Принц Олугбаде был умным мальчиком, вдумчивым и тихим. Однако за этим поведением он скрывал одну слабость: ужасный страх близости. С низшими по чину он был добрым и щедрым. Но с равными – замыкался в себе и становился параноиком: ему постоянно требовались доказательства их любви и верности, он остро реагировал на малейшую критику со стороны. Почти все дети, кроме самых терпеливых, находили его утомительным. Леди понимала брата лучше прочих: она любила бы его, если бы он только позволил.
Однако по причинам, которые он не мог объяснить, харизма Леди, которой девочка была наделена с рождения, наполняла Олугбаде неподдельной яростью.
Прошли месяцы. Друзей у Леди стало втрое больше. Сидя на диване в углу игровой комнаты, она, окруженная хихикающими кандидатами, с жалостью наблюдала за одиноким братом. Если бы он только взглянул на нее! Если бы он только увидел ее – настоящую Леди, партнера, а не питомца. Она бы компенсировала слабость Олугбаде: они стали бы командой, семьей, и все вернулось бы на круги своя.
Так думала Леди, и у нее родился план. Искра теплилась в ее груди с момента появления девочки на свет, уголек, который она не смела прежде раздувать в пламя. Если верить жрецам, эта искра свидетельствовала о высокомерии и гордыне и не должна была существовать вовсе. Годами Леди подавляла ее, стыдясь.
Но теперь, думала она, эта искра, возможно, окажется именно тем, что ей нужно.
«Я хочу показать тебе кое-что», – заявила она Олугбаде однажды за ужином.
Леди исполнилось десять, ее брату – пятнадцать. Вокруг них смеялись и болтали кандидаты.
Леди сидела рядом с принцем в трапезной Детского Дворца, пока слуги подносили наследнику виноград и бананы.
«Еще одну из твоих кукольных пьес? – Олугбаде улыбнулся. – У принцев нет времени на игры».
«Я не пишу кукольных пьес, – огрызнулась Леди. Затем выдохнула, решив сохранять спокойствие. – Я сочиняю дебаты. Об империи. Иногда я и правда разыгрываю их с куклами, но обходилась бы и без игрушек, если бы ты почитал мои свитки, брат».
«Не называй меня братом, – терпеливо упрекнул ее Олугбаде. – У Лучезарных нет семьи по крови, только Совет. Помни об этом, Леди».
«Я не собиралась показывать тебе куклы».
«Тогда что? – Олугбаде вздохнул. – Это надолго?»
Леди преклонила перед ним колени. Сердце ее бешено билось от радостного волнения.
На длинном низком столе лежали всевозможные угощения.
«Скажи мне, что хотел бы съесть из того, что видишь здесь. Прошепчи мне на ухо».
Олугбаде закатил глаза… но затем смягчился. Такая сестра ему нравилась: нетерпеливая, отчаянно жаждущая его внимания. Так он чувствовал себя гораздо лучше, чем в те минуты, когда девочка побеждала его в шахматы.
«Хорошо, – шепнул он, снисходительно погладив Леди по голове. – Принеси мне пудинга из мой-мой».
Она сосредоточилась на мгновение. Затем подняла взгляд, широко улыбаясь. Ребенок в дальнем конце стола встал и подошел к ним, предложив принцу дрожащее желе из бобов мой-мой.
Олугбаде моргнул.
«Как ты…»
«Попроси чего-нибудь еще!» – воскликнула Леди, хлопнув в ладоши.
Олугбаде сжал зубы.
«Соленой рыбы. Рагу из картофеля. Жареный чин-чин».
Голос принца был не громче шепота. Но еще двое детей в зале встали и поспешили к нему с желанными блюдами.
Теперь и другие кандидаты смотрели на происходящее с любопытством. Леди набралась смелости.
Она встала и объявила:
«Я говорила с ними мысленно».
В зале воцарилась мертвая тишина.
«Эти три кандидата, – Леди показала на детей, которые принесли еду, – мои друзья. Даже больше, чем друзья, брат. Они могут быть и твоими друзьями тоже».
«Невозможно», – проскрипел Олугбаде.
«Почему? – спросила Леди. – Я могу сделать так еще раз…»
«Ты не можешь обладать этой силой, ясно? Это против воли Ама».
«Не знаю, чего хочет Ам, – сказала Леди, – но мои друзья слышат мои мысли. Может, они услышат и твои. – Леди тяжело сглотнула. – Может, мы могли бы собрать Совет. Вместе».
Тарелки полетели на пол, когда Олугбаде вскочил из-за стола. Ноздри принца раздувались – и вдруг на его лице появилась отеческая улыбка.
«Я разочарован в тебе, Леди. Твои бессмысленные маленькие игры зашли слишком далеко. Не стоит играть в узурпацию трона».
«Узурпацию? – заикнулась Леди. – Нет. Я только… я думала, мы можем стать партнерами».
Олугбаде тихо рассмеялся.
«Ты – и партнерство с Лучезарным?»
«Но у меня тоже есть Луч», – выпалила она.
В обеденном зале стало очень тихо.
Леди сглотнула, вцепившись в свое льняное одеяние, чтобы руки не дрожали.
«Я украла масло пеликана из храма. И помазала некоторых друзей, поскольку тебе нужен Совет и потому что… я… я хороша в управлении людьми, брат. У тебя были проблемы с Лучом. Но у меня – нет. Давай объединим силы. Станем править как потомки Кунлео. Вместе».
