– Тогда я бы остался прикованным к той колонне в Детском Дворце, – заметил Санджит мягко. – Я остался бы Королевским Медведем с крысиным черепом в качестве сувенира вместо ракушки каури.
На мгновение мне показалось, что он хочет взять меня за руку, как дух-Санджит некоторое время назад. Но он не стал сокращать дистанцию. Мы пристально разглядывали друг друга, словно очищали траву от болотной грязи.
Теперь мы видели все ясно и четко: и хорошее, и плохое, скрытое в нас обоих.
– Ты верила в меня так сильно, что пересекла яму с огнем, – сказал Санджит. – Так что ради общего блага, Тар… поверь теперь и в себя.
Глава 20
Мы преодолели еще три фальшивых пейзажа, прежде чем добрались до конца луга. Иллюзии были созданы для капитана Бунми и ее воинов, которые импульсивно прыгнули в Буш, увидев, что я исчезла.
– Мы не можем их оставить, – сказала я мрачно.
Санджит кивнул, и мы наглотались шалфея, пока нас не затошнило.
Мы нашли капитана Бунми на тихом поле, окруженную телами мертвых имперских воинов. Разумеется, все гвардейцы были ненастоящими. Я видела, что кровь у них слишком яркая, и каждое тело едва заметно мерцало, когда коленопреклоненная Бунми отводила взгляд.
Капитан рыдала, выкрикивая имена павших товарищей. Я подошла к ней и положила руку ей на плечо. Она уставилась на меня пустым взглядом.
– Я… убила их, – залепетала Бунми. – Они выглядели как враги, но потом вдруг… изменились. Буш околдовал меня, обманул…
Она вцепилась в свои волосы, отчаянно пытаясь изгнать образы, поселившиеся в голове. Санджит осторожно придержал ее за руки.
– Все хорошо, – сказала я. – Пойдемте с нами. Вернемся на тропу.
Она медленно покачала головой:
– Я не могу вернуться. Капитан не бросает солдат… я должна быть рядом с павшими, в Буше… я не могу вернуться.
– Ваших воинов здесь нет. Они в порядке, – продолжала я твердо, молясь Аму, чтобы так и было.
Мы спасли еще троих гвардейцев.
Третий размахивал копьем над безжизненным телом четвертого.
На этот раз оружие оказалось настоящим.
Обманутый воин проткнул копьем женщину по имени Аофесо. Удар пришелся прямо в сердце. Магия заставила гвардейца увидеть перед собой дикого зверя.
Когда иллюзия развеялась, он задрожал и начал бессвязно выкрикивать имя убитой. Он продолжал звать ее, даже когда мы добрались до конца тропы, выйдя из Буша в местную деревню.
– Иногда Буш хочет оставить тебя себе, – сказала Бунми, когда мы уложили воина спать на постоялом дворе. – А иногда он просто хочет украсть твою радость, чтобы ты всегда носил Буш с собой.
Губы воина продолжали беззвучно повторять имя погибшей снова и снова, пока я наконец не коснулась висков гвардейца, забирая воспоминание об изломанном теле товарища из его разума. Только тогда бедняга прекратил ворочаться и мгновенно уснул.
Мы с Санджитом ночевали на соломенных подстилках в лучшей комнате постоялого двора. Пол был покрыт грязью и сеном. Мы лежали бок о бок; не единожды мне хотелось коснуться Санджита. Он часто дергался, будто боролся с похожим искушением. Но мы сдерживались, и я глазела в потолок, зная, что прошлое уже не вернешь.
Дети, целовавшиеся на берегу океана, исчезли. Теперь мы оба стали другими: более честными и усталыми. Если бы я снова коснулась его так, как раньше, то дала бы ему безмолвное обещание, которого не сумею сдержать. Как я могла клясться кому-то в любви, пока Леди все еще дергала меня за ниточки?
Я отвернулась от Санджита, чтобы он не увидел ярость на моем лице.
– Это моя история. Моя, слышишь? – шипела я в темноту на женщину, которой здесь не было. – И я верну ее. Вот увидишь.
Когда на следующее утро мы прощались с имперскими воинами, в их взглядах читалось новообретенное уважение. На сей раз они не стали допытываться, куда мы направляемся, и лишь кивнули, когда мы сказали, что нам не нужны провожатые.
– Если бы вы покинули Буш и не спасли моих воинов, – сказала Бунми, – никто бы вас не винил. Вы – будущее Аритсара. Ваши жизни нужно беречь любой ценой. Но вы вернулись. – Она прищурилась и сжала челюсти, сдерживая слезы. – Ни я, ни мои товарищи… мы никогда не забудем то, что вы сделали. Имперская Гвардия всегда будет верна Тарисай из Суоны и Санджиту из Дирмы. Впервые за много лун… будущее Аритсара вызывает у меня улыбку.
Ее слова продолжали эхом звучать у меня в ушах. «Впервые за много лун…»
Имперская Гвардия служила империи вернее, чем кто-либо еще. Почему у капитана имелись сомнения относительно будущего Аритсара?
В трех часах ходьбы от деревни располагался шумный город, в котором имелся камень переноса в Ниамбу, самое северное из центральных королевств Аритсара. Мы с Санджитом тщательно спланировали маршрут накануне.
Каждый камень мог перемещать только в одно место. Ниамба находилась в противоположном от нужного нам направлении, зато там был камень, с помощью которого мы могли допрыгнуть прямо до Суоны.
