Из числа участников организации мне припоминаются ГИЛЬГУР Муня — сын торговца, ПОРТЯНСКИЙ Мендель и ТУЧИН Герш. С этими лицами я поддерживал связь до 1992 года, то есть до момента переезда из Шполы в город Киев.
Вопрос: Какую националистическую работу вы проводили как участник сионистской организации?
Ответ: Мне в то время было 15–16 лет, вследствие чего я не мог занимать ни выборной должности, ни проявлять особой активности в деятельности организации сионистов. Вместе с тем пребывание в организации в сочетании с влиянием, которое оказывал на меня КОЗЛЕНКО, не могло не отразиться на формировании моих националистических взглядов.
Посещая еврейскую школу «хедер» и участвуя в нелегальных сборищах сионистов, я слушал выступления руководителей сионистской организации, их клевету на советскую власть, а также призывы к отъезду в Палестину. Одновременно я изучал талмуд и древнееврейский язык. Все это в конечном счете и предопределило то обстоятельство, что в последующем я в душе всегда оставался еврейским националистом и стремился сблизиться с людьми одинаковых со мной взглядов.
На националистических позициях я оставался и в 1925–1929 годах, в период работы в редакции «Киевского пролетария» и в дальнейшем, когда переехал на работу в Москву, устроившись литературным сотрудником вначале в редакцию газеты «Московский комсомолец», а затем, с 1930 года, — в газету «Рабочая Москва».
Вопрос: Вы не только продолжали оставаться на националистических позициях, но и занимались активной антисоветской деятельностью.
Показывайте об этом.
Ответ: Не могу отрицать, что, работая в Киеве, а затем в Москве, я поддерживал знакомство с рядом лиц, враждебно настроенных по отношению к советской власти, и еврейскими националистами, взгляды которых я раздел ял.
В частности, я был близко знаком с МИРОНЕРОМ Хаимом, отчества не помню, бывшим редактором газеты «Киевский пролетарий», в прошлом бундовцем, который хотя и вступил в коммунистическую партию, но тем не ׳ менее остался убежденным еврейским националистом и далек был от того, чтобы в какой-то мере симпатизировать советской власти. Национализм МИРОНЕРА проявлялся на каждом шагу, вплоть до того, что и кадры в редакции он подбирал по национальному признаку.
После переезда в 1929 году в Москву связь с МИРОНЕРОМ я прекратил, и где он находится сейчас, мне неизвестно.
Знаком я был также с ИВИЧЕМ Леонидом, бывшим литературным сотрудником газеты «Московский комсомолец», который ранее проживал в Ленинграде и имел связь с зиновьевцами. В 1950 году ИВИЧ был арестован органами МГБ и осужден к высшей мере наказания.
Кроме МИРОНЕРА и ИВИЧА моим единомышленником являлся КОВАЛЕВ Леонид, бывший редактор газеты «Рабочая Москва», который, как мне известно с его слов, еще в начале 20-х годов являлся троцкистом и голосовал за троцкистскую платформу об отношении к профсоюзам.
Примерно в 1937 году КОВАЛЕВ был репрессирован органами НКВД.
МИРОНЕР, ИВИЧ и КОВАЛЕВ были резко враждебно настроены к советской власти и в разговорах со мной, что называется, отводили душу, возводя всевозможную клевету на мероприятия партии и правительства. Однако в какой-либо организационной связи ни с кем из них я не состоял.
Вопрос: Из сказанного вами видно, что вы, будучи выходцем из социально чуждой среды, поддерживали связь с врагами советской власти и с давних пор являлись активным еврейским националистом.
Скажите, каким образом при наличии такого «багажа» вам удалось пробраться на работу в органы государственной безопасности?
Ответ: Должен признать, что при вступлении в партию, а также при оформлении на работу в органы НКВД мне приходилось скрывать свои подлинные националистические взгляды и делать вид, что я всецело симпатизирую советской власти.
Вопрос: Работая в органах МГБ, вы, разумеется, не изменили своих националистических и антисоветских убеждений?
Ответ: Я признаю это. Моя последующая преступная деятельность была тесно связана именно с национализмом. Вскоре после поступления на работу в центральный аппарат НКВД СССР я был зачислен на должность оперативного уполномоченного секретно-политического отдела. Моим непосредственным начальником был РАЙХМАН Леонид Федорович. Первое время мы присматривались друг к другу, но потом нашли общий язык, и между нами установились близкие, доверительные отношения.
Постепенно я убедился, что РАЙХМАН так же, как и я, является еврейским националистом, маскирующимся под советского человека.
В беседах, происходивших между нами, мы откровенно высказывали недовольство национальной политикой партии.
Вопрос: Только ли антисоветскими националистическими разговорами ограничивалась ваша преступная связь с РАЙХМАНОМ?
Ответ: В то время — да, поскольку я, как новый человек в органах НКВД, не успел еще как следует осмотреться, занять прочное положение и кроме РАИХМАНА не располагал еще другими связями из числа единомышленников.
