Ответ: В составе подразделения связи мне пришлось поддерживать боевые операции британских войск против воинственного афганского племени «патанов». Восстание было жестоко подавлено, и многие участники его казнены.
Вопрос: Английское правительство, очевидно, не обошло вас наградой?
Ответ: Меня жаловали медалью за успешную службу в Индии.
Вопрос: И повысили в чине?
Ответ: Точно так. Службу в английской армии я закончил капралом.
Вопрос: Словом, вы свободно совмещали принадлежность к компартии с участием в расправе с национально-освободительным движением в Индии.
Ответ: Я действовал не более как солдат, приученный к повиновению.
Вопрос: Явно неубедительно! При опросе в Москве 8-го марта 1940 года вы показали о попытке вербовки вас английской разведкой, будто бы закон-лившейся безуспешно.
Потрудитесь дать подробные показания о ваших тайных сношениях с «Интеллидженс Сервис».
Ответ: Дело происходило в английском лагере Размак в Вазиристане. Мой командир капитан ГОЛЛУЭЙ учинил экзамен солдатам отрада связи. Понадобился ассистент, и капитан на мне остановил выбор.
Старый бывалый солдат, еще с Первой мировой войны, с немалым числом английских медалей и крестов, капитан ГОЛЛУЭЙ оказался строгим, взыскательным экзаменатором. Не только прочных военных знаний, но и безупречной службы королю требовал он от подчиненных.
Однажды вечером, оставшись со мной наедине, ГОЛЛУЭЙ закурил трубку и обратился ко мне в необычном для него доверительном тоне. Он сказал: «Я давно уже, Джордж, хотел побеседовать с вами по душам. Как вы могли убедиться, я замечаю в солдате больше, чем видят в нем другие. Привычка, говорят, вторая натура, а я еще в 1914 году служил в английской военной разведке», — поведал мне ГОЛЛУЭЙ.
По словам капитана, он принадлежал к кадровым офицерам «Милитари Интеллидженс» и в Первую мировую войну нес службу контрпропаганды в штабе военной разведки «МИ-3».
ГОЛЛУЭЙ затем похвалился самой удачной из его работ, изготовлением серии фальшивых фотоснимков, изображавших переработку на немецком заводе в мыло и химикаты подобранных на поле боя трупов английских солдат.
«Я — стреляный волк, — заявил ГОЛЛУЭЙ, — и теперь меня интересует, можно ли положиться на политическую благонадежность солдат отряда».
Сообразив, к чему клонит капитан, я ответил, что вряд ли следует беспокоиться: солдаты безропотно идут в бой и без жалоб переносят суровый климат страны, лишения и опасности службы в колониальных войсках. «А как коммунисты? — не унимался ГОЛЛУЭЙ. — Они проникли и в нашу часть, я это знаю», — понимающе глядя на меня, продолжал капитан.
Я отдавал себе отчет, что дело нешуточное, если командование в дни боев с повстанцами заподозрит во мне коммуниста, и решил от всего отречься.
Я заявил ГОЛЛУЭЮ, что нахожусь в неведении относительно коммунистов и их подпольной работы в колониальных частях. «Ну, если так, Джордж, — разочарованно произнес ГОЛЛУЭЙ, — вам все же нелишне присматривать за солдатами и докладывать мне о возможных проявлениях неповиновения командирам». Ответив казенной фразой, что долг капрала к этому обязывает, я поспешил ретироваться и с тех пор стал избегать встреч с капитаном ГОЛЛУЭЙ.
Вопрос: Сомнительно, чтобы за откровенным разговором обхаживавшего вас разведчика не последовали другие?
Ответ: Не прошло и месяца, как я вернулся в Англию, и капитан ГОЛЛУЭИ не успел закрепить мое сотрудничество с разведкой.
В конце 1932 года мы встретились на улице Лондона, где ГОЛЛУЭЙ проводил шестимесячный отпуск. Он облобызал меня и накинулся с расспросами: как я живу и не собираюсь ли снова в Индию. Нет, ответил я, служба в колониальных войсках порядком мне прискучила, к тому же в Англии я намерен завершить военное образование.
ГОЛЛУЭЙ не преминул предложить свои услуги, и по его рекомендации я определился на последний курс армейской школы преподавателей, которую окончил с отличием.
В мае 1933 года меня назначили преподавателем центральной школы связи в лагере Каттрик, что в графстве Йоркшир Северной Англии. Капитан ГОЛЛУЭЙ отправился в Индию, и наши пути разошлись.
Вопрос: Но не разошлись ваши пути с английской разведкой. Не так ли?
Ответ: К сожалению, мне не удалось ускользнуть от разведки. После вынужденного трехгодичного бездействия, связанного с пребыванием в коло- ’ ниальных войсках, я с головой окунулся в партийную работу, благо коммунисты оказались поблизости, в индустриальном городке Стокктон, на верфи и паровозостроительном заводе. С местными коммунистами меня сблизили также личные интересы.
Вопрос: А точнее?
Ответ: Я зачастил в дом к областному организатору компартии в районе Тинз шахтеру Джорджу ВУД. Мне приглянулась миловидная родственница ВУДА Ненси БЛЕИДОН, и я прочил ее себе в жены.
Тем временем коммунисты мне доверили распространение в казармах, читальнях и солдатских клубах политической литературы.
Вопрос: К коммунистам вас подослала разведка. Так и показывайте.
Ответ: Специальных заданий я не получал.
