Вопрос: А разве АБАКУМОВУ не были известны ваши и БРОВЕРМАНА националистические убеждения?
Ответ: АБАКУМОВ, конечно, видел, что и БРОВЕРМАН, и я являемся еврейскими националистами.
Однажды я, движимый националистическими чувствами, не мог сдержать себя и совершил необдуманный поступок, который при других обстоятельствах мог бы послужить основанием к моему разоблачению и, по крайней мере, к увольнению из органов МГБ.
Произошло это следующим образом. В 1948 году в Следственной части велось дело о группе националистов из бывшего Еврейского антифашистского комитета. Услышав, что один из следователей проявил в процессе допроса арестованного участника указанной группы нетактичность, я не стерпел и немедленно побежал жаловаться к АБАКУМОВУ, преподнеся ему этот факт как оскорбление национальных чувств евреев вообще.
АБАКУМОВ не пожелал разобраться в обстоятельствах дела, а встал на мою сторону и сделал следователям соответствующее внушение.
Не мог АБАКУМОВ не видеть и того, как я при корректировке протоколов допроса арестованных из числа лиц еврейской национальности сглаживал острые углы и всячески старался смягчить их показания.
Больше того, от БРОВЕРМАНА, а также ЛЕОНОВА, КОМАРОВА и ЛИХАЧЕВА я слышал, что АБАКУМОВ очень хорошо отзывался обо мне, ставил меня в пример другим и говорил, чтобы от меня не скрывали никаких секретов.
Эта поддержка со стороны АБАКУМОВА окрылила меня, и я стал вести себя смелее.
Вопрос: Не только смелее. Вы окончательно обнаглели. Арестованный КОМАРОВ на одном из допросов показал:
«Следует сказать, что, чувствуя постоянное поощрение и поддержку со стороны АБАКУМОВА, ШВАРЦМАН все более наглел и откровенно бравировал тем, что АБАКУМОВ поручает ему корректировать протоколы допросов еврейских националистов, направляемые в порядке информации в ЦК партии».
Вы подтверждаете показания КОМАРОВА?
Ответ: Да, подтверждаю. Я действительно кичился тем, что АБАКУМОВ поддерживает меня и поручает такое ответственное дело, как корректировку протоколов допроса еврейских националистов.
Вопрос: Значит, АБАКУМОВ, зная вас как еврейского националиста, поручал вам корректировать протоколы допроса еврейских националистов?
Ответ: Получается так.
Вопрос: Покажите, как вы использовали это обстоятельство в своих преступных целях?
Ответ: Я старался не упустить ни одного случая для того, чтобы выгородить или облегчить судьбу близких мне по взглядам людей. Каждый раз, когда мне приходилось сталкиваться с делами по еврейским националистам или вообще по арестованным, по национальности евреев, я сочувственно относился к ним и делал все от меня зависящее, чтобы смазать показания и предупредить возможность ареста новых людей.
Так, например, летом 1948 года я преднамеренно смазал показания арестованного КАТЦЕРА, протокол допроса которого мною составлялся для направления в ЦК КПСС. В частности, я постарался смягчить показания этого арестованного, свидетельствовавшие о том, что под прикрытием Еврейского антифашистского комитета орудуют еврейские националисты. В этот же протокол я не включил показания КАТЦЕРА об одном его единомышленнике, намеревавшемся бежать в Палестину.
Или второй случай. Арестованный за шпионаж и двурушничество бывший агент органов МГБ АЛЕКСАНДРОВ на следствии признал, что художественная мастерская Бюробина, под видом которой органами МГБ должна была проводиться контрразведывательная работа среди иностранцев, по вине бывших работников 2-го Главного управления ФЕДОТОВА, РАЙХМАНА, МАТУСОВА и БОРОДИНА фактически превратилась в притон иностранцев. Последние стали использовать мастерскую как место для завязывания связей среди советских граждан в целях проведения шпионской работы.
АЛЕКСАНДРОВ на допросах показал о неприглядной роли в этом деле РАЙХМАНА, который, нарушая элементарные правила конспирации, приезжал в мастерскую в генеральской форме вместе со своей женой балериной ЛЕПЕШИНСКОЙ, получал от агентов подачки в виде подарков и установил с агентом НАВРОЦКОЙ связь, выходившую за рамки взаимоотношений агента с оперативным сотрудником.
Поскольку РАЙХМАНА я знал как еврейского националиста, а МАТУСОВ и БОРОДИН мне были известны как лица еврейской национальности, то при составлении обобщенного протокола для посылки в инстанцию я из националистических побуждений намеревался опустить эти фамилии. Однако, поразмыслив, пришел к выводу, что действовать открыто и подвергать себя риску нет необходимости. Поэтому, докладывая проект составленного протокола АБАКУМОВУ, я в осторожной форме спросил, целесообразно ли сообщать о показаниях АЛЕКСАНДРОВА в отношении РАЙХМАНА. АБАКУМОВ ответил, что о РАЙ ХМ АНЕ в ЦК партии можно не сообщать. Мне это как раз и было нужно. Заодно с РАЙХМАНОМ я уже по своей инициативе вычеркнул из протокола допроса фамилии БОРОДИНА и МАТУСОВА, оставив лишь фамилию бывшего начальника 2-го Главного управления МГБ СССР ФЕДОТОВА.
