Вопрос: Где вы находились в эвакуации?
Ответ: В городе Свердловске.
Вопрос: Сколько времени?
Ответ: До середины 1943 года.
Вопрос: С кем вы общались, находясь в эвакуации?
Ответ: Моими близкими знакомыми были ФЕЙГИНА Цива Соломоновна — жена заместителя заведующего Управления кадров ЦК ВКП(б) КОКОТУШКИНА и ЗАЛКА Андрей Михайлович — племянник погибшего генерала Республиканской армии Испании ЗАИКА, с которым я была знакома еще до эвакуации.
Вопрос: В чем состояли ваши отношения с этими лицами?
Ответ: ФЕЙГИНА и ЗАЛКА были моими хорошими знакомыми, с ними я часто встречалась и проводила время.
Вопрос: Следствие интересуют ваши преступления. Вот об этом вы и начинайте рассказывать.
Ответ: В этой части я могу признать лишь то, что использовала служебное положение мужа и совершила ряд незаконных действий.
Вопрос: А именно?
Ответ: Будучи всем обеспеченной и ни в чем не нуждаясь, я, однако, не упускала возможностей приобретения разных вещей незаконными путями.
В 1946–1947 гг., находясь на курорте в Чехословакии и проездом в Германии, несмотря на предупреждение мужа о том, что за границей ничего из вещей не брать, я все же приобрела: более 20 отрезов на костюмы и пальто, шелку на две дюжины платьев, до 100 пар дамских чулок, чайные и столовые сервизы, браслеты, кольца, меха и другие вещи. По приезде в Москву некоторые из этих вещей я продала.
Незадолго до денежной реформы, в декабре 1947 года, в Управлении вещевого снабжения Министерства Вооруженных Сил СССР я достала по твердым государственным ценам до 1000 метров плюша, 400 метров сатина и несколько ковров.
В целях спекуляции я осенью 1947 года распродала различных шерстяных тканей и других вещей на сумму около 40 тысяч рублей.
Служебное положение мужа я не стеснялась использовать для устройства и других своих личных дел.
В начале войны СССР с Германией мой брат ГОРЕЛИК Исаак, находясь в экспедиции от одной из научных организаций гор. Ленинграда, попал в плен к финнам и после освобождения из плена Красной Армией был помещен в лагерь для военнопленных недалеко от Москвы. Узнав об этом, я неоднократно выезжала в лагерь, где, представившись как жена ХРУЛЕВА, выяснила возможность освобождения брата из лагеря.
ХРУЛЕВ, узнав о моих поездках в лагерь,׳ высказал недовольство моими действиями и заявил, чтобы я не вмешивалась в дела брата, тем более что обстоятельства пленения и пребывания его в плену у финнов неизвестны.
В конце 1944 года мне все же удалось высвободить брата из лагеря и через райвоенкомат направить его в распоряжение Московского флотского экипажа, откуда он получил назначение на Северный флот.
В начале 1943 года наша семья переехала на жительство по адресу: ул. Грановского, дом 3, кв. 63. Жить в этом доме мне не хотелось: во-первых, потому, что этот дом находится под охраной и посещение квартиры посторонними лицами регистрируется комендатурой, во-вторых, я считала не разумным связывать семью с квартирой, пользование которой зависит от служебного благополучия мужа. В связи с этим я неоднократно заявляла мужу о том, что квартиру нам надо сменить и переехать на жительство либо в дом военведа, а лучше всего в жактовский дом. Сделать это при известном служебном положении мужа особых трудностей не составляло.
В конце 1943 года представился случай занять освободившуюся квартиру из пяти комнат в жактовском доме по Крапивенскому переулку. К весне 1944 года квартира эта была специально отремонтирована, но переехать в нее мы не успели, так как я с дочерью выехала на курорт. В это время пошли разговоры о том, что мы имеем хорошую квартиру в правительственном доме и, кроме того, отремонтировали и держим за собой другую квартиру по Крапивенскому переулку.
Во избежание неприятностей муж, не предупредив меня, отказался от квартиры и передал ее другому лицу.
Возвратившись с курорта в Москву, я упрекала ХРУЛЕВА в излишней боязни и нерешительности при разрешении личных вопросов.
Оказывала я также помощь в личных делах и некоторым моим знакомым, используя при этом служебное положение мужа.
Оценивая те злоупотребления, которые я совершала, используя служебное положение мужа, я вижу, что поступала преступно.
Вопрос: Однако вы арестованы не за это, а за тяжкие преступления.
Ответ: Политических преступлений я не совершала.
Вопрос: Тогда перейдем к фактам. С АЛЛИЛУЕВОЙ Е.А. вы были знакомы?
Ответ: Да. С АЛЛИЛУЕВОЙ Е.А. я знакома.
Вопрос: Где и когда вы с ней познакомились?
Ответ: С АЛЛИЛУЕВОЙ я познакомилась в 1941 году в гор. Свердловске, куда мы были эвакуированы и проживали там в одном доме.
Вопрос: Что собой представляет АЛЛИЛУЕВА?
Ответ: За время знакомства с АЛЛИЛУЕВОЙ у меня сложилось о ней впечатление как о довольно развратной женщине, любительнице посплетничать. Поэтому особо близкой дружбы с ней я старалась не заводить.
Вопрос: Известно, однако, что с АЛЛИЛУЕВОЙ вы находились в дружеских отношениях, и не только в период проживания в гор. Свердловске, но и в Москве. Разве вы станете отрицать это?