Вопрос: Если английская разведка, по вашему утверждению, не сумела вас завербовать, не подлежит сомнению, что слежка за вами продолжалась. Вы подвергались аресту?
Ответ: Нет, меня не арестовывали.
Вопрос: Неужели связь капрала английской армии с коммунистами Сток-ктона осталась незамеченной?
Ответ: Я этого не говорю. Напротив, однажды я был обстоятельно допрошен начальником курса армейской школы связи лейтенантом БРЭНДОНОМ.
Вопрос: Почему, сообщив при опросе в 1940 году о капитане ГОЛЛУЭЙ, вы умолчали о последующих переговорах с лейтенантом БРЭНДОНОМ?
Ответ: Разговор с БРЭНДОНОМ принял щекотливый характер, и показывать о нем в Москве я не имел желания.
Вопрос: БРЭНДОН знал о вашей принадлежности к компартии?
Ответ: Очевидно, знал. Солдату английской армии положена книжка, в которую заносятся пометки о его благонадежности, заслугах или проступках, отношении к службе и к существующему в стране режиму. Вслед за солдатом по канцеляриям секретно путешествует и его книжка, но он, разумеется, не имеет к ней доступа. Я полагаю, что в моей солдатской книжке капитан ГОЛЛУЭЙ сделал компрометирующие меня пометки. Во всяком случае, БРЭНДОН начал разговор издалека, с Индии.
Вопрос: Прежде покажите, что вам известно о БРЭНДОНЕ?
Ответ: Он, как и ГОЛЛУЭЙ, старый солдат и имел за плечами 25 лет службы в английской армии. Оба они принадлежали к корпусу преподавателей, преобразованному английским правительством в прошедшую войну с Германией в институт политических руководителей, наподобие существовавшего в Советской Армии института политических комиссаров.
Подтянутый, высокий, с сединой на висках, БРЭНДОН перед низшими чинами разыгрывал роль отца-комиссара и доброго наставника. Однако иначе он повел себя со мной.
Вопрос: Когда произошла эта памятная для вас встреча?
Ответ: В августе 1933 года. БРЭНДОН после опроса о моей службе в Индии заявил: «Нам известны ваши связи с коммунистами Стокктона. Вы посещаете их дома, — укоризненно заметил он, — и поддерживаете дружбу с местным активистом ВУДОМ. Вряд ли ваше поведение можно признать достойным английского солдата, — ничем не смущаясь, продолжал отчитывать меня БРЭНДОН. — Вы еще обратились с рапортом, чтобы вам разрешили жениться, выдали пособие и отвели казенную квартиру. Ну, что ж, мы простим ваши проступки и пойдем навстречу, но вам впредь придется тайно служить только одному хозяину». «Кому?» — спросил я. «Английскому королю», — быстро ответил БРЭНДОН. «Что от меня потребуется?» — с потерянным видом обратился я к БРЭНДОНУ. «Немногое, — сказал он. — Уведомлять меня о местонахождении коммунистов в воинских частях».
«Итак, вы согласны, или вам придется расстаться со свободой», — строго заключил разговор БРЭНДОН. Я едва вымолвил свой ответ.
Вопрос: Таким образом, вами было дано согласие на сотрудничество с английской разведкой?
Ответ: Я вынужден был пойти на это.
Вопрос: Закрепив свое согласие на бумаге?
Ответ: Не совсем так. Учинивший допрос БРЭНДОН полученные показания занес в протокол, но письменных обязательств от меня не потребовал.
Вопрос: Воспроизведите ваши показания на допросе у БРЭНДОНА?
Ответ: Я сообщил о нахождении и работе подпольных коммунистических организаций в Хемпфширском стрелковом полку, королевском армейском медицинском корпусе, бронетанковом дивизионе и пехотном батальоне в лагере Каттрик. «Это как раз то, что нужно», — с удовлетворением произнес БРЭНДОН, записав мои последние слова, и любезно протянул перо, чтобы я расписался.
Вопрос: Как вы расписались?
Ответ: Фамилией и инициалами, добавив свой чин и армейский номер.
Вопрос: В отобранном у вас при обыске аттестате службы в Британском королевском корпусе связи указан ваш номер: 2316133.
Этим ли номером вы обозначили свои показания БРЭНДОНУ?
Ответ: Совершенно верно. За годы службы в английской армии я твердо запомнил свой порядковый номер: 2316133.
Вопрос: Какой номер был вам присвоен по работе в английской разведке?
Ответ: Номера или клички я не имел.
Вопрос: В том же аттестате указано, что 6-го октября 1933 года вас уволили из армии. В связи с чем?
Ответ: Увольнение произошло с непостижимой для меня поспешностью. Я был вызван в кабинет коменданта батальона рекрутов, где служил преподавателем. Комендант молча протянул мне приказ военного министра об увольнении из армии и приказал через два часа покинуть лагерь.
Вопрос: Английская разведка, надо полагать, приняла решение использовать вас на новом месте?
Ответ: Мне это неизвестно. В тот же день я выехал в Лондон и разыскал своего друга Джека ЛАЙНА, члена компартии, начальника отдела сбыта акционерного общества «Русские нефтяные продукты». Уведомив ЛАЙНА о происшедшем, я спросил, не следует ли переговорить с Джорджем ЭЙТКИНЫМ, уполномоченным ЦК английской компартии по работе в армии и флоте. ЛАЙН посоветовал воздержаться от личной встречи с ЭЙТ