Причем этот перечень с 1957 по 1990 год повторялся практически неизменно с различным «фактологическим» наполнением. Что, на мой взгляд, свидетельствует, с одной стороны, о явном нежелании руководства и политической «элиты» социалистических государств реально учиться на «уроках истории», в том числе и собственных, и чужих ошибках. С другой стороны, — о неистребимом стремлении наступать на те же самые, уже хорошо известные «грабли».
Позднее об этом феномене столь информированный автор, как бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Ф.Д. Бобков напишет так: «Лидеры упивались или наслаждались властью, отбрасывая всю информацию об угрозах извне, о процессах в стране, могущих посеять недоверие к властям, нарушить стабильность в государстве. Не только руководители государства были поражены вирусом «непобедимости». Болезнь поразила общество» [27].
Разумеется, мой личный опыт гораздо более скромен, но данный вывод, при всей его горечи для граждан моей страны и моего поколения, представляется верным. И об этих трагических и мучительных уроках нашего недавнего прошлого следует знать и помнить. Ибо пренебрежение историческим опытом означает только неизбежное его повторение именно в силу собственной неосведомленности.
Однако указанные нами обстоятельства, внутренние субъективные причины поражения социализма на современном этапе, вряд ли могут быть поставлены «в вину» социалистической теории и идеологии. Ибо они знаменуют собой именно разрыв с основными постулатами теории научного коммунизма.
Можно уверенно констатировать, что реальному социализму XX века не удалось решить главнейшей из провозглашавшихся им задач — создать, сформировать новый исторический тип гармонически и всесторонне развитой личности. Хотя относительно короткий исторический период — около 40 лет — с середины 40-х до конца 80-х годов — период проведения этого эксперимента не дает еще однозначно отрицательного ответа на вопрос о принципиальной выполнимости этой задачи.
В этой связи я достаточно настороженно отношусь к часто звучащим и сегодня призывам «сформировать новый тип личности», и еще более скептически настроен относительно возможности решения этой задачи в современных российских условиях в обозримом будущем.
Закончив подобное социо-философское отступление, вернемся, однако, к дальнейшей судьбе моего героя.
«Венгерское восстание» стало не только значительным личным испытание для Андропова, но и важнейшим событием мировой истории пятидесятых годов прошлого века.
Лучше многих информированный о сути, содержании, формах и динамике процесса вызревания социально-политического конфликта в Венгрии, Юрий Владимирович, естественно, не раз впоследствии мысленно возвращался к событиям той поры, ища варианты ответов на возникающие вопросы и проблемы в извлеченных уроках тех дней. Именно этот уникальный личный опыт и являлся подлинным и вполне объяснимым «венгерским синдромом», а не тот «страшный испуг», который, якобы, Андропов «испытывал по отношению ко всяким переменам в мире».
Отсюда главной задачей для него было не допустить неконтролируемого развития событий, чреватых тяжелыми кровопролитными последствиями.
Без понимания сути этого, трудно объективно оценивать многое из того, что имело место в истории ХХ века, в том числе и в судьбе моего героя.
Добавим при этом, что в ходе «венгерских событий» октября — декабря 1956 г. погибли 720 советских военнослужащих и около 2 с половиной тысяч венгров. При этом недопустимо абсолютно всех их записывать в «защитников народной революции», поскольку многие из них были убиты или линчеваны именно этими «защитниками».
По приговорам судов в Венгрии были казнены 229 активных участников незаконных вооруженных формирований «повстанцев», около 30 тысяч из них были осуждены. Еще около 130 тысяч венгров покинули страну.
Но тому, кто захочет упрекнуть Андропова в «приверженности тирании и тоталитаризму», зададим проверочный вопрос: а известно ли им, сколько беженцев, в официальных документах Управления по делам беженцев ООН, стыдливо именовавшихся «вынужденными переселенцами», появилось в СССР после известных событий 1991 года? По данным названного международного органа, в 1992 г. их общее число превышало 6 миллионов (!!) граждан бывшего Советского Союза…
Впоследствии, в одном из документов ЦК КПСС, датированном 19 декабря 1956 г., подчеркивалось, что в Венгрии «международная реакция во главе с империалистическими кругами США, опираясь на хортистско — фашистские силы и прикрываясь фальшивыми лозунгами «свободы и демократии», организовала контрреволюционный заговор против венгерского народа, используя для этого недовольство значительной части населения, вызванное тяжелыми ошибками, допущеными бывшим государственным и партийным руководством… Венгрия при помощи советских войск разгромила контрреволюционный заговор и отстояла свои социалистические завоевания».
