конечно, просто покраснение.
— У меня крест нагрелся. — Я был так удивлен, что сказал это вслух.
— Это бывает. Часто так бывает, многие говорят, кто спал со мной и носит крест.
— От чего это? — только и смог спросить я.
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Мне надо уже собираться. С тобой было хорошо! Очень хорошо!
Она подошла и поцеловала меня в губы, и я отчетливо почувствовал на губах вкус лесных ягод или чего-то в этом роде. И тут совершенно некстати в моей голове всплыл странный разговор трехлетней давности, когда мы со Светой впервые сходили в клуб, где собирались маги. Я очень хорошо помню полумрак, и тихий шепот Светы: «Нелюди разные бывают. Одни дружелюбные, другие могут из тебя всю энергию высосать и в пустышку превратить. А нелюдьми они зовутся, потому что не люди это вовсе, а кто — никто толком и не знает». От неожиданно пришедших в голову воспоминаний меня начал бить легкий озноб.
— Тебе холодно! Оденься! — сказал она.
— Мне не холодно! Мне страшно!
— Страшно? Почему?
— Не почему, а кого!
— И кого ты боишься?
— Тебя!
— Меня?
— Да, тебя!
— Почему?
— Не знаю. Слушай, не обижайся только… У тебя с собой паспорт?
— Паспорт?
— Да! С собой.
— Ты можешь его мне показать?
— Зачем? — Девушка нахмурилась.
— Просто покажи, и все.
— Не хочу. — Она нахмурилась.
— Может, у тебя нет паспорта?
— Есть.
— Тогда покажи!
— Не покажу! — ответила она тоном, не терпящим возражений.
— Ира, не обижайся. Правда не обижайся! — Я подошел и обнял ее. — Мне не важно, сколько тебе на самом деле лет. Хоть тринадцать, ладно. Ты же не будешь заявлять на меня в милицию?
— Ты что, с ума сошел?
— Думаю, что да. Мне почему-то кажется, что ты вообще не человек.
— А кто я тогда? — Она дотронулась худенькой ладошкой до моей щеки.
— Не знаю. Покажи паспорт.
— Ты правда сошел с ума. — Она вздохнула и пошла в коридор за своей сумочкой.
Я сидел на диване и тупо смотрел на раскрытый паспорт. Кириллова Ирина Васильевна, 1984 года рождения, штамп о прописке, все честь по чести. Я даже сделал вид, что не обратил внимания на то, что она прибавила себе годик. Главное, я теперь успокоился. Нет никаких нелюдей, да и быть не может. Это все из области баек таких вот как я мистиков, которые думают, что познали непознанное, а на самом деле ничего не знают ни о том, как устроен мир, ни откуда берутся способности, которые мы называем магией.
— Извини. Правда, извини. Ты просто очень необычная девочка. Я таких не встречал. Никогда не встречал.
— Ты подумал, что я ангел или демон? — спросила она и улыбнулась.
— Не то и не другое. Ты не похожа на ангела, но и преисподней от тебя не пахнет. Не знаю. Ты просто классная девочка! Это главное! — Я обнял ее, провел рукой по упругой груди, теперь упрятанной под лифчик и джемпер.
— А ты похож на рыцаря, на рыцаря древних времен, — сказала она.
— Ну, да, какой я тебе рыцарь! Я и мечом-то не умею махать!
— Это не важно. Удачи тебе!
— Тебе тоже. Ищи любовь.
— Любовь? — удивленно переспросила она.
— Да. Любовь.
— А что такое любовь?
— Любовь — это большое красивое дерево, с мощным стволом, раскидистыми ветвями, в кронах которого поют птицы. Это самое красивое дерево на свете.
— Тогда его стоит искать, это дерево, которое называется Любовь.
Когда Ира ушла, я пошел на кухню, включил чайник и снова закурил. Я чувствовал какую-то странную опустошенность, еще большую, чем обычно я ощущал после секса. Будто мне дали посмотреть на что-то очень, очень красивое и тут же опять спрятали. Причем спрятали навсегда. Странная девушка, странные ощущения, странные разговоры и еще эта моя глупая просьба дать посмотреть паспорт. Паспорт?! Тут в моей голове будто бы по заказу всплыло продолжение того давнего разговора: «…Но выглядят как люди, ведут себя как люди, говорят даже как люди и паспорта у них тоже людские, только думают они не как мы».
Я тут же схватил телефонную трубку и хотел набрать номер Светы, но раздумал. Не хватало еще, чтобы моя самая преданная подруга начала считать меня сумасшедшим. Впрочем, Света не будет. Она не такая.
Зазвонил телефон, и я вздрогнул.
— Не спишь, Андрюха? — Это была Света.
— Нет, девица очередная от меня сейчас ушла. Очень странная.
— Расскажи.
Я вкратце рассказал Свете про Иру и про свои странные ощущения, связанные с ней.
— Крест, говоришь, нагрелся? — хмыкнула в трубку Света.
— Да.
— Странно. Очень странно. Но мне кажется, что эта девица больше к тебе не придет.
