о числа 105 анонимных документов 1934–1945 гг. 78 содержали «антисоветскую клевету» и сведения о «продовольственных затруднениях», 10 были охарактеризованы как «повстанческие». Антисоветская клевета, как правило, заключалась в описании крайне сложных материальных условий и мало отличалась от указаний на «продовольственные затруднения». Более острый характер могли носить документы террористического (2), профашистского (5) и повстанческого (10) характера, требовавшие проверки с целью предупреждения возможных тяжких последствий с нанесением реального ущерба государственной безопасности. При этом действий, направленных на реализацию провозглашенных намерений, органами госбезопасности выявлено не было.
Работа по делам розыска авторов анонимных антисоветских материалов в годы Великой Отечественной войны являлась составной частью одного из приоритетных направлений деятельности органов госбезопасности военного периода — борьбы с проведением антисоветской агитации и пропаганды, сыгравшей свою позитивную роль в противодействии распространению среди населения панических и пораженческих настроений, способствовавшей мобилизации духовных и физических сил советских граждан. Вместе с тем, выборочное изучение значительного числа архивных уголовных дел, возбужденных по обвинению в проведении антисоветской агитации и пропаганды, свидетельствует о надуманности, а порой и фальсификации предъявленных обвинений. В этой связи заметно выделяются из общего массива розыскные дела, заведенные по факту распространения анонимных антисоветских материалов. Для них характерно выделение и разработка версий, ведение целенаправленного планомерного розыска, обязательное криминологическое подтверждение выдвинутых подозрений. В подтверждение сказанному отметим многочисленные примеры отрицательных результатов проведенных экспертиз, а также длительный, порою два-три года, период розыска. Отмеченные особенности свидетельствуют об особой серьезности придаваемой органами госбезопасности проявлениям антисоветской агитации и пропаганды, выраженным в письменной форме анонимными авторами из числа советских граждан.
Анализ изученных материалов позволяет предположить, что поставленная отдельными авторами анонимных сообщений цель — доведение до руководства сведений о крайне бедственном материальном положении населения — была отчасти реализована. По существу, органы госбезопасности военного периода, помимо решения своих основных задач, выполняли функцию современной социологической службы. При этом, фактам появления письменных антисоветских материалов придавалось особое значение. Направляемые в центральный аппарат срочные донесения с приложением копий или оригиналов анонимных документов, аналитические материалы использовались при подготовке сводок для первых руководителей государства. Основным потребителем информации на региональном уровне являлся областной комитет ВКП(б). Спецсообщениям УНКВД-УНКГБ, предназначенным узкому кругу партийных и советских деятелей, свойственны объективность, отражение реального положения дел в самых разных сферах общественно-политической и экономической жизни региона. Они служили основой для разработки важнейших решений центральных и региональных органов власти, направленных на укрепление обороноспособности страны, принятие мер по локализации наиболее острых угроз безопасности.
Скрупулезность в розыскной работе и содействие идейной монолитности советского общества в чрезвычайных условиях военного времени не отменяет общего, характерного для правоприменительной практики военного периода, репрессивного подхода, выражавшегося в криминализации не несущих серьезной общественной опасности деяний, использовании уголовного преследования широкого круга граждан в целях ужесточения контрразведывательного режима, укрепления трудовой дисциплины на предприятиях народного хозяйства, решения иных задач, не связанных с действиями конкретного привлекаемого к уголовной ответственности лица.
Главным уроком исследованного исторического опыта должна стать необходимость соизмерения реальной общественной опасности совершенного деяния мере наказания. При этом нельзя не отметить два важных обстоятельства. Во-первых, то, что определение преступного характера деяния находится в компетенции законодателя, а не органов безопасности. Во-вторых, не допустимо оценивать действия тех или иных лиц и органов власти без учета конкретной исторической обстановки, заключавшейся в чрезвычайных условиях военного времени, и в двойственном положении органов госбезопасности, выполнявших, наряду с решением задач по защите и укреплению государственной безопасности, функции по сохранению правящего политического режима, в интересах высшей партийной власти[562].
А. А. Фоминг. ЕкатеринбургПолномочия Особого совещания при НКВД СССР по привлечению к ответственности коллаборационистов в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период
Деятельность Особого совещания при НКВД СССР по привлечению коллаборационистов к ответственности являлась основным внесудебным механизмом преследования коллаборационистов. Она носила институциональный характер, т. е. реализовывалась на постоянной основе и была обличена в соответствующие, предусмотренные обычным и чрезвычайным законодательством процессуальные формы.
