с тем в протоколах допросов Дудникова, Половинкина, помощника Яковлева, упоминались фантастические факты о подготовке покушения на Сталина в ходе заседания Политбюро при утверждении государственного плана по животноводству. Дудников якобы спрятал револьвер в стол, но не смог осуществить покушение и после заседания вернул револьвер Половинкину.
Резкое сокращение количества поголовья скота из-за недостатка кормов объяснялось следователями не иначе как сознательным срывом его поставок (ЦА ФСБ России. АСД Р-9924).
Заведующий сектором сельхозотдела Ф.М. Иосифовов на совещании стахановцев-льноводов в марте 1936 г. якобы упоминал успешных руководителей, которые оказались в дальнейшем троцкистами.
Заместитель начальника отдела сельского хозяйства Госплана СССР ПА Месяцев с 1906 г. участвовал в революционном движении, был арестован царским правительством, 10 месяцев провел в тюрьме, затем провел 2 года в ссылке. Начинал революционную деятельность в меньшевистском крыле РСДРП. В 1923 г. подписал «заявление 46-ти» (ЦА ФСБ России. АСД Р-9460). В процессе своей работы в Госплане Месяцев позволял себе критически относиться к политике партии в области сельского хозяйства, считая ее насилием над крестьянами. Эту тему он обсуждал с бывшим заместителем председателя Госплана СССР АИ. Гайсте- ром. Бывший член партии «Поалей Цион» Гайстер, в свою очередь, заявил на собрании работников обувной фабрики в Рогожско-Симоновском районе Москвы в 1923 г., что травля Троцкого усиливает разногласия в партии.
Поиски участников правотроцкистских организаций постепенно приводили к арестам представителей высшей партийной номенклатуры. Еще до июньского (1937) Пленума ЦК ВКП(б) Ежову фактически дана была санкция на получение показаний о руководителях любого ранга. Арест крупного партийного работника в свою очередь всегда сопровождался расширением круга арестованных. Так, например, вслед за секретарем Дальневосточного крайкома ВКП(б) И.М. Варейки- сом был репрессирован и председатель крайисполкома ДВК П.К. Легконравов.
Еще в конце июня Сталин направил Варейкису показания ранее работавшего под его началом одного из арестованных секретарей обкома партии. Тот вспоминал, что Варейкис давал нелестную характеристику Сталину, отмечал его тяжелый характер, когда люди чувствуют себя несвободными и в чем-то виноватыми. По мнению Варейкиса, Сталин выдвигает на руководящие должности неспособных людей, а его — одного из «могикан» — недооценивает. Уже через несколько дней Варейкис оправдывался перед Сталиным.
Сначала репрессии в Дальневосточном крае обрушились на местных руководителей, участвовавших в 1936 г. во встрече с посетившим край наркомом связи СССР Рыковым. Имя Варейкиса звучало в показаниях большинства арестованных. Попытки Варейкиса приостановить размах репрессий, когда без его согласия арестовали одного из секретарей обкома партии, ни к чему не привели. Из Центра он получил ответ, что все согласовано с ЦК.
В октябре 1937 года Варейкис был арестован. Далее были получены показания о тесном взаимодействии членов «правотроцкистской организации», руководителем которой якобы являлся Варейкис, с участниками «военно-фашистского» заговора. Аресты руководства ОКДВА, ТОФ, Приморской группы войск, Амурской военной флотилии были увязаны с показаниями Варейкиса. Следователи НКВД включили в них сюжет о том, что после назначения Варейкиса секретарем Дальневосточного крайкома он в конце 1936 г. встречался в Москве с завотделом сельского хозяйства Яковлевым. Тот передал Варейкису исходившую от Гамарника информацию о руководящих партийно-советских кадрах — участниках заговора. В их число входили бывший командующий Тихоокеанским флотом М.В. Викторов, член Военного совета РККА Тихоокеанского флота Г.С. Окунев (ЦА ФСБ России. АСД Р-23510. Т. 7. Л. 810).
Предшествующая деятельность Варейкиса в Сталинграде также попала в поле зрения НКВД. Органы госбезопасности арестовали командира дислоцировавшейся в области 31-й стрелковой дивизии комбрига В.В. Хлебникова и военкома бригадного комиссара М.П. Гусева. Из показаний председателя Сталинградского облисполкома С.М. Кузнецова следовало, что они являлись членами контрреволюционной организации, созданной Варейкисом.