Зрачки Олугбаде расширились, мышцы напряглись под расшитой золотом туникой.
«Жрецы были правы, – прошипел он. – Мне не следовало оставлять девчонку в качестве питомца. Баловать ее. Позволять ей играть в политику, потакать ей… – Он замолчал. Его руки, сжатые в кулаки, тряслись от злости, и он взглянул на Леди с холодной решимостью. – Ты покинешь Олуон завтра утром. Вместе со своими предательскими друзьями».
Леди задрожала. Она не могла в это поверить.
«Покинуть королевство? Но куда мы пойдем?»
«Подальше отсюда!» – зарычал Олугбаде, демонстрируя редкую для него вспышку гнева, и перевернул стол.
Дети, которых помазала Леди, немедленно сгрудились вокруг нее, стремясь защитить. Она протянула руку к девочке, стоящей неподалеку.
«Пойдем со мной, Мбали, – сказала она. – Я помажу и тебя. Он тебя не заслуживает. Оставь его».
Юная Мбали смотрела на Леди с мучительной нерешительностью.
«Я хочу помочь Аритсару, – прошептала она наконец. – Но… здесь, рядом с принцем, я способна на большее. И все же…»
Она нервно оглянулась на Олугбаде.
«Я верю тебе, – добавила она одними губами, обращаясь к Леди. – У тебя тоже есть Луч».
Затем она отвернулась и встала рядом с Олугбаде.
Леди от обиды прикусила нижнюю губу.
«Ты пожалеешь, что выбрала его, а не меня».
«Стража!» – взревел Олугбаде.
Леди и ее друзья бежали из трапезной, и с тех пор во дворце их больше не видели.
Куда Леди отправилась после и как выживала долгие годы – это уже другая история, слишком длинная для сегодняшней ночи. Достаточно сказать лишь, что мир безжалостен к девочке, которую хочет видеть мертвой.
Годы жестоких скитаний заставили ее забыть о доброте. Сердце Леди превратилось в камень. И вскоре жители Аритсара стали рассказывать истории о странном новом культе, распространяющемся по всей империи: о группе Одаренных детей-изгоев, которых вела за собой безымянная маленькая королева.
В конечном итоге страх близости Олугбаде несколько ослаб. Он успешно помазал одиннадцать детей, и в каждом доме, где жили придворные особы, историю о Леди замалчивали или забыли.
Но каждую ночь с того самого вечера в Детском Дворце император меряет шагами коридоры Ан-Илайобы… глухой и слепой ко всем попыткам его утешить.
«Она – ничто, – повторяет он глубокой ночью. – Ничто. Есть только один Лучезарный».
Он сжимает маску льва, висящую на шее.
«Только один».
Глава 23
Вода снова пошла рябью, и искаженное злобой лицо Олугбаде исчезло в глубине. Я упала на колени, как будто только голос Мелу помогал мне удерживаться на ногах. Солнце давно скрылось за горизонтом, единственным источником света теперь служили живые созвездия из тутсу.
– Моя мать – Лучезарная, – произнесла я, не веря себе. В поисках хоть какой-то реальной опоры я обернулась к Санджиту: – Женщин-Лучезарных не существует.
Я ожидала, что он согласно кивнет. Однако он застыл, разглядывая меня с изумлением.
– Я знал, – пробормотал он.
– И что, во имя Ама, это значит?
– Я не был уверен, – ответил он отстраненно. – Но этот… ореол, который я увидел вокруг тебя во время нашей первой встречи… он исчез, когда ты заставила себя забыть прошлое. Иногда искра возвращалась. Когда ты бывала очень счастлива или очень зла. Я сомневался, но никогда не переставал верить. – Санджит рассмеялся, покачав головой. – И я не ошибся, Тар.
– Не понимаю.
– Ты светишься, как Дайо, – объяснил он. – Этот жар, исходящий от принца, притягивает людей, вызывает желание ему довериться, следовать за ним… То же самое я почувствовал, когда встретил тебя.
Я шатко встала на ноги, встряхнув головой.
– Это государственная измена. Перестань. Мы ничего не добьемся, если будем верить в сказки.
– Пожар в Детском Дворце, – перебил Санджит, расхаживая по поляне. – Я думал, что схожу с ума, или мои глаза меня обманывают. На тебе не было ни единого ожога, Тар. Теперь я понимаю, – добавил он. – Ты неуязвима к огню. Ты родилась такой, точно как Дайо родился неуязвимым к яду.
– Это потому что Леди защищала меня. Кроме того, я наполовину эру, – настаивала я, но Мелу, парящий над озером, покачал головой.
– У Леди нет особых способностей, которые могли бы защитить кого-то. И хотя твоя кровь алагбато позволяет тебе видеть воспоминания, остальное твое тело вполне человеческое.
– Женщин-Лучезарных не существует, – повторила я.
Санджит скрестил руки на груди:
– Что насчет Айеторо?
– Она – исключение из правил, – парировала я, вспомнив речи жрецов из Олуона. – Ам выбрал ее лишь потому, что сын императора умер, а Аритсар нуждался в лидере…
Я замолчала, не договорив. Кто мог доказать, что Айеторо не родилась с Лучом изначально? Ее отослали из дворца, причем точно так же, как любую другую девочку рода Кунлео. Во мне начали зарождаться сомнения, но я им сопротивлялась.
– Леди не может быть Лучезарной, поскольку силой Луча обладает Олугбаде. В мире может быть только один носитель на поколение.