«25 октября 1938 г. НКВД СССР НИКОЛАЕВ-ЖУРИД был арестован как участник а/с организации. НИКОЛАЕВУ предъявлено обвинение в том, что он, будучи начальником 3 отд. НКВД, являлся участником антисоветской заговорщической организации НКВД и занимался шпионской деятельностью против СССР в пользу разведок иностранных государств.
На предварительном следствии Николаев-Журид признал себя виновным в предъявленном ему обвинении и показал, что он в 1918 г. был завербован офицером германской разведки ФАЛЬК, являлся агентом польской разведки с 1923 г. и французской — с 1926 года».
Вот так размах. Трижды шпион! Почти догнал Ежова, который, «как известно», обслуживал четыре иностранные разведки. Предшественник Ежова Ягода, обвиняемый на судебном процессе 1938 г., на вопрос о шпионаже метко ответил прокурору из прокуроров Вышинскому: «Нет, в этом я не признаю себя виновным. Если бы я был шпионом, то уверяю вас, что десятки государств вынуждены были бы распустить свои разведки»20.
Очень резонно. У Николая Ивановича было не меньше оснований повторить эти слова.
«Решением Военной, коллегии Верховного суда СССР от 3 февраля, 1940 г. Николаев-Журид Н.Г. приговорен к ВМН.
Николаев-Журид на предварительном следствии при допросе 30–31 октября 1938 г. заявил, что он давал по требованию немецкой разведки сведения о личном составе аппарата НКВД с характеристикой и указанием всего того, что он о них знал. В числе лиц, о которых он сообщил немецкой разведке, значится зам. наркомвнудел — ЖУКОВСКИЙ.
На допросе 20–21 апреля 1939 г., показывая о созданной в то время провокации об отравлении ЕЖОВА, заявил, что провокация была создана в интересах заговорщической организации, на поставленный вопрос — «для чего» — ответил:
«…Во-первых, для того, чтобы прикрыть роль ЕЖОВА как руководителя заговорщической организации и создать ореол в массах вокруг него и, во-вторых, для того, чтобы завуалировать шпионско-террористическую работу, которую проводили в органах НКВД под руководством ЕЖОВА активные участники заговорщической организации ФРИНОВСКИЙ, КУРСКИЙ, ЖУКОВСКИЙ, КАРУЦКИЙ, я — НИКОЛАЕВ и др…»
По поводу «провокации об отравлении Ежова» поясним, что это отравление (ртутное) инкриминировалось, вместе с прочим, Ягоде на упомянутом процессе. А когда пришел мрачный черед Ежова, то выяснилось, что химический теракт был фальсифицирован им и Николаевым34. Последний в обивку мягкой мебели кабинета Ежова втер ртуть и дал на анализ. Таким образом, на протяжении пары лет одна фальсификация эффективно сработала дважды — сначала против Ягоды, а затем и против Ежова с Николаевым. (Свое участие в фальсификации ртутного отравления Ежов на суде категорически отрицал: «Спрашивается, кто же пойдет на то, чтобы в карьеристских целях, за счет своего здоровья, станет поднимать свой авторитет. Все это ложь».35)
Давая показания об отце, Николаев говорит, что с ним у него «была прямая антисоветская, шпионская связь.
С Жуковским я познакомился, когда он был еще начальником АХУ НКВД; я часто у него бывал по различным вопросам. У нас установились хорошие отношения, Жуковский охотно и внимательно выполнял целый ряд моих личных просьб к нему по хозяйственным и бытовым вопросам».
Об этом знакомстве говорится и в показаниях отца, однако в несколько ином свете.
«Надо сказать, что из начальников отделов ГУГБ чаще всего бывал у меня начальник 5 отдела Николаев и его заместитель Агас. И Николаев, и Агас особо интересовались своими материальными делами и так как это дело находилось в моих руках, то они, в особенности Николаев еще в бытность его начальником второго отдела, часто бывал у меня по таким делам, требуя то лучшую дачу, то помещения жены в особо хороший санаторий, то предоставления лучшей машины и т. д.».
И снова Николаев:
«Совершенно неожиданно для меня (это было летом 1938 г.) Жуковский заговорил со мной на открыто антисоветские темы. Основной смысл его разговоров был таков; — внутреннее и внешнее положение нашей страны катастрофическое, в результате гибельной политики руководства партии. В партии положение ужасное. Идут массовые нескончаемые аресты. И все это перед войной с сильным врагом, которая приведет и не может не привести к поражению Советской власти. При таком положении каждый из нас, говорил Жуковский, должен определить себя, свое место и линию.
Я был поражен. Зная роль и место Жуковского в Наркомате, зная, что он вместе с Цесарским, Шапиро, Литвиным пришел в Народный Комиссариат с определенными задачами, — я и мысли никогда не допускал, думая о нем, что он может быть человеком антисоветским. Я считал Жуковского твердым, стойким большевиком.
Мне даже приходила мысль, — не проверяет, не испытывает ли меня Жуковский? Я в тот раз замял разговор и ничего не ответил Жуковскому».
Спустя некоторое время «Жуковский сказал мне, что он знает о моем участии в организации, возглавляемой Евдокимовым, знает о том, что мои взгляды и дела по существу такие же антисоветские, как и его, Жуковского. Жуковский мне прямо предложил установить с ним антисоветскую связь…
Я дал согласие Жуковскому на установление с ним антисоветской связи».