— Знаешь, она во время секса все время повторяла: «Da mihi partem virium tuorum, miles antiquus. Tantum sola sum in silva lapidea…»
— Da mihi partem virium tuorum, miles antiquus. Tantum sola sum in silva lapidea?
— Именно.
— Ты не ослышался?
— Нет.
— Действительно странно. Ты ведь латынью увлекался? Знаешь, как это переводится?
— Не совсем уверен, но что-то про войну и про лес. Я сейчас не в том, состоянии, чтобы конструктивно мыслить.
— Дай мне часть своей силы, о древний воин! Мне так одиноко в каменном лесу!
— Ты уверена?
— Я еще, конечно, в словарик залезу. Но, скорее всего, именно так.
— Ты спрашивал у нее, понимала ли она, что говорит?
— Спрашивал.
— И что?
— Она не помнит, что говорила.
— Я так и думала.
— Свет!
— Что?
— Что ты знаешь?
— А что я знаю?!
— Я тот разговор про нелюдей не забыл.
— Лучше бы тебе его забыть. Это же байки, байки нашей тусовки. Ничего больше. И ты сам мне только что сказал, что девочка, во-первых, не совсем адекватная, а во-вторых, ее уже психиатру показывали.
— Который сказал, что она нормальная.
— Это он ей сказал, мы не знаем, что он сказал ее родителям.
— Да, она говорила, что он с ними долго беседовал.
— Вот видишь! Забей! Трахнулся, получил удовольствие, теперь марш работать!
— Я что-то устал сегодня как-то.
— Тогда иди спать.
— Наверное, так и сделаю.
— Ты зайдешь завтра?
— Не знаю пока. Видимо, да. Надо завтра все-таки в универ сходить на занятия. Сегодня мне аж стыдно стало, что я зашел, но так ни на одну пару и не появился.
— Пусть это государству будет стыдно, что оно такую стипендию платит, а не тебе. Я когда училась, мне стипендии тоже не хватало, но на нее реально можно было жить. Да, на хлебе и молоке. Но все-таки можно.
— Это ведь было давно. Давно и неправда. Ты так говоришь, будто бы училась 40 лет назад.
— За последние десять лет в нашей стране произошло изменений больше, чем за предыдущие тридцать.
— Массовое впадение в идиотизм и деградация.
— Цитируешь героя Басилашвили из «Снов»?
— Да.
— Давай тогда спать лучше.
— Давай. Целую тебя.
— Я тебя тоже. До завтра!
Разговор со Светой меня несколько успокоил. Да, я мистик, я писатель-фантаст, хотя это слишком громко сказано. Я маг! Хотя по большому счету вся наша магия больше походила на самовнушение. В начале XX века всякая творческая интеллигенция тоже крутила тарелочки и вызвала души умерших и, видимо, как и мы, искренне в это верила. Или очень хотела верить? Не знаю. По-моему, самовнушение — великая вещь. Ведь я до сих пор не знаю, был ли реален тот, кого я встретил тогда на Каширском шоссе. Или я самостоятельно, только лишь своими силами убил в себе любовь.
Я лег спать и, засыпая, думал о предстоящем дне, который будет чем-то похож на день сегодняшний. Работа, учеба, беготня, яркие проблески эмоций во время секса, а потом снова пустота, абсолютная всепоглощающая пустота. И холодная паутина сети, которая оказалась всего лишь отражением реальности, а значит, такой же тусклой и серой. Хотя я пока не утратил интереса к виртуальным знакомствам.
Я знал, что рано или поздно мне и это надоест. Но тогда я найду что-нибудь другое, не менее яркое и интересное. Не менее яркое, не менее интересное и не менее пустое. Я устал. Видимо, я сегодня слишком устал, и надо уснуть. Уснуть, чтобы проснуться бодрым и здоровым. И тогда новый день принесет радость и мне снова захочется работать до полного изнеможения, а потом до полного исступления заниматься сексом. Я устал, да, видимо, я просто устал.
Глава 6. Суета сует
2003-й год промчался так же стремительно, как и предыдущие четыре года моей жизни. Я уже довольно давно заметил, что чем я становлюсь старше, тем стремительнее несется время. Иногда мне кажется, что я могу посмотреть на свой яблоневый сад в окно и увидеть зеленые деревья, а когда спустя минут сорок снова пойду покурить на балкон, то увижу деревья, покрытые снегом.
Впрочем, какая собственно разница: дождь, солнце, снег? Кроме экрана монитора я редко что-то еще вижу. Но в году есть два небольших промежутка, когда я себя чувствую особенным образом: это ранняя осень и середина весны. В эти два коротких промежутка, между сменой времен года, на меня нередко накатывает беспричинная, светлая радость. Мне хочется не просто жить, а ЖИТЬ! Да, именно ЖИТЬ! Бродить бесцельно по улицам, разглядывать прохожих, записывать свои впечатления, чтобы потом вставить их в очередной роман или статью, или никому больше не показать. Ведь то, что