[24]. В частности, в ноябре 1938 года на Военном совете при наркоме обороны до нового руководящего состава Красной армии было доведено, что «из Красной армии вычистили 40 тысяч человек, то есть было уволено, а также репрессировано около 45 % командного состава и политработников РКК».
Одновременно с разоблачением главных заговорщиков в Москве и Ленинграде в республиках, краях и областях, подобно тифозным вшам на теле тяжелобольного, десятками множились свои «параллельные» и «резервные», «левые» и «правые» заговоры. Ретивые первые секретари и начальники управлений НКВД, демонстрируя свою преданность вождю, стремились перещеголять друг друга в достижении чудовищных показателей по количеству уничтоженных и осужденных «врагов народа».
Деятельность и судьба одного из наиболее одиозных исполнителей сталинской теории перманентных заговоров — комиссара государственной безопасности 3‑го ранга, кавалера ордена Ленина, «Почетного работника ВЧК — ГПУ» Г. Люшкова может служить наглядным примером той безжалостной борьбы за власть и того самопожирания, что имели место в те годы в партии и органах государственной безопасности.
Его путь в революцию и послужной список типичны для того времени. Родился Люшков в 1900 году в Одессе, в семье портного. В пятнадцать лет закончил шесть классов казенного училища и, возможно, так же как и отец, всю жизнь шил бы толстовки и косоворотки на чужое плечо, если бы не грянувшая революция. С первого дня юный Генрих безоглядно окунулся в ее кипящий омут и вскоре вступил в Красную гвардию. Во время оккупации Одессы белогвардейскими войсками ушел в подполье, был арестован, но бежал из‑под стражи и пробился к частям Красной армии в городе Николаеве. Службу начал рядовым, но природный ум, хватка и ораторские способности не остались незамеченными командирами, и в феврале 1919 года его назначили на должность политработника 1‑го Николаевского советского полка. Спустя десять месяцев, в декабре 1919 года, Люшков уже возглавил политотдел 2‑й бригады 57‑й стрелковой дивизии, и здесь на него обратили внимание особисты. В его судьбе происходит резкий поворот: в июне 1920 года он переходит на службу в особый отдел ВЧК по 57‑й дивизии. С этого момента вся дальнейшая жизнь Люшкова будет связана с органами государственной безопасности.
К 1924 году он сменил одиннадцать рядовых должностей и помотался по многим уездным городкам юго‑западной Украины, пока судьба не свела с М. Леплевским. Сын официанта из харьковского ресторана, он, как и Люшков, поднялся на гребне революционной войны. Но его карьера складывалась более удачно: к моменту их встречи Леплевский уже занимал высокую должность в ГПУ Украины и был награжден орденом Красного Знамени. Они быстро сработались.
В должности начальника Проскуровского окружного отделения ГПУ, замыкавшегося на Подольский губернский отдел, которым руководил Леплевский, Люшков проявил себя как способный агентурист и умелый разработчик. Из его отделения (с 1 августа 1925 года — отдел) валом валили перспективные дела. Он знал, как развернуть показания арестованных, чтобы дело получило резонанс. Здесь что Люшков, что Леплевский могли дать фору многим.
В Харькове, до 1939 года столице советской Украины, в центральном аппарате заметили перспективных работников, и в октябре 1925 года Леплевского первым выдвинули на более ответственный участок, назначив начальником губернского ГПУ в Одессе. Он в свою очередь не забыл способного агентуриста‑разработчика Люшкова и рекомендовал в центральный аппарат: свои люди наверху всегда нужны. На должности начальника информационно‑осведомительского отдела (ИНФО) ГПУ Украины Люшков просидел целых пять лет. Несмотря на то что ему удалось раскрыть «террористическую группу», готовившую покушение на председателя ВУЦИК Г. Петровского, эти заслуги так и не были оценены. В круг соратников председателя ГПУ он не входил, но все изменилось с приходом в Харьков на должность начальника Секретно‑оперативного управления ГПУ Украины старого покровителя — Леплевского.
Вскоре, 3 мая 1930 года, Люшков был назначен начальником СО СОУ ГПУ УССР и наконец попал в номенклатурную обойму. Под руководством Леплевского он принимал самое активное участие в оперативной разработке подпольных «контр революционных, повстанческих организаций: «Украинского национального центра», «Военно‑офицерской организации» (дело «Весна») и других. Эта их работа не осталась незамеченной. Новый председатель ГПУ УССР В. Балицкий так оценил вклад в нее Люшкова: «Личные выезды т. Люшкова в районы, руководство агентурой, результативные допросы ряда крупных фигурантов во многом способствовали раскрытию и ликвидации упомянутых организаций»[25].
Не обошли стороной и покровителя Люшкова — Леплевского. В его адрес Балицкий не жалел громких слов и подчеркивал, что «…благодаря исключительной энергии, четкости и оперативному руководству и непосредственному участию в практической работе со стороны т. Леплевского были ликвидированы крупные контрреволюционные организации»[26].
Однако через шесть лет и Леплевский с Балицким, стравленные Сталиным и Ежовым, терзали друг друга, как пауки в банке, а спецгруппы НКВД рыскали по всей стране и вылавливали их выдвиженцев. Но тогда, в начале 1930‑х годов, Украина и они сами гремели своими результатами в борьбе с контрреволюцией, и этот гром услышали в Кремле.