Двигаться зигзагами и пользоваться камнями переноса было удобнее, чем идти пешком или ехать на мулах, не прибегая к помощи магии.
– Имена и цель отбытия, – рявкнул хмурый пожилой мужчина, когда мы прибыли в порт.
Камень переноса – гладкая черная платформа в десять человек шириной – стоял в рощице возле городской окраины. Порт окружал палисадный забор с охраняемыми проходами с двух сторон. Я чувствовала пульсирующую в камне силу, даже стоя на расстоянии нескольких футов. Желудок заурчал в предчувствии тошноты. В последний раз я пользовалась камнем переноса, когда мой Совет переехал в Крепость Йоруа. Нам пришлось еще два дня восстанавливаться, лежа в постелях и держась за животы.
Санджит показал страже наши имперские печатки. Они изумленно распахнули глаза:
– Ваши Святейшества…
– Потише, – пробормотал Санджит и заплатил за проход.
– Разумеется, Ваши Святейшества. Прошу вас… Нет. Подождите. – Стражник взглянул на поверхность камня, где проявились призрачные черные буквы. – Кто-то прибыл.
С громоподобным треском в воздухе появился отряд имперских гвардейцев.
– Нельзя терять время! – крикнул капитан своим товарищам, спрыгивая с камня переноса. Борясь с рвотным позывом, он показал стражникам свое удостоверение. – Мы поймали эту мерзкую тварь, но ее слуги до сих пор рыщут во тьме где-то на территории империи. В последний раз их видели недалеко от…
Его голос затих вдали: отряд уже покинул порт и быстро удалился, возвращаясь к построению.
– Кто знает, о чем они, – сказал старик, улыбаясь с нервной вежливостью. Затем махнул, чтобы мы проходили: – Будет безопаснее, если вы возьметесь за руки.
Я покосилась на Санджита, но он просто протянул мне мозолистую ладонь.
Я смотрела на наши сцепленные руки, пока мы вступали на камень переноса. Тот пульсировал теплом. По ногам, животу и груди у меня проходили вибрации. Зазвенело в ушах. Мы сделали шаг. Мир вокруг замерцал: я уже не видела наших рук. Мы стояли на гладкой поверхности камня, ослепленные ревущим смерчем жара и ветра… но внезапно все стихло.
– Имена и цель прибытия, – сказал пронзительный голос.
Реальность расплывалась перед глазами. Мы очутились на другом камне переноса, слегка меньше предыдущего. Порт находился в черте города: я слышала стук колес повозок и крики уличных попрошаек. Встряхнув головой, чтобы прочистить мысли, Санджит достал наши имперские печатки.
– Добро пожаловать в Кофи-на-Реке, – сказал стражник, отступая в сторону. – Приятного пребывания в Ниамбе, Ваши Святейшества.
Я слабо улыбнулась и спустилась с камня. Мир накренился, но Санджит поймал меня за локоть.
– Гостиница, – пробормотал он, держась за живот, и я кивнула.
– Лучшие гостиницы ближе к центру города! – крикнул стражник нам в спину. – Но я бы на вашем месте был осторожен, Ваши Святейшества! На улицах сегодня многолюдно.
Когда мы добрели до городской площади, от каменных высоких домов эхом отдавался возмущенный гул толпы. К небу поднимались столбы дыма, отовсюду слышались яростные возгласы: люди сгрудились вокруг чего-то, что мы пока не видели.
– Это несправедливо!
– …старше, чем сама империя!
– …да как вы смеете уничтожать наше гриотское наследие!
Я ахнула, когда имперский глашатай начал громко, заглушая толпу, зачитывать знакомый мне «Указ о единстве» Таддаса.
Я не знала, что его приведут в исполнение столь скоро. Санджит, который был выше местных на целую голову, вдруг напрягся, глядя на что-то впереди.
– Что там? – спросила я требовательно.
Когда он не ответил, я протолкалась сквозь толпу сердитых горожан.
В центре площади горел огромный костер. Имперские гвардейцы отнимали у гриотов, дрожавших в очереди, барабаны и свитки. Истории – некоторые наверняка насчитывали сотни, если не тысячи лет, – бросали в огонь.
Глашатай коротко благодарил каждого гриота и вручал ему новый барабан и имперские свитки.
По щекам у меня покатились слезы. Я отступила обратно в толпу – шаг, шаг, еще шаг, пока сильные руки не легли мне на плечи.
– Нам не стоит светиться, – сказал Санджит.
– Зачем забирать барабаны? – спросила я, словно в трансе. – Неужели недостаточно того, что у них изымают истории?
– Барабаны тоже хранят истории, – мрачно напомнил Санджит. – Похоже, Таддас с императором не хотели рисковать.
Мы прошли несколько улиц и нашли гостиницу. Ночью я ворочалась без остановки, хотя на сей раз в комнате с деревянным полом были приятно пахнущие постели вместо соломенных подстилок.
Таддас объяснял «Указ о единстве» так логично. Он ведь прав – разлад в Эбуджо привел к катастрофе. Если бы королевства меньше думали о различиях и работали сообща, в тот день не умерло бы столько людей. Но…
Я вспомнила гриота с городской площади – пожилую женщину с грустными запавшими глазами, которая рыдала, когда у нее отняли барабан.
– Это неправильно, – прошептала я. – Так ведь?