Арестованный заведующий Отделом пропаганды Сталинградского обкома ВКП(б) Г.Д. Каучуковский отмечал, что имел неоднократно откровенные беседы с секретарем обкома Варейкисом. Тот делился с ним своими взглядами о положении, сложившемся как в парторганизациях, так и в стране. «Фактически полнокровной жизни нет в наших партийных организациях. Занимаются администрированием, являются придатком к бюрократическому аппарату и никакой идейной жизнью не живут. То же и в городах — занимаются всем, чем угодно: хозяйством, администрированием, но не партийной работой. Вопросы, касающиеся жизни страны, ими совершенно не обсуждаются, а если и обсуждаются, то формально, лишь бы принять резолюцию. Такая мертвечина в партийной жизни объясняется тем, что в партии нет настоящей выборности… Секретари партийных организаций фактически назначаются. Присланные сверху секретари, как правило, держат себя как люди, совершенно независимые от партийных организаций, как комиссары, поставленные над партийными организациями. Это приводит к тому, что между секретарями и партмассой существует такой разрыв, следствием которого партийные кадры снизу не выдвигаются и не найдешь работника даже на не особо ответственную работу». Далее Варейкис выражал совсем крамольные мысли о правильности взглядов на отсутствие внутрипартийной демократии, которые отстаивали в 1920-е гг. Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие представители оппозиции (Там же. Т. 2. JI. 177).
В годы массовых репрессий трагически складывались судьбы сотрудников военных атташатов СССР за рубежом. Так, помощник военного атташе в Чехословакии В.В. Ветвицкий обвинялся в сотрудничестве с германской разведкой. Кроме того, вместе с руководством полпредства в Чехословакии он допустил публикацию книги «Советский Союз в литературе Чехословакии», в которой упоминались фамилии Троцкого, Зиновьева, Бухарина, Радека, а также невозвращенцев Атабекова, Беседовского и других. Все это рассматривалось как сознательная провокация и пропаганда взглядов «врагов советской власти».
Являясь секретарем партийной организации полпредства, Ветвицкий активно поддерживал и защищал полпреда Александровского, который в январе 1937 г. заявил на собрании сотрудников, что троцкизм является политическим течением и ничего контрреволюционного в нем нет. Он также выступал в защиту торгпреда Ульянова, обвиненного в дальнейшем в передаче денег, полученных в результате торговых сделок, в поддержку Троцкого. Помимо этого были сфальсифицированы обвинения о систематических встречах с руководителем Трудовой Крестьянской партии Масловым.
В процессе следствия в качестве компрометирующих фактов его биографии упоминались так называемые троцкистские колебания, когда в декабре 1927 г. он выступал за возвращение Троцкого в партию. После окончания гимназии в Петрограде он в 1916–1917 гг. примыкал к эсеровскому движению, что дало основание обвинить его в принадлежности к военно-эсеровскому заговору.
Когда в апреле 1937 г. Ветвицкий вернулся из Чехословакии, начальник Разведупра Урицкий посоветовал ему писать во все инстанции, поскольку из КПК поступило заявление о том, что в 1933 г. он вместе с начальником Военной электротехнической академии дивинженером К.Е. Полищуком организовал в академии встречу с Бухариным. Ветвицкий писал письма на имя Ежова, Ворошилова, но, когда в июле 1937 г. арестовали Полищука, он стал ждать ареста (ЦА ФСБ России. АСД Р-10711).
Схожими были обвинения в отношении В.В. Смагина. В свое время он был секретарем военного атташата в Японии, возглавлял отдел внешних сношений Наркомата обороны СССР. На момент ареста Смагин работал старшим преподавателем в Академии им. Фрунзе (см. Док. №№ 6, 21, 46). Следователи придумали такую версию о его вербовке представителями японской разведки: Смагин был захвачен японцами, которые угрожали в случае отказа от сотрудничества исколоть его тело отточенными бамбуковыми палочками и затем насыпать на раны соль и перец. В итоге Смагин якобы на протяжении длительного периода времени передавал японской разведке секретные сведения о военном потенциале СССР и внешнеполитических акциях на Дальнем Востоке. И здесь следователи придумывали различные фантастические истории для фабрикации заговора среди сотрудников военной разведки. Смагин якобы дал явку на руководителя разведотдела Среднеазиатского военного округа Почтера. Пароль для встречи с представителем иностранной разведки звучал так: «Почтер, Вам почта».
Военными атташе в Японии в период работы там Смагина являлись последовательно уже репрессированные к моменту его ареста Путна и Примаков. Это позволило обвинить Смагина и в участии в военном заговоре (ЦА ФСБ России. АСД Р-24580).
Трагически сложилась судьба Маршала Советского Союза, бывшего первого заместителя наркома обороны А.И. Егорова.
19 декабря 1937 г. нарком обороны Ворошилов направил Сталину заявление двух высших командиров Красной Армии, которые докладывали о том, что Егоров 30 ноября 1937 г. у себя на даче в их присутствии, изрядно выпив, стал выказывать недовольство оценкой его личности в годы Гражданской войны. Возвеличивание роли Сталина и Ворошилова, по его мнению, не соответствовало действительности, поскольку они не руководили операциями, а его роль замалчивается (АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 329. Л. 89).
Сталин, безусловно, сообщил Ворошилову свое мнение по поводу слов Егорова. Нарком обороны впоследствии дал крайне отрицательную характеристику Егорову, который, как отмечалось в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) «на посту начальника штаба РККА работал крайне неудовлетворительно, работу Генерального штаба развалил, передоверив ее матерым шпионам польской, немецкой и итальянской разведок Левичеву и Меженинову».