Следует, однако, при этом отметить, что ЦК КПСС и МИДу приходилось в то же время одновременно решать аналогичные проблемы и в Польше, в связи с чем внимание к тревожным донесениям советского посла из Венгрии было ослаблено. С 20 октября в Москве c начались непрерывные заседания Президиума ЦК КПСС, рассматривавшего ситуацию в Польше и Венгрии.
Политическим «эмиссаром» Москвы в Варшаву направляется один из старейших членов Президиума ЦК КПСС Анастас Иванович Микоян[23], а успешное завершение миссии в этой стране, породило у него надежду на столь же благоприятный исход и в Будапеште.
В полдень 23 октября Ю.В. Андропов направляет в МИД телеграмму, которая уже в 12.30 была расшифрована и разослана членам и кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС. В ней посол предупреждал, что «оппозиционеры и реакция… активно подготавливают «перенесение борьбы на улицу». «Во всех… этих высказываниях видна растерянность венгерских товарищей, и, как нам кажется, известная потеря уверенности в том, что из создавшихся затруднений еще можно выйти. Нам представляется, что в создавшейся обстановке венгерские товарищи вряд ли смогут сами начать действовать смело и решительно без помощи им в этом деле».
Стремительное развитие трагических событий началось с начавшейся в три часа дня 23 октября демонстрации на центральной улице Будапешта Сталин Ут, участие в которой приняли до 200 тысяч жителей столицы и других городов Венгрии. Однако уже к десяти часам вечера она переросла в вооруженные столкновения заранее подготовленных боевых групп с силами правопорядка. Начальник полиции Будапешта отдал приказ в действия бесчинствующих молодчиков не вмешиваться. Одушевленные отсутствием противодействия, «повстанцы» начали разоружение воинских частей.
Еще утром того дня распоряжением посла Ю.В. Андропова, во избежание инцидентов и провокаций, всем советским гражданам было запрещено появляться на улицах и приближаться к демонстрантам. Всем, кроме небольшой группы сотрудников посольства, владевших венгерским языком, которым было специально поручено наблюдать за ходом демонстраций и информировать посольство о развитии событий в городе.
И в этом смелом решении посла Советского Союза Ю.В. Андропова было скрыто стремление получить многочисленные, не связанные между собой впечатления непосредственных очевидцев для подготовки обзорно-аналитических сообщений в инстанции. Что, и по прошествии многих лет, может оцениваться исключительно как стремление представлять объективную информацию о происходящих событиях, пусть и крайне напряженных и драматических.
Работники военного атташата, а также третьи секретари посольства В.А. Крючков и В.А. Черников, В.Н. Казимиров провели немало напряженных часов в рядах крайне возбужденных демонстрантов, чьи антисоветские и антиправительственные настроения постоянно искусно подогревались ораторами. В ходе демонстрации, ставшей прелюдией к возникновению сначала массовых беспорядков, а затем и кровопролитных вооруженных столкновений, было видно, что с каждым часом тон все сильнее стали задавать антисоветские элементы.
Контрреволюционный мятеж в Венгрии, развязанный в октябре 1956 г. внутренней реакцией при поддержке извне, явился серьезным испытанием не только для коллектива посольства СССР в Будапеште, но и для всего советского руководства.
Организаторы мятежа, добиваясь свержения народной власти и реставрации буржуазных порядков, не без оснований видели в Советском Союзе и в венгерско-советской дружбе одно из главных препятствий на пути реализации своих замыслов. Стремясь придать развитию событий в Венгрии антисоветскую направленность, враждебная пропаганда внутри страны и из за рубежа всемерно разжигала националистические и шовинистические настроения среди ее граждан, иногда грубо, а порой и утонченно, клеветала на Советский Союз, на советско-венгерские отношения, сеяла неприязнь ко всему советскому.
Если вначале выдвигался лозунг «установления советско-венгерских отношений на новых основах», то позднее появились требования выхода Венгрии из Организации Варшавского договора (ОВД). Демонстрация, в которой первоначально доминировали студенты, началась под лозунгами национальной независимости, демократизации, исправления ошибок «ракошистского» руководства, привлечения к ответственности виновных в репрессиях 1949–1953 гг. Среди требований манифестантов фигурировали также немедленный созыв партийного съезда, вывод советских войск из Венгрии (находившихся здесь на основании Варшавского договора), сноса памятника Сталину на центральной площади Будапешта. На волне нарастающего давления «улицы», вечером этого дня И. Надь был избран премьер-министром и отныне стал рупором и проводником лозунгов и идей антисоциалистической оппозиции.
Для взвинчивания антисоветских настроений контрреволюционные элементы искусно использовали призыв снести монумент Сталина на центральной площади города. Была собрана многотысячная толпа. Один за другим ораторы обрабатывали ее во враждебном СССР духе, а затем были пущены в ход тягачи, подъемные краны, стальные тросы, чтобы свалить статую с пьедестала. Однако это оказалось непросто: лишь через несколько часов, после того, как было подрезано автогеном основание монумента, тягачам удалось опрокинуть его.
