Впоследствии рентгеновское просвечивание производилось в моем присутствии неоднократно, с небольшими промежутками.
Вопрос: В каких отношениях вы были с *Вороновым*?
Ответ: В дружеских.
Вопрос: Какие основания имеются у вас заявлять, что с *Вороновым* вы находились в дружеских отношениях?
Ответ: Рентгеновское просвечивание и заключение консилиума врачей не оставляли сомнений в необходимости хирургического вмешательства. Зная меня как видного специалиста в своей области, *Воронов* смотрел на меня как на наиболее вероятного хирурга, который будет его оперировать. С этого и началось наше сближение.
В последующие годы я посещал *Воронова* неоднократно, и не только в связи с его болезнью.
В знак дружбы *Воронов*, несмотря на занятость, в связи с случившимся со мной в 1942 году тяжелым сердечным приступом навестил меня, что, разумеется, выходит за рамки обычных отношений больного и наблюдающего за ним врача. К тому же оба мы были страстные охотники, и разговоры об охоте еще более нас сблизили.
При встречах у *Воронова* я получал наиболее достоверную информацию о происходивших и намечавшихся операциях Советской Армии против немцев и передавал ее затем англичанам, с которыми находился в шпионской связи. Между мною и *Вороновым* имели также место разговоры на политические темы, о чем мною были даны подробные показания на допросе 4-го января этого года.
Должен добавить, что при обращении с личными просьбами *Воронов* мне ни в чем не отказывал.
Таким образом, отношения, сложившиеся у меня с *Вороновым*, позволили считать его наиболее близким мне человеком среди военных, о чем я говорил в своем окружении и, в частности, секретарю английского корреспондента в Москве ЧОЛЕРТОНА — Наталье ВОДОВОЗОВОЙ, с которой я был знаком еще с 1936 года.
Вопрос: А теперь переходите к обстоятельствам всех ваших встреч с *Вороновым*.
После 1940 года *Воронов* обращался к вам за медицинской консультацией?
Ответ: Да, меня неоднократно вызывали к *Воронову*.
Вопрос: В связи с чем?
Ответ: Как я уже показал, в Центральный военный госпиталь меня приглашали к *Воронову* на консультацию.
В июне 1942 года *Воронов* приехал ко мне в санаторий «Архангельское», под Москвой, где я находился на излечении после сердечного приступа.
Вопрос: По какому поводу приезжал к вам *Воронов*?
Ответ: Это был приятный для меня дружеский визит *Воронова*, сочувственно отнесшегося ко мне в связи с болезнью.
*Воронов* приехал ко мне в непогоду, под проливным дождем. Нам не хотелось оставаться в помещении санатория, и мы спустились вниз, где прогуливались в крытой галерее Юсуповского дворца.
Вопрос: О чем вы разговаривали с *Вороновым* в Архангельском?
Ответ: *Воронов* осведомился о моем состоянии здоровья, а я, в свою. очередь, спросил у него, как он себя чувствует. Затем разговор коснулся положения на фронтах.
*Воронов* охарактеризовал положение советских войск на германском фронте и ближайшие перспективы военных действий. Помню, что в эту встречу *Воронов* передал мне об обещании ЧЕРЧИЛЛЯ открыть второй фронт.
Вопрос: Известно ли кому-либо о посещении вас *Вороновым* в санатории «Архангельское»?
Ответ: В день приезда *Воронова* в гостях у меня в санатории «Архангельское» находились моя жена Наталья Владимировна, мой брат Петр ЮДИН и медицинская сестра института им. Склифосовского Мария ГОЛИКОВА, с которой я сожительствовал ряд лет.
Как только доложили о приезде *Воронова*, мои гости удалились, но, как впоследствии рассказывала ГОЛИКОВА, в дверях она лицом к лицу столкнулась с *Вороновым*.
Вопрос: После приезда к вам *Воронова* в «Архангельское» вы еще с ним встречались?
Ответ: Да.
Вопрос: Когда и где?
Ответ: В конце 1942 года я посетил *Воронова* на его подмосковной даче.
Вопрос: По собственной инициативе?
Ответ: Нет, по приглашению *Воронова*.
Вопрос: Вы твердо помните, что посетили *Воронова* на его даче?
Ответ: Посещение дачи *Воронова* мне хорошо запомнилось, тем более что поездка туда и обратно отняла свыше трех часов.
Вопрос: Где, по какому шоссе, в каком удалении от Москвы расположена дача *Воронова*?
Ответ: Дело происходило в начале зимы. За мной была прислана автомашина от *Воронова*. Вспоминаю, что это был автомобиль заграничной марки, но какой именно, я не рассмотрел.
Мы выехали по Можайскому шоссе, миновали два патрульных поста с временными шлагбаумами, которые без остановки открывались, так как с правой стороны кабины шофера по нажиму кнопки автоматически опускался освещенный электричеством пропуск, что, как помню, меня очень забавляло. Документы у нас не проверяли.