Вместе с тем уже в тот период и я, и РАЙХМАН выражали определенное сочувствие по отношению к тем лицам еврейской национальности, которые агентурно разрабатывались или арестовывались органами государственной безопасности.
Вопрос: Когда же вы приступили к более активной вражеской деятельности?
Ответ: В 1946 году, когда Министерство государственной безопасности возглавил АБАКУМОВ, ранее работавший вместе со мной и РАЙХМАНОМ в секретно-политическом отделе НКВД СССР. Еще до этого, за время войны, я приобрел себе новых единомышленников по националистическим убеждениям в лице бывшего заместителя начальника секретариата АБАКУМОВА по военной контрразведке — БРОВЕРМАНА, прокурора по спецделам ДОРОНА, начальника следственного отдела 2-го Главного управления ИТКИНА, начальника отдела «Д» ПАЛКИНА.
Со всеми этими лицами я поддерживал тесную связь и обменивался националистическими настроениями.
Особо следует сказать о моих взаимоотношениях с БРОВЕРМАНОМ. С последним мы откровенно беседовали на националистические темы и выражали симпатии американским и палестинским евреям.
Я и БРОВЕРМАН пренебрежительно отзывались о русских, всячески восхваляли евреев, превозносили их ум и способности, заявляя о том, что, мол, евреи самой историей призваны властвовать над миром. При этом мы высказывались о том, что евреям, находящимся в СССР и в других странах, следует брать пример с американских евреев, которые проникли во все звенья экономической и политической жизни страны, оказывая влияние на внешнюю и внутреннюю политику американского правительства.
Вопрос: Выше вы заявили, что практической преступной деятельностью начали заниматься после того, как АБАКУМОВ стал министром государственной безопасности.
Почему вы активизацию своей националистической деятельности связываете с назначением АБАКУМОВА?
Ответ: Это объясняется многими причинами. Прежде всего, с самого начала пребывания у руководства Министерством АБАКУМОВ стал вводить свои порядки, начав дело с перемещения кадров. Под видом укрепления руководящего аппарата МГБ СССР квалифицированными работниками он перетащил с собой из военной контрразведки целую группу послушных и преданных ему людей, расставив их на руководящих участках работы.
АБАКУМОВ сменил все руководство Следственной части по особо важным делам, оставив на месте одного лишь меня как пришедшегося ему по душе. Следственную часть возглавили его ставленники ЛЕОНОВ, ЛИХАЧЕВ и КОМАРОВ, которые не отличались деловыми качествами, но зато были воспитаны в духе безропотного повиновения АБАКУМОВУ и готовы были выполнить любое его указание, мало задумываясь над тем, правильно оно или нет. От них то и дело можно было слышать: «Министр приказал», «хозяин дал указание» и т. д.
АБАКУМОВ не обошел своим вниманием и БРОВЕРМАНА, который был выдвинут на должность заместителя начальника секретариата МГБ СССР. Одновременно АБАКУМОВ ввел новый, или, как он говорил, «особый» порядок расследования дел, находившихся в производстве Следственной части, который открывал широкие возможности для обмана ЦК партии и сокрытия важных показаний арестованных.
Вопрос: Что это был за порядок?
Ответ: По распоряжению АБАКУМОВА показания арестованных оформлялись вначале «справками» и «рабочими заметками», на основании которых в дальнейшем составлялись так называемые «обобщенные» протоколы допроса, направлявшиеся в порядке информации в инстанцию.
В процессе, если так можно выразиться, изготовления обобщенного протокола отдельные места в нем по несколько раз переделывались, большое внимание уделялось красочному изображению процесса разоблачения преступника, который зачастую задолго до составления протокола давал уже показания о своей вражеской деятельности.
Но дело не только в этом. Главное заключалось в том, что в протоколах иногда вовсе не находили отражения такие весьма важные моменты, как показания арестованных об их террористических замыслах и приготовлениях.
Непосредственно подобной корректировкой и составлением «обобщенных» протоколов занимались БРОВЕРМАН и я — ШВАРЦМАН.
Вопрос: Почему именно вас и БРОВЕРМАНА АБАКУМОВ привлек к участию в таких тяжких преступлениях, как обман ЦК партии и сокрытие вражеской деятельности опасных государственных преступников?
Ответ: Для видимости наше участие в корректировке и составлении «обобщенных» протоколов объяснялось тем, что мы якобы лучше и грамотнее других могли составлять и отрабатывать документы.
Вопрос: А фактически?
Ответ: Фактически дело обстояло иначе. Не каждый мог согласиться на обман ЦК партии и сокрытие от руководящих органов важных показаний арестованных.
Вопрос: Вы хотите сказать, что АБАКУМОВ знал, с кем имеет дело, и видел в вашем лице и лице БРОВЕРМАНА надежную опору в своей вражеской деятельности?
Ответ: Да, это так. Я и БРОВЕРМАН повседневно чувствовали с его стороны поддержку, несмотря на то, что ему было хорошо известно об аресте органами НКВД и осуждении дяди БРОВЕРМАНА, а также о социально чуждом прошлом моих близких родственников.