Глумление над поверженным монументом продолжалось несколько часов — на нем прыгали и плясали, отбивали куски металла, а затем, прицепив к двум тягачам, поволокли по главному проспекту. Около полуночи толпа, сопровождавшая повершенный монумент, подошла к посольству СССР, и лишь после очередного митинга двинулась дальше.
Теперь и Москва, и власти Венгрии стали убеждаться в обоснованности предупреждений Андропова. Венгерские власти были в растерянности. По мере роста числа манифестантов и их столкновений с силами охраны порядка, характер происходившего на улицах и площадях начал меняться: появились антиправительственные лозунги.
Первый секретарь ЦК Венгерской партии трудящихся Герё в радиообращении к народу квалифицировал происходившее как начало контрреволюции и заявил об объявлении чрезвычайное положение, что, однако не остановило демонстрантов от к прямых вооруженным столкновениям с полицией и «алашистами» (от «Алаши веделем» — государственная безопасность).
Еще около 18 часов дня 23 октября первый секретарь ВПТ Э. Герё по телефону лично просил Н.С. Хрущева ввести в столицу для поддержания порядка части Особого корпуса советских войск. Но Хрущев поручил послу получить по этому вопросу письменное обращение от венгерского правительства. Оно было подписано премьером А. Хегедюшем за несколько часов до своей отставки, а сменивший его на этом посту И. Надь отказался признать его обоснованность, что стало причиной дальнейшего усиления кровопролития в Будапеште.
В 23 часа на основании решения Президиума ЦК КПСС начальник Генерального штаба СССР В.Д. Соколовский отдал приказ командиру Особого корпуса в советских войск в Венгрии П.Н. Лащенко начать выдвижение частей корпуса в Будапешт «для оказания помощи венгерским войскам в восстановлении порядка и создания условий для мирного созидательного труда».
Когда около 4 часов утра 24 октября советские части начали входить в город, «повстанцы» уже завладели арсеналами и захватили в столице несколько ключевых пунктов и важных объектов, в том числе здание Радиокомитета Венгрии, начали бои против правительственных войск, которые не проявляли особой активности в подавлении мятежников, а подчас и переходили на их сторону.
В связи с чрезвычайностью ситуации утром 24 октября на аэродром Секешфехервара, где размещался штаб Особого корпуса, прибыла представительная делегация из Москвы: заместитель председателя Совета министров СССР А.И. Микоян, секретарь ЦК КПСС М.А. Суслов, председатель КГБ при СМ СССР И.А. Серов и его первый заместитель С.С. Бельченко, первый заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных сил СССР генерал армии М.С. Малинин. В этой связи тот, кто сегодня тиражирует и повторяет пропагандистские байки об Андропове как «палаче венгерской революции», добровольно расписывается в собственной некомпетентности и неосведомленности, в распространении ложной информации.
Ибо, понятно, что политические и военные решения готовились и принимались именно указанными лицами, политический вес и влияние каждого из которых, были несравнимо значимее, нежели у советского посла, являвшегося лишь представительно-связующим элементом в системе межгосударственных отношений, и санкционировались лично Первым секретарем ЦК Н.С. Хрущевым.
Роль же Ю.В. Андропова в октябре-ноябре 1956 г. имела преимущественно организационно-технический характер. Андропов не смог даже встретить эту делегацию: еще ночью посол, военный атташе полковник П.М. Цапенко и другие сотрудники посольства, на двух «ЗИМах» направились в аэропорт, но в десяти километрах от Будапешта этот кортеж был остановлен возбужденной толпой манифестантов… Посол и сопровождавшие его дипломаты вышли из машины, но тут же были окружены.
— Первым на моем пути оказался молодой подвыпивший паренек с непонятно откуда взявшимся огромным портфелем в руках, — вспоминал Андропов. — Я шагнул в его сторону, и парень инстинктивно сделал шаг влево; толпа за ним расступилась, и мы по очень узкому коридору вышли из кольца.
Несколько часов, кружным путем, они пешком возвращались в посольство[24].
Еще на аэродроме третий секретарь посольства Владимир Александрович Крючков слышал, как председатель КГБ И.А. Серов докладывал А.И. Микояну, что, мол, посол по молодости преувеличивает опасность — ничего серьезного в городе не происходит.
Члены правительственной делегации А.И. Микоян и М.А. Суслов остановились в официальной резиденции венгерского правительства на том же проспекте Сталина, именовавшейся «Ворошиловским особняком». Когда Андропов прибыл в резиденцию советской делегации, Микоян попросил председателя КГБ вновь доложить обстановку в присутствии посла.