Практика красного террора на местах привела к тому, что в чекистской среде стали абсолютизироваться репрессивные методы в отношении представителей «буржуазных классов». Выразителем этих настроений явился председатель ЧК Восточного фронта, член коллегии ВЧК М.Я. Лацис. 1 ноября 1918 г. он выступил со статьей «Красный террор» в одноименном журнале. В ней он так изложил свою позицию: «Мы уже не боремся против отдельных личностей, мы уничтожаем буржуазию как класс… Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы и должны разрешить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть Красного террора»[251]. Многие современные историки либерально-демократического толка часто спекулируют этим высказыванием, представляя его в качестве стратегической идеологической установки чекистов. Однако они умалчивают, что статья М.Я. Лациса вызвала резкую критику со стороны В.И. Ленина, который назвал его высказывания «нелепицей»[252]. Практика и идеология репрессий «по отношению ко всей активной буржуазии, и особенно к офицерству, полицейским и жандармам» в виде «массового истребления»[253] была признана руководством страны и РКП (б) ошибочной. Журнал «Красный террор», после выхода в свет единственного номера, был закрыт.
При этом следует признать, что во время реализации политики красного террора на местах имели место серьезные злоупотребления. В письме ВЧК от 10 октября 1918 г., адресованном губернским комитетам РКП (б), отмечалось, «что в некоторых комиссиях, главным образом уездных, творятся безобразия»[254]. Эти нарушения были характерны и для ЧК Верхней Волги. Так, например, 10 сентября 1918 г. по постановлению Шуйской уездной ЧК был расстрелян бывший полицейский надзиратель М.И. Самсонов[255]. В ходе проверки дела, проведенного по указанию секретаря ВЦИК А. Енукидзе, было установлено, что реальными фактами противоправной деятельности М.И. Самсонова чекисты не располагали, а причиной ареста и расстрела явилась личная неприязнь помощника начальника местной милиции[256]. Последний даже испросил разрешения лично привести приговор в исполнение. В Рыбинске чекистами была расстреляна вся семья, включая детей, бывшего купца Попенова, которого не оказалось дома в момент ареста[257]. В Пошехонском уезде Ярославской губернии был арестован и расстрелян гражданин Беляев, сделавший на улице замечание следователю уездной ЧК И.Ф. Ильину[258].
С октября 1918 г. руководством партийных организаций и органов исполнительной власти Верхней Волги стали приниматься энергичные меры по свертыванию красного террора, который стал выходить из-под контроля. 5 октября 1918 г. Владимирский губком РКП (б) постановил «вызвать президиум чрезвычайной комиссии целиком на заседание комитета и поставить на вид им, что прежде чем брать заложников, комиссия должна собрать весь материал, касающийся таковых и брать заложниками тех лиц, собранные сведения о которых имеют смысл»[259]. За незаконные аресты и расстрелы решением губкома РКП (б) был снят с должности и арестован председатель Владимирской губЧК Гортинский[260].
30 октября 1918 г. председатель Бежецкой уездной чрезвычайной комиссии (Тверская губерния) Залескевич докладывал, что прежним руководством ЧК «после объявления красного террора за период времени с 12 сентября по 27 октября 1918 г. были взяты заложники с мест из волостей — кулачество, их насчитывалось около пятидесяти человек, большая часть из них была не опасна для пролетариата, поэтому Комиссии пришлось… освободить под строгое обязательство»[261].
27 ноября 1918 г. в знак протеста против незаконных действий местных чекистов рабочие Ярославской большой мануфактуры объявили забастовку. При расследовании этого инцидента было установлено, что бойцы батальона губЧК «проявляли хулиганские выходки по отношению к фабричному комитету и в частности к рабочим… терроризировали все население Ярославля»[262]. Проверка выявила «ужасающую распущенность, пьянство и самочинные аресты невиновных лиц без всяких документов»[263].
Член ЦК РКП (б) Д.Б. Рязанов при ревизии Середского уезда Иваново-Вознесенской губернии выявил факты нарушения законности местной ЧК в период красного террора. Чекисты расстреливали граждан за малейшие провинности, без документального оформления приговора. Так, «за несколько мешков хлеба было расстреляно три человека»[264]. При этом вдова одного из расстрелянных была заключена в тюрьму по надуманному обвинению в покушении на убийство. Без оснований был расстрелян гражданин Королевский, имевший в уезде репутацию «заступника крестьян». В другом случае по приказу председателя уездной ЧК «загоняли людей в болото и держали их там под угрозой револьверов»[265].
