Рекомендовалось подождать месяц, прежде чем использовать камень переноса вторично. Мы ждали только неделю. Я хотела поскорее найти Мелу… и покинуть Кофи-на-Реке. Когда мы наконец ушли из города, дым от сжигаемых барабанов все еще поднимался в небо.
Камень находился в десяти милях к западу от города, в зеленой ниамбийской долине. Живот снова заурчал, пока мы перемещались в Суону. Когда прыжок завершился, я подползла к краю камня, и меня стошнило.
– Имена и цель прибытия, – услышали мы ожидаемое требование.
Когда я увидела порт, меня накрыло странное ощущение.
Раньше я бывала здесь только раз – когда незнакомцы забрали меня из усадьбы Бекина. Мои ладони вспотели. Это ее территория. Ее место силы. Я словно наяву увидела, как возвышаются надо мной стены усадьбы. Я снова была ребенком, живущим без друзей в доме без окон, без какого-либо выхода…
– Тар. – Санджит присел рядом со мной и положил руку на мою дрожащую спину. – Твоя родина прекрасна.
Я моргнула, глупо на него уставившись. Затем огляделась как следует.
– Прямо как в воспоминаниях, которые ты мне показывала, – добавил Санджит почти застенчиво.
Нас окружали деревья акации и ярко-зеленая трава. Воздух сладко пах жимолостью. Повсюду мелькали вспышки лавандового света.
– Духи-тутсу, – прошептала я. – Не видела их с самого детства.
– Они обитают только там, где земля особенно плодородна, – сказал стражник суоннского порта, гордо расправляя плечи.
Я слабо улыбнулась: хотя Мелу был заперт в саванне, какая-то часть его благословения до сих пор лежала на Суоне. Интересно, как долго эта магия продержится.
Порт располагался на уединенном перекрестке. Когда мы отошли от камня, все еще чувствуя дурноту после переноса, то услышали чье-то пение и заметили медленно идущих ослов.
Барабаны его – Олуон и Суона: нсе-нсе!
Плуг его – Дирма с Ниамбой: гпо-по!
– Сегодня рыночный день, – догадалась я.
– Хорошо. – Санджит кивнул и направился к первому небольшому каравану, груженному товарами, вокруг которого бегали радостные дети. – Можем спросить, как пройти к озеру Мелу. Если они не в курсе, то хотя бы подскажут, как добраться в город, где об этом знает кто-нибудь другой. Может, нас даже подвезут.
Когда я не пошла за ним, он озадаченно оглянулся.
– Раньше я часто наблюдала за караванами, – сказала я тихо. – Из окна. Мечтала, как присоединюсь к ним и у меня появится семья. О том, как стану… нормальной.
Уголок рта Санджита чуть приподнялся.
– Можешь побыть сегодня девочкой с рынка, если хочешь, я никому не скажу. Правда, униформа Имперской Гвардии тебя выдает.
Когда мы с Санджитом приблизились к каравану, семья прекратила петь. Люди напряженно разглядывали наше воинское облачение.
– У нас нет гриотских барабанов, – проворчал бородатый мужчина с туннелями в ушах. – И нет свитков.
Я распахнула глаза:
– Ох, мы не…
– Проверьте, если хотите, – продолжал он, откидывая полотнище с повозки. – Мы из деревни Пикве. Нас и там проверяли.
В повозке сверкали окрашенные воском ткани со звездными узорами – синего и желтого, фиолетового и ярко-розового цветов. В лучах солнца поблескивали радужные бусины, которые купят суонские дамы и господа. К счастью, носить одежду родного королевства указ Таддаса пока не запрещал. Но как долго продержатся на плаву эти торговцы? Сколько времени пройдет, прежде чем деревенских и городских жителей заставят использовать только имперские ткани?
– Мы бы хотели купить весь ваш товар, – выпалила я.
Семья торговца уставилась на меня с изумлением. Джит тоже.
– Мне нужен кошелек, – обратилась я к Санджиту. – Ненадолго.
Он в замешательстве достал из мешочка на шее мой кошель. Я вытащила три золотые монеты и предложила их торговцу.
– Я честный человек, госпожа воительница, – смутился тот. – Это в два раза больше моего годового заработка. Одного золотого и нескольких медяков вполне хватит.
– Два золотых за товар. Остальное – вам на дорогу, чтобы вы доехали до рынка и бесплатно раздали одежду. Раскрасьте весь город в цвета ваших прекрасных тканей.
Мы с Санджитом назвались фальшивыми именами и выяснили, что торговца зовут Тегосо.
Мы проехали в его повозке восемь миль: он представил нас своим четырем дочерям и пока что нерожденному сыну. Жена торговца – ее звали Кия – прижала мою руку к своему круглому животу.
– У меня будет мальчик, я знаю, – заявила она. Кия была пухленькой, с приятным голосом и косичками до бедер. – Я всегда знаю. Нареку его Бопело в честь дедушки. Но Тегосо считает, что лучше назвать его Преодолитель или Миротворец. Говорит, это хорошие аритские имена, значения которых понятны каждому. А я считаю, что суонцы прекрасно поймут и имя Бопело! – Она рассмеялась и вздохнула: – Хотя в конечном итоге муж все равно настоит на своем. Нам нужны деньги на образование для наших дочерей.
Я поморщилась, вспомнив настойчивое требование в «Указе о единстве» – называть детей имперскими именами.