У меня еще ранее складывалось впечатление, что АБАКУМОВ почему-то благоволит к лицам еврейской национальности, но после этого случая я окончательно убедился, что он не хочет разоблачать преступников из числа евреев.
Наконец, о симпатиях АБАКУМОВА к еврейским националистам свидетельствует и еще одно немаловажное обстоятельство.
Вопрос: Что конкретно вы имеете в виду?
Ответ: В марте 1951 года в Следственной части велось дело на участников молодежной еврейской организации «СДР» («Союз борьбы за дело революции»).
По указанию АБАКУМОВА мне было поручено откорректировать для направления в ЦК партии протокол допроса арестованного СЛУЦКОГО — главаря еврейской националистической организации «СДР».
Ознакомившись с проектом протокола, составленным следователем, я обратил внимание, что участники организации вынашивали террористические замыслы против руководителей партии и правительства и неоднократно обсуждали эти замыслы на антисоветских сборищах.
Побуждаемый националистическими чувствами и симпатиями к врагам советской власти, я и на этот раз смягчил показания СЛУЦКОГО о практической преступной деятельности участников антисоветской организации, а самое главное — добился исключения из протокола допроса СЛУЦКОГО всякого упоминания о терроре.
Вопрос: Каким образом вам удалось это сделать?
Ответ: При помощи АБАКУМОВА. С проектом протокола я заходил к нему несколько раз. Первый раз АБАКУМОВ дал мне указание изобразить «СДР» как локальную группу молодежи из числа евреев, начитавшихся троцкистской литературы и без чьего-либо влияния ставших на путь борьбы с советской властью.
Вопрос: Почему АБАКУМОВ был в этом заинтересован?
Ответ: АБАКУМОВ довольно недвусмысленно раскрыл свои цели. Он прямо заявил мне, что ЦК КПСС может указать, чтобы МГБ искало центр, который руководил и направлял деятельность указанной организации.
Когда я занимался новой переделкой протокола допроса, меня еще раз вызвал к себе АБАКУМОВ и дал преступное указание выбросить из протокола допроса арестованного СЛУЦКОГО показания о терроре.
Должен сказать, что указание АБАКУМОВА мною было выполнено самым тщательным образом. Никаких намеков на террористические замыслы и подготовительные действия к их осуществлению в протоколах допроса СЛУЦКОГО и его единомышленников не осталось.
Вопрос: То же самое, как установлено следствием, вы сделали и с другими протоколами допроса участников «СДР».
Вы это признаете?
Ответ: Да, всего по делу участников «СДР» я составил четыре протокола допроса: СЛУЦКОГО, ФУРМАНА, ГУРЕВИЧА и ПЕЧУРО. Из всех этих протоколов мною были исключены показания о террористических замыслах членов указанной националистической организации, хотя арестованные об этом давали подробные показания.
Вопрос: Известно, что вы неслучайно оберегали террористов, этих наиболее опасных врагов Советского государства.
Ответ: Это тоже имело свой смысл. Я не намерен отрицать того, что у меня самого были террористические замыслы.
Вопрос: Против кого конкретно вы намеревались совершить это гнусное злодеяние?
Ответ: В 1948 году были разгромлены националисты, орудовавшие под прикрытием Еврейского антифашистского комитета. В порядке мести я решил совершить террористический акт против Г.М. МАЛЕНКОВА.
Вопрос: Какие практические меры вы предпринимали для осуществления своих вражеских планов?
Ответ: Вначале я полагал, что мне удастся совершить террористический акт в отношении Г.М. МАЛЕНКОВА в 1950 году.
Вопрос: Каким образом?
Ответ: В августе 1950 года я узнал, что вместе с ЛЕОНОВЫМ и КОМАРОВЫМ мне предстоит выехать в служебную командировку в Сочи для составления и согласования одного важного документа с Главой Советского правительства, который проводил свой отпуск на юге.
Полагая, что одновременно с Главой правительства на отдыхе будет находиться и Г.М. МАЛЕНКОВ, я решил воспользоваться этим случаем для совершения террористического акта.
Практически я намеревался осуществить свой вражеский замысел в зависимости от обстановки: или непосредственно на правительственной трассе, или в случае приема Г.М. МАЛЕНКОВЫМ АБАКУМОВА, ЛЕОНОВА, КОМАРОВА и меня по вопросу составления упомянутого документа. С этой целью я и захватил с собой из Москвы личное оружие — пистолет «Вальтер».
Вопрос: Вы имеете в виду пистолет «Вальтер» № 777602, изъятый у вас при аресте?
Ответ: Да, я хотел использовать этот пистолет.
Должен сказать, что я был настолько озлоблен, что, не питая надежды на возможность скрыться после совершения террористического акта, предполагал там же, на месте, покончить жизнь самоубийством.
Через десять дней, в связи с окончанием срока командировки, я возвратился из Сочи в Москву.
В дальнейшем, продолжая питать злобу и ненависть к Г.М. МАЛЕНКОВУ, я не оставил своих вражеских замыслов.