Говоря о злоупотреблениях, следует отметить, что нередко имели место факты, когда чекисты обвинялись необоснованно. Здесь уместно привести выдержку из заявления заведующего Иногородним отделом ВЧК В.В. Фомина в ЦК РКП (б) от января 1919 г.: «Вспомните знаменитый приказ о заложниках тов. Петровского, после которого исполкомы забрали всех врачей и т. п., но, не имея аппарата, они зачислили их как арестованных за ЧК, в результате получилось, что эту несуразность как будто наделали ЧК. В настоящий момент при сборе чрезвычайного налога исполкомы заставляют ЧК сплошь и рядом арестовывать лиц, которые не могут платить этого налога и опять советское общественное мнение вину за эти аресты бедняков взваливают на ЧК. Всем также известно, что творят комбеды, волостные Советы и т. п., где во всех случаях с арестами по личной вражде, интриге и т. п. ЧК играют роль исполнителей местной власти»[266].
Ошибки и злоупотребления при проведении красного террора сформировали негативное мнение в обществе о чекистских органах. В большевистской партии начался «поход против ЧК». Эти обстоятельства заставили руководство ВЧК взять курс на свертывание репрессий. 19 декабря 1918 г. был издан приказ № 113. В нем резкой критике подверглась деятельность местных чрезвычайных комиссий, которые, по мнению Центра, «не везде верно усваивают политическую линию Советской власти, часто действуют в разрез с политикой Советского государства»[267]. В приказе подчеркивалась, что местные органы ВЧК должны «не терроризировать мирную обывательскую среду, а дать ей возможность окончательно убедиться в прочности и необходимости существования Советской власти»[268].
Анализ архивных документов позволяет сделать вывод, что красный террор на Верхней Волге в основном был прекращен в конце 1918 г. Так, в «Отчете о деятельности Иваново-Вознесенской губернской ЧК за 1918 год» отмечалось: «период суровых репрессий как в городе, а также не с меньшею силою в уездах продолжался до 1 января 1919 г.»[269].
Однако в отдельных местностях репрессии продолжались до весны 1919 года. Об этом свидетельствует циркулярное письмо ВЧК от 20 марта 1919 г. В нем констатировалось, что «до последнего времени… не перестают поступать заявления о том, что провинциальные ЧК, несмотря на все наши приказы, арестовывают или, грубо выражаясь, преследуют ни в чем не вредных граждан Республики»[270]. В этом документе была изложена позиция руководства ВЧК по изменению методов ведения работы. В нем указывалось, что «если год или полгода тому назад, в период острой гражданской войны, мы вынуждены были не останавливаться перед единичными ошибками, проводить массовые операции, массовые аресты, если мы раньше должны были изолировать каждого, хотя бы даже и не открытого нашего противника, то в настоящее время, когда внутренняя контрреволюция на 9/10 разгромлена, в этом нужды нет. Ни одно лицо безвредное по отношению к нам не должно быть арестовано»[271].
Вместе с тем в своем выступлении 17 февраля 1919 г. на 8-м заседании ВЦИК председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский подвел следующие итоги красного террора: «Красный террор был ничем иным, как выражением воли беднейшего крестьянства и пролетариата уничтожить всякие попытки восстания и победить. И эта воля была проявлена. И вот краткий период этого красного террора обнаружил, что в самой России нет другой силы, кроме силы рабочих и беднейших крестьян и их партии, партии большевиков, что нет той группы, что нет той партии и нет того класса, которые могли бы взять власть в России, кроме них. Красный террор победил, показал эту силу. Это было тем условием, при наличии которого можно было влить надежду и уверенность победы в сердца тех, которые среди нас самих, может быть сомневались в успехе борьбы нашей и доказать загранице, что силы наши неисчерпаемы»[272].
В целом, оценивая деятельность чекистских органов Верхней Волги по реализации политики красного террора можно сделать следующие выводы.