Я торопливо достала из кошелька еще одну монету и вложила в ладонь Кии:
– Для Бопело, – сказала я. Когда она ахнула, я подмигнула и добавила: – Теперь Тегосо одумается.
Кия по-матерински засуетилась, поправляя мои косички. Ее восхищали золотые нити в шерсти, но она скривилась, дотронувшись до корней волос:
– Ой-ой, как туго! Неужели именно такие прически носят богатые девушки в Олуоне? Чтобы в мозг не поступал воздух?
Я пожала плечами:
– Меня устраивает.
– Разве не больно?
– Только когда я об этом задумываюсь. Так лучше, – объяснила я. – Когда все под контролем.
Я спросила супругов об озере Мелу. Кия ответила, что только магические создания помогут нам найти эру: духи-тутсу. К северу от ближайшего торгового города жила слепая отшельница, которая, по слухам, умела ладить с тутсу.
Когда мы доехали до глинобитной ограды со сломанными воротами, Тегосо остановил повозку.
– Старая Монгве живет там! – сказал он, помогая нам с Санджитом слезть: нас слегка шатало после камня переноса. – Она помогает путникам. Это ее священный долг как жрицы Глины. Если она не сумеет договориться с тутсу насчет Мелу, то, по крайней мере, поможет вам справиться с тошнотой. – Торговец улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках. – Подозреваю, что немногие имперские гвардейцы говорят с таким четким акцентом или носят кошельки, полные золота. Но я не буду допытываться о том, каковы ваши настоящие имена. Ступайте с миром. Если будете проезжать через наши края, помните: в лице Тегосо из деревни Пикве вы всегда найдете друга.
Он дал мне три браслета, кобальтово-синюю блузку и одеяние, украшенное желтыми звездами. Санджит получил струящуюся тунику из той же ткани. Мы махали семье торговца, пока мелодичные голоса дочерей Тегосо («Золото с черным: старший брат наш прекрасен!») не стихли вдали. Затем мы подошли к приоткрытым воротам, за которыми виднелся фермерский домик с соломенной крышей, окруженный буйно разросшимся садом, где был разведен костер – к верхушкам деревьев поднимался едкий дым.
– Вы так и собираетесь просто стоять там? – позвал нас слегка гнусавый голос. – Духи сказали, что вы опаздываете, но не упомянули, что вы такие копуши!
Глава 21
Мы осторожно прошли через сломанные ворота и обнаружили тропинку, ведущую к домику. Сначала мне показалось, что крыша жилища покрыта пучками травы. Но каждую минуту скопления огоньков передвигались вслед за солнцем. Тутсу. Целые рои.
Возле костра обнаружилась зеленая насыпь. Нет, не насыпь – женщина, не выше четырех футов ростом и одетая в плащ из свежих листьев и травы. Из-под плаща торчала морщинистая рука, помешивающая в котле кипящее коричневое варево.
– Вы пришли в мыльный день, – пожаловалась жрица. – Если бы вы подождали недельку, то у меня уже имелись бы твердые куски мыла. Эх! Придется пользоваться вот этим. Но дареному коню в зубы не смотрят даже те, кто одет в имперскую броню.
На земле, из черных комьев и палочек, был выложен портрет женщины: мягкий широкий нос, темные полные губы. Круглые камешки изображали облако волос. Меня не растили с религиозным уклоном, но я видела священные портреты и раньше: Мбали пыталась научить меня создавать такие, поскольку Суона принадлежала Людям Глины.
Верующие часто медитировали, собирая портреты Королевы Земли из природных материалов.
Над портретом на бельевой веревке трепыхалась на ветру грубая льняная ширма. За ней стояли две лохани для мытья, у каждой на краю висело полотенце. Здесь явно кого-то ждали. Когда мы не сдвинулись с места, женщина повернулась к нам ухом, и листья на ее капюшоне зашелестели.
Глаза у нее были молочно-белого цвета.
– Вы – Старая Монгве? – спросила я.
– Нет, – ответила жрица Глины, не изменившись в лице. – Я – Монгве Новорожденная. Старая Монгве живет в другой покрытой духами землянке в глуши. Сядь и выпей свой чай, надоедливое дитя.
На циновках позади нее стояли чайник и две кружки с золотистой жидкостью.
Поколебавшись, мы послушно сели и взяли глиняные кружки. В отваре не чувствовалось магии или яда, зато поднимавшийся пар мгновенно усмирил мою тошноту.
Санджит нахмурился, делая глоток:
– Откуда вы узнали, что мы придем?
Монгве закатила свои невидящие глаза.
– А как я могла не знать? Эти болтуны просто обожают бродячих искателей приключений, – она показала на тутсу, которые сонно парили над крышей. – Целый день только и ноют: «Монгве, мальчик ведет продавать на рынок волшебную корову». «Монгве, молочница сбегает из дома, чтобы быть со своей настоящей любовью». «Монгве, Вураола с другом едут сюда в поисках эру». Все вы одинаковы, молодежь. Полны вопросов и глухи к ответам, которые вам не нравятся. Покидаете безопасные дома и теплые постели, потому что… Дайте угадаю, хотите следовать зову сердца? – Она рассмеялась. Звук получился сухой и кашляющий. Затем она склонилась над котелком и проворчала, продолжая помешивать варево: – Должен ли дурак следовать зову сердца? А вор? А убийца? Сердце не будет другом, пока не поймешь, кто ты на самом деле.