Первым взяли в Москву Леплевского. Вслед за ним 17 августа 1931 года в центральный аппарат ОГПУ СССР отправился Люшков и там за короткий срок вырос до заместителя начальника одного из ведущих отделов — Секретно‑политического (СПО) ГУГБ НКВД СССР, занимавшегося оперативной разработкой политической и внутрипартийной оппозиции. Здесь за пять лет совместной работы у него сложились близкие отношения с начальником отдела Г. Молчановым, игравшим одну из ключевых ролей в планах Сталина по ликвидации партийной оппозиции. Впоследствии эта близость с Молчановым и Леплевским сыграла роковую роль в судьбе Люшкова, а пока он шел в гору: 29 ноября 1935 года ему было присвоено генеральское звание — комиссар госбезопасности 3‑го ранга, а затем, 29 августа 1936 года, его назначили начальником на важнейший участок — УНКВД громадного Азово‑Черноморского края, площадь которого занимала территории нынешней Ростовской области и Краснодарского края. Направляя Люшкова в Ростов, глава НКВД СССР Ягода преследовал вполне конкретную цель — ослабить позиции своего возможного соперника полпреда ОГПУ на Северном Кавказе Евдокимова. Но уже в сентябре Ягода был снят с должности, и его место занял очередной выдвиженец Сталина — Ежов. Он поставил перед Люшковым новую задачу: убрать авторитетного секретаря крайкома Б. Шеболдаева и зачистить местные партийные организации, сильно засоренные троцкистским и оппортунистическим элементом.
Люшков сразу понял, куда подул ветер, и с учетом прошлого опыта принялся плести вокруг Шеболдаева плотную оперативно‑осведомительскую сеть. Но тот оказался тертым калачом, по‑крупному нигде не подставился. Тогда Люшков зашел с другой стороны: начал разработку его ближайшего окружения — Белобородова и Глебова. Осведомители ловили каждое неосторожно оброненное ими слово в адрес Сталина и критические высказывания в адрес генеральной линии. Сын портного знал, как шить политические дела, и к ноябрю 1936 года, помимо троцкистов и зиновьевцев Белобородова и Глебова, в тюрьме УНКВД оказалось свыше двухсот человек.
Результаты проделанной Люшковым «работы» оценили не только в наркомате НКВД, но и выше. 2 января 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло специальное постановление «Об ошибках секретаря Азово‑Черноморского края т. Шеболдаева и неудовлетворительном политическом руководстве крайкома ВКП (б)». После такого разгромного постановления судьбы Белобородова, Глебова и остальных «коммунистов‑перерожденцев» были решены. Не избежал их участи и сам Шеболдаев. Сработала известная схема: сначала его задвинули в курский обком, потом сняли с должности, исключили из партии и репрессировали.
Казалось бы, Люшков снова на коне, но тут на место Шеболдаева назначили Евдокимова, а через несколько месяцев, на февральском пленуме ЦК ВКП (б), Ежов обвинил бывшего его покровителя Ягоду в том, что тот позволил предателям и вредителям проникнуть в центральный аппарат. Люшков оказался в подвешенном состоянии и, страхуя себя от обвинений в связях с «врагами народа», сделал ловкий ход: одним из первых выступил застрельщиком в изобличении перерожденцев‑предателей в рядах сотрудников органов государственной безопасности и развернул дела на своих подчиненных — начальников Таганрогского горотдела УНКВД Е. Баланюка и Новочеркасского райотдела УНКВД Д. Шаповалова. Это его начинание подхватили ретивые начальники из других управлений и завалили Центр докладами о разоблаченных предателях. Кровавое колесо репрессий в органах безопасности сделало свой очередной оборот.
Наряду с политической задачей — зачисткой парторганизации края — перед Люшковым стояла и другая, не менее важная задача, связанная с оперативным обеспечением безопасности Сталина во время его пребывания на спецобъектах — черноморских госдачах. Один из таких спецобъектов — «Сосновая роща» — строился в Сочи.
Перед его сдачей Люшков оттуда не вылезал, вместе с архитектором М. Мержановым подчищали последние хвосты. Приехав на объект, Хозяин остался доволен, и похвала не заставила себя ждать: 3 июля 1937 года Люшков был награжден орденом Ленина. Казалось бы, трамплин в Москву готов, но неудача свалилась оттуда, откуда ее не ждали.
Его давние покровители, Леплевский и Балицкий, не могли поделить власть в Киеве. В мае Балицкого сняли с должности. Новый нарком НКВД Украины Леплевский, долгое время проработавший заместителем Балицкого, припомнил тому прошлые обиды и вскоре вскрыл «заговор» среди украинских чекистов. К августу 1937 года были сняты с должностей и затем арестованы все заместители Балицкого, большинство начальников отделов центрального аппарата и областных управлений. В своей мести Леплевский зашел так далеко, что бывших выдвиженцев Балицкого оперативные группы разыскивали и арестовывали по всей стране. В далеком Ташкенте отыскали начальника второстепенного 3‑го отдела П. Рахлиса. Вскоре был арестован и сам Балицкий.