Проехав по Можайскому шоссе километров 25–30, шофер замедлил ход и сделал поворот вправо от шоссе. Затем мы ехали довольно долго, сделали еще несколько поворотов и проследовали по аллее, насколько я мог в темноте разобрать, березовой или тополевой, так как виделись деревья со светлыми
стволами. Мы подъехали к невысокому забору, и по сигналу автомашины нас пропустили в ворота.
Вопрос: Как долго вы ехали к даче *Воронова*?
Ответ: Свыше часа.
Вопрос: Какой внешний вид имеет дача *Воронова*?
Ответ: Из Москвы мы отправились под вечер и ехали с ограниченным светом вследствие затемнения, связанного с военным временем, поэтому внешнего вида дачи я не рассмотрел. Помню, однако, что дача состоит из двух этажей.
Я вошел в дачу с торцового заднего входа и после маленьких сеней и передней очутился в прямом коридоре, где разделся и прошел в комнату, имею-тую вид столовой или гостиной, с полукруглой или граненой противоположной стеной. Дача была деревянная, внутри оштукатуренная.
В комнате меня встретила женщина средних лет, оказавшаяся женой *Воронова*. Она назвала свое имя и отчество: Любовь Михайловна. Я познакомился с ней, но виделся единственный раз лишь на даче у *Воронова*. Мы присели у стола и обменялись малозначительными фразами. Вскоре вошел *Воронов*, и вместе с ним, миновав коридор, я зашел в маленькую комнату, налево, не помню только, на первом или втором этаже. В комнате стояли диван или тахта, два стула и маленький столик.
Вопрос: Какой разговор имел место у вас с *Вороновым* на его даче?
Ответ: Я осведомился, как *Воронов* себя чувствует, на что он ответил: хорошо. О его болезни мы не распространялись, так как на эту тему все было давно переговорено.
Воспользовавшись удобным моментом, я стал расспрашивать *Воронова* о положении дел под Сталинградом, зная, что *Воронов* руководит операциями по окружению немецкой группировки ПАУЛЮСА.
Будучи осведомлен, что в окружении находилось целых 22 немецких дивизии, я спросил у *Воронова*, насколько прочно замкнута эта группировка. *Воронов* ответил, что окружение солидное, немцам вырваться не удастся, и добавил, что для уничтожения немецкой группировки от стянул артиллерию даже из-под Москвы, причем первое время намерен обстреливать войска противника через Волгу.
В эту встречу у меня с *Вороновым* состоялся разговор против советского правительства, о чем я уже дал подробные показания на допросе 4 января этого года. *Воронов*, находясь со мной один на один, мне прямо заявил, что есть военные, которые недовольны существующими в стране политическими порядками. По окончании войны, — закончил *Воронов*, — наши люди войдут в правительство и добьются изменения политического курса в стране.
Я попытался продолжить заинтересовавший меня разговор, но *Воронов* уклонился от этого. Вскоре мы попрощались, и на той же автомашине, предоставленной в мое распоряжение *Вороновым*, я вернулся в Москву.
Вопрос: В последующем вы встречались с *Вороновым*?
Ответ: Несколько раз я посетил *Воронова* на службе.
Вопрос: Когда?
Ответ: В первой половине 1943 года и дважды — в 1944 году.
Вопрос: Где именно вы бывали по месту службы *Воронова*?
Ответ: В штабе командующего артиллерией Красной Армии, на Солянке, в Москве.
Вопрос: При поездке к *Воронову* на службу вас кто-либо сопровождал?
Ответ: Всегда сопровождала меня ГОЛИКОВА. Я ездил обычно на собственном автомобиле, которым управлял сам, без шофера. ГОЛИКОВА оставалась в автомашине, караулила ее и в зимнее время прогревала мотор.
Вопрос: Что вы можете показать о порядке допуска в штаб командующего артиллерией Красной Армии?
Ответ: После въезда через главные ворота знаменитого Казаковского здания, со стороны Солянки метров за 120 дорогу преграждал временный шлагбаум. За ним находилось бюро пропусков. Здесь я всегда останавливал автомашину, в которой оставалась ГОЛИКОВА.
По воинским документам я получал заранее заказанный мне по договоренности с *Вороновым* или его адъютантом пропуск и следовал по аллее до центрального внутреннего двора, после чего, огибая вправо и делая полную четверть окружности, направлялся к главному входу в здание, где работал *Воронов*. У входа дважды проверяли пропуск, после чего, поднявшись ступеньки на две, я шел вправо по коридору и заходил с левой стороны в приемную. Помню в приемной большое окно на правой стороне и диван, расположенный против обитого шторами тамбура, ведущего в кабинет к *Воронову*.
Вопрос: Опишите служебный кабинет *Воронова*.
Ответ: Миновав тамбур, я попадал в большой кабинет *Воронова*, прямоугольной формы, в котором все окна были расположены с правой стороны, а на левой стороне не имелось ни одного окна. В глубине комнаты находился письменный стол с придвинутым к нему другим столом гораздо больших размеров со стульями, расположенными с обеих его сторон. На столе у *Воронова* мне запомнились кустарные поделки, представлявшие миниатюрные артиллерийские снаряды. Вспоминаю, что вдоль задней стены, ближе к левому углу от входа, была расположена привлекавшая к себе внимание репродукция с какой-