В документе также отмечалось, что является косвенной оценкой роли Ю.В. Андропова, что зарубежные коммунистические партии рассматривают оказанную ВНР помощь в борьбе с контрреволюционным выступлением «как пример выполнения Советским Союзом своего интернационального долга в борьбе с происками империалистической реакции» [28].
Пребывание в перенасыщенном драматическими событиями Будапеште самым непосредственным образом сказалось на семье и здоровье будущего Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Президиума Верховного Совета СССР. Его жена, Татьяна Филипповна, которая стала невольной свидетельницей линчевания коммуниста на улицах Будапешта, получила нервное потрясение, которое впоследствии многие годы сказывалось на состоянии ее здоровья. А у Юрия Владимировича в декабре 1956 г. случился инфаркт, в связи с чем он был эвакуирован в Москву.
Аналитические и дипломатические способности, проявленные Ю.В. Андроповым в период венгерского кризиса, были высоко оценены руководством советским партийным руководством — Президиумом ЦК КПСС и лично Н.С. Хрущевым по докладам А.И. Микояна, М.А. Суслова, И.А. Серова.
После принятого 21 февраля 1957 г. Президиумом ЦК КПСС решения о создании в аппарате Центрального комитета Отдела по связям с коммунистическими партиями стран народной демократии, Ю.В. Андропов был назначен его заведующим.
Отдел этот должен был заняться реализацией на практике комплекса важнейших задач международной политики, сформулированных в решениях ХХ съезда КПСС. Теперь уже самому Юрию Владимировичу предстояло вырабатывать и принимать участие в реализации политики Советского Союза в отношении стран народной демократии. Это был значительный кадровый скачок, таивший в себе, однако, немало «подводных камней» и неожиданностей.
Комсомольский актив. В первом ряду в центре — Самознаева (Андропова) Т.Ф. 1939–1940 годы.
Назначение Андропова руководителем нового отдела, выделенного из отдела международных связей ЦК, возглавлявшегося Б.Н. Пономаревым, однозначно свидетельствовало о большом доверии ему со стороны руководства КПСС, об уверенности в его организаторских способностях.
Позднее сам Андропов отмечал, что «развитие содружества социалистических стран вызвало необходимость выработать принципы отношений между ними, наладить всестороннее сотрудничество, наметить пути становления мирового социалистического хозяйства. Марксистско-ленинские партии совместными усилиями взялись за решение этих насущных вопросов, ответили на них не только теоретически, но прежде всего делом, добиваясь укрепления братской семьи социалистических народов»[29].
Завотделом ЦК КПСС Ю.В. Андропов работал по будням с 9 до 21 часа, по субботам — с 11 до 18, по воскресеньям — с 12 до 16. Такой же график работы сохранился и на посту председателя КГБ СССР.
В отличие от многих других руководителей, Юрий Владимирович лично тщательно работал над подготовленными помощниками текстами его выступлений. По словам одного из них, Андропов являлся не только руководителем, но и активным участником «процесса создания политической мысли и слова», что особенно важно для анализа и оценки его творческого наследия.
Ю.В. Андропов не был сторонником «номенклатурного» стремления к зажиму критики и ограничению инициатив граждан, не разделял подобных взглядов, был последовательным сторонником принципов демократии, общенародного государства, курса ХХ съезда КПСС.
В отличие от многих других руководителей, не «по поручению», и даже не «по должности», Юрий Владимирович думал о настоящем и будущем. Следствием этого являлось его личное стремление, в качестве сначала Секретаря ЦК, в затем кандидата и члена Политбюро ЦК КПСС, внести личный вклад в обоснование и выработку, реализацию намеченной политики. Близко знавший Андропова Ф.М. Бурлацкий подчеркивал, что он понимал политику как искусство возможного: он знал не только то, что нужно делать, но и как этого добиться в конкретных условиях.
В немногие свободные часы и минуты, — такова человеческая, личная плата за высокий пост государственного служения, предполагающий и величайшую личную ответственности за порученное дело! — Юрий Владимирович любил читать, слушать музыку. Любив театр, после назначения его председателем КГБ в мае 1967 г., он стал избегать его посещения.
Возглавлявшемуся Ю.В. Андроповым Отделу ЦК предстояло воплотить в практику межгосударственных отношений положения и принципы, изложенные в Декларации правительства Союза ССР от 30 октября 1956 г. «Об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими государствами».
Понятно, что немалый личный вклад в решение названных вопросов вносил сам Андропов. Помимо этого он занялся подбором кадров, способных, по его мнению, плодотворно и творчески решать нестандартные задачи, которые постоянно ставила сама жизнь, повседневная практика международных отношений.