И наконец совсем круто:
<<Я навсегда дал согласие Жуковскому. С тех пор я и поддерживал с ним шпионскую связь».
РЫЖОВА. (В некоторых следственных документах пишется: Рыжева.)
«Справка
по архивно-следственному делу
№ 975092/0 на
РЫЖОВУ Серафиму Александровну,
1896 года рождения, уроженку г. Борисоглебска, члена КПСС, до ареста — референта-секретаря ЦК КПСС».
Уточним: член ВКП(б) с 1919 г., референт-секретарь Ежова.
«РЫЖОВА С.А. арестована 17 декабря 1938 г. НКВД СССР (документально арест оформлен лишь 4 февраля 1939 г.).
Как видно из постановления на арест от 4 февраля 1939 г., Рыжова «изобличается имеющимися материалами в шпионской деятельности… Рыжова С.А., будучи допрошена по существу предъявленного обвинения, виновной себя признала и дала показания о своей преступной деятельности».
Однако, какие компрометирующие материалы имелись в органах НКВД к моменту ареста… из дела не видно.
На допросе, датированном 29 декабря 1938 г. (допрашивали БЕРИЯ и КОБУЛОВ), РЫЖОВА виновной себя признала и показала, что:
«Я понимаю, что мне деваться некуда, что вслед за очной ставкой со ШВАРЦЕМ могут последовать и другие, что следствие располагает достаточными данными обо мне и о моих, антисоветских делах, я решила поэтому дать откровенные показания»…
Рыжова также показала и об антисоветской деятельности ЕЖОВА, секретарем которого она являлась в ЦК КПСС и некоторый период в НКВД.
По показаниям РЫЖОВОЙ проходит ЖУКОВСКИЙ, а именно:
(«…Ежов благоволил и доверял своему заместителю по Наркомвнуделу ныне арестованному Жуковскому».)
«Когда на Жуковского к Ежову поступило заявление о его принадлежности к троцкизму и я это заявление доложила Ежову, он мне сказал: «Ну, кто этого не знает о Жуковском и прекратил разговор по этому вопросу».
В личных показаниях от 14 января 1939 г. Рыжова Жуковского не называет, а в своем заявлении от 10 мая 1939 г. виновной себя не признает и заявляет, что о вражеской деятельности Ежова ей ничего не известно.
Отказался от своих показаний и изобличавший Рыжову ШВАРЦ С.С…
В деле Рыжовой имеются выписки из протоколов и копии протоколов допроса КОСАРЕВА А.В., ТРИЛИССЕРА-МОСКВИНА М.А., ГОЛУБЕВА Н.А., ЕФИМОВА В.Н., УРИЦКОГО С.Б., которые показали лишь о близкой связи РЫЖОВОЙ с ЕЖОВЫМ…
26 января 1940 г. в закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР РЫЖОВА виновной себя не признала и данные ею показания на предварительном следствии не подтвердила.
РЫЖОВА осуждена к ВМН. Приговор приведен в исполнение».
Приведен в исполнение 27 января в 0 ч. 30 м. Это зафиксировано актом, составленным на обороте списка из 17-ти смертников32. Того самого перечня, где названы жена и сын Евдокимова. Среди прочих Ульрих требует немедленно привести в исполнение расстрельный приговор в отношении
10. Рыжевой Серафимы Александровны, 1898 г. р.
Мир тесен, а Лубянка особенно. В одной тюремной камере Рыжова оказалась вместе с молодой тогда Анной Лариной (Бухариной). Спустя полвека, благодаря незамутненной острой памяти, вдова Бухарина в своих мемуарах6 сумела посвятить несколько строк несчастной сокамернице.
«Рыжова рассказала мне о своем допросе. Берия объявил ей: «Ваш хозяин — враг народа, шпион», на что Рыжова ответила, что никогда не могла бы этого подумать, он же выполнял указания самого Сталина. А тот прикрикнул: «Плохо думали, не умеете распознавать врага!» Рыжова сказанное Берией приняла за чистую монету и сделала наивный вывод, сказав мне в утешение:
— Если мой Николай Иванович (она имела в виду Ежова) оказался шпионом, то вашего Николая Ивановича оправдают хотя бы посмертно».
Другой эпизод демонстрирует информированность Рыжовой. Чтобы не оставлять травимого Сталиным мужа наедине с имевшимся у него револьвером, А. Ларина это оружие потихоньку изъяла и при содействии матери переправила в НКВД. Рыжова обнаружила знакомство с данным эпизодом и пояснила, что револьвер был хоть и заряжен, но испорчен, так что застрелиться из него было нельзя.
ПОКАЗАНИЯ СУМАСШЕДШЕГО.
«Справка
по архивно-следственному делу
№ 101171 по обвинению
ДЕМЕНТЬЕВА Ивана Николаевича, 1899 года рождения, урож. г. Красногвардейска, Ленинградской области, беспартийного, русского, гражданина СССР, до ареста — пом. нач. пожарно-сторожевой охраны фабрики «Светоч» Наркомместпрома РСФСР.
19 мая 1939 г. ГУГБ НКВД СССР как участник антисоветской организации был арестован ДЕМЕНТЬЕВ И.Н.
Дементьеву предъявлено обвинение в том, что он является участником антисоветского заговора, существовавшего в НКВД, по заданию которого лично готовился к совершению террористического акта над руководителями ВКП(б) и Советского правительства.