Первоначально этот внесудебный орган, созданный 5 ноября 1934 г., был наделен правом «применять к лицам, признаваемым общественно опасными», ссылку и высылку под гласный надзор на срок до пяти лет, заключение в исправительно-трудовой лагерь на тот же срок и высылку за пределы СССР иностранных граждан. В состав Особого совещания под председательством наркома внутренних дел СССР входили его заместители и его уполномоченный по РСФСР, начальник Главного управления Рабоче-крестьянской милиции, а также нарком внутренних дел союзной республики, на территории которой возникло дело. В заседаниях Особого совещания было обязательно участие Прокурора СССР либо его заместителя, которые, в случае несогласия как с его решением, так и направлением дела на рассмотрение Особого совещания, наделялись правом обращения с протестом в Президиум ЦИК СССР. В зависимости от поведения сосланных или заключенных в исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ), на основании отзывов соответствующих органов НКВД, Особое совещание было вправе сокращать срок ссылки либо заключения, а также освобождать от дальнейшего пребывания в специальных трудовых поселениях[563].
Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 апреля 1937 г. Особое совещание наделялось правом заключать в тюрьму на срок от 5 до 8 лет лиц, подозреваемых в шпионаже, вредительстве, диверсиях и террористической деятельности[564]. В декабре 1940 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР, проект которого был разработан НКВД и утвержден Политбюро ЦК ВКП(б), Особому совещанию было предоставлено право по делам о контрреволюционных и ряду других преступлений применять конфискацию имущества[565]. Компетенция Особого совещания была также расширена за счет делегирования ему полномочий по применению репрессий в отношении членов семей изменников Родине.
15 ноября 1941 г. Л.П. Берия внес И.В. Сталину предложение «предоставить Особому совещанию при НКВД СССР право с участием прокурора СССР по возникающим в органах НКВД делам о контрреволюционных преступлениях и особо опасных преступлениях, против порядка управления… выносить соответствующие меры наказания вплоть до расстрела. Решение Особого совещания считать окончательным». И.В. Сталин согласился с этим предложением[566]. 17 ноября 1941 г. Государственный Комитет Обороны (ГКО) принял постановление № ГКО–903сс (далее — постановление № ГКО–903сс), предоставляющее право Особому совещанию при НКВД СССР с участием Прокурора Союза ССР по возникающим в органах НКВД делам о контрреволюционных и особо опасных преступлениях против порядка управления СССР выносить соответствующие меры наказания вплоть до расстрела[567]. Решение Особого совещания являлось окончательным. Кроме этого ГКО разрешил НКВД СССР привести в исполнение приговоры военных трибуналов округов и республиканских, краевых, областных судебных органов в отношении всех заключенных, приговоренных к высшей мере наказания, содержащихся в тюрьмах в ожидании утверждения приговоров высшими судебными инстанциями.
Постановление ГКО было объявлено приказом НКВД СССР от 21 ноября 1941 года № 001613 (далее — приказ № 001613)[568]. Согласно приказу, всем наркомам внутренних дел союзных и автономных республик, начальникам УНКВД краев и областей, транспортных отделов НКВД и особых отделов округов «впредь без всякого исключения» следственные дела о контрреволюционных и особо опасных преступлениях против порядка управления СССР, предусмотренных статьями 58–1 «а», 58–1 «б», 58–1 «B», 58–1 «г», 58–2, 58–3, 58–4, 58–5, 58–6, 58–7, 58–8, 58–9, 58–10, 58–11, 58–12, 58–13, 58–14, 59–2, 59–3, 59–3 «а», 59–3 «б», 59–4, 59–7, 59–8, 59–9, 59–10, 59–12, 59–13 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующими статьями Уголовных кодексов союзных республик, надлежало направлять на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР.
Приказ требовал оформлять все предоставляемые дела в строгом соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса. Обвинительные заключения по делам, представляемым на рассмотрение Особого Совещания, подлежали утверждению наркомами внутренних дел республик, начальниками УНКВД краев, областей, начальниками транспортных отделов, особых отделов (или их заместителями) — по принадлежности и прокурорами республик, краев, областей, округов (или их заместителями) — соответственно. Следственные дела Особому совещанию могли докладывать лично руководители или соответствующие представители органов НКВД. В заключительной части обвинительного заключения следовало указывать предполагаемую меру наказания, которая, по оценке органов НКВД и соответствующих прокуроров, являлась целесообразной к применению в отношении каждого из обвиняемых. Решение Особого совещания считалось окончательным и не подлежало обжалованию.