Ответ: Не отрицаю, что с АЛЛИЛУЕВОЙ я находилась в хороших отношениях, которые сохранились до ее ареста.
Вопрос: Что вас сблизило с АЛЛИЛУЕВОЙ Е.А.?
Ответ: Мои отношения с АЛЛИЛУЕВОЙ состояли в том, что она обращалась ко мне за советами и помощью по личным делам, касающимся устройства детей на лето в санаторий, разрешения вопроса увеличения пенсии и т. п.
В гор. Свердловске я оказывала ей помощь некоторыми продуктами. Эти обстоятельства и явились причиной моего сближения с АЛЛИЛУЕВОЙ.
Проживая в Свердловске в одном доме с АЛЛИЛУЕВОЙ, мы довольно часто встречались и беседовали по различным вопросам.
АЛЛИЛУЕВА <...> также выдавала себя за близкого человека к СТАЛИНУ.
Вопрос: Вы многое недоговариваете о характере ваших бесед с АЛЛИЛУ-ЕВОИ. Что еще она вам рассказывала?
Ответ: В откровенных беседах АЛЛИЛУЕВА, изливая душу, высказывала враждебные выпады по адресу СТАЛИНА и его семьи.
После возвращения из эвакуации в Москву АЛЛИЛУЕВА продолжала бывать у меня на квартире и по-прежнему распространяла различные измышления о СТАЛИНЕ.
Как-то, в конце ноября 1947 года, АЛЛИЛУЕВА зашла ко мне на квартиру вместе с ОСИПЕНКО Валентиной и рассказала, что поданное ею заявление на имя Министра вооруженных сил об увеличении пенсии переслано ВОЗНЕСЕНСКОМУ.
Вмешавшись в разговор, я оскорбительно отозвалась о ВОЗНЕСЕНСКОМ, заявив при этом, что он формалист, сухой человек и ее просьбу положительно не разрешит.
В завязавшейся дальнейшей беседе, в которой принимали участие я и ОСИПЕНКО Валентина, АЛЛИЛУЕВА стала наносить оскорбления по адресу СТАЛИНА и его семьи.
Вопрос: Почему АЛЛИЛУЕВА была так откровенна с вами?
Ответ: К АЛЛИЛУЕВОЙ я всегда относилась хорошо и старалась помогать ей в личных делах, с которыми она ко мне обращалась.
Видимо, поэтому она доверяла мне и не стеснялась в моем присутствии высказывать свои вражеские настроения.
Вопрос: Перестаньте лгать. Вы сами враждебно настроены к советской власти, и это не являлось секретом для АЛЛИЛУЕВОЙ. Только поэтому она и откровенничала с вами.
Ответ: Не стану дальше скрывать, что антисоветские настроения у меня были и я их высказывала среди своих близких знакомых, в том числе и АЛЛИЛУЕВОЙ.
Вопрос: Когда у вас возникли антисоветские настроения?
Ответ: Антисоветские настроения у меня возникли в 1937 году на почве недовольства карательной политикой советской власти.
Вопрос: Рассказывайте конкретно о ваших антисоветских взглядах и настроениях.
Ответ: Мои антисоветские взгляды состояли в том, что я с вражеских позиций критиковала мероприятия партии и правительства, охаивала демократические свободы в СССР.
Касаясь арестов 1937–1938 гг., я осуждала карательную политику советской власти, заявляла о том, что репрессиям подвергаются много честных, ни в чем не повинных людей.
В начале Отечественной войны, высказывая пораженческие настроения, я клеветнически утверждала, что Советскому Союзу войну с немцами вести трудно, так как много лучших военных кадров арестовано и уничтожено.
Мне представлялось также, что карательная политика советской власти порождает, особенно среди членов партии, недоверие друг к другу, опасение высказывать свои истинные суждения, во избежание попасть в опалу или подвергнуться аресту.
Охаивая демократические свободы в СССР, я говорила, что советский аппарат обюрокрачен и правды в Советском Союзе не добьешься.
В подтверждение своих клеветнических измышлений приводила в пример свою сестру Клару, которая в 1927 году, будучи студенткой, сошлась с одним студентом, вскоре арестованным за троцкизм. В связи с этим Клара долгое время не могла устроиться на работу, хотя она с этим троцкистом и жила несколько дней.
Распространялась я также и о том, что руководители советских ведомств и партийных органов оторваны от масс и не знают насущных запросов народа, что простому рабочему попасть к руководителям советских учреждений или партийных органов невозможно.
Были у меня и другие антисоветские настроения, но припомнить их я сейчас не могу.
Вопрос: С кем вы делились своими антисоветскими взглядами?
Ответ: В 1939 году по совместной работе в Московском высшем техническом училище им. Баумана я познакомилась с преподавателем ГОЛЬДЕНТРИХТОМ Семеном. <…>
ГОЛЬДЕНТРИХТ в беседах со мной в 1939–1940 гг. высказывал вражеские настроения.
ГОЛЬДЕНТРИХТ говорил, что сталинская Конституция хорошо выглядит на бумаге, а в жизни она извращается. Касаясь методики преподавания политических дисциплин в высших учебных заведениях, ГОЛЬДЕНТРИХТ говорил, что в педагогической работе много формализма, каждая лекция стенографируется и контролируется, а за допущенные даже малейшие неточное-ти грозит серьезная неприятность.