Кира поежилась.
– Меня император вызывает, чтобы я помогала Мбали сочинять новые молитвы, – призналась она. – Жрецы и жрицы должны отныне пользоваться Книгой Общей Песни и не разделять веру на традиции Глины, Колодца, Углей и Крыла.
– Звучит как полная катастрофа. Как император мог… – начала я, но закрыла рот, вспомнив о присутствии Ву Ина.
Неправильно было критиковать Олугбаде перед кем-то, кто собирался его свергнуть. Императору не следовало обращаться с Леди подобным образом, но в ушах у меня все еще звучал катехизис, который читали кандидатам.
– Наверняка император и его Совет никому не желают зла, – пробормотала я, поправившись. – Они просто хотят мира.
– Мир, – сказал Ву Ин, – не то же самое, что молчание.
Его лицо стало бледнее. Желтые глаза Хьюна вспыхнули, и Санджит снова схватился за скимитар. Но зверь лишь наклонил свою массивную голову, лизнув Ву Ина в щеку.
Когда Ву Ин сильно закашлялся, я показала ему на шатер Мелу:
– Тебе лучше прилечь.
Я еще не простила Ву Ина за пожар во дворце, но мы с ним были похожи. Мы оба любили Леди и готовы были ради нее убить.
Он кивнул и побрел к шатру и шелковым подушкам, улыбаясь.
– Не волнуйся, Дочь Леди, – тихо сказал он. – Помощь уже в пути.
Санджит резко вздернул голову и уставился на приближающееся к нам со стороны усадьбы Бекина смазанное зеленое пятно. В воздухе слабо искрила энергия, как будто кто-то… говорил через Луч.
– Только не впадай в истерику, – произнес Ву Ин вслух, явно отвечая на вопрос, который слышал только он. – Великий Ам, ты почти настолько же ужасна, как и моя настоящая старшая сестра.
Плащ женщины развевался на ветру, когда она метнулась к шатру и сбросила с головы зеленый капюшон.
– Честное слово, неудивительно, что наследная принцесса Минь Цзя отреклась от тебя! – хмыкнула женщина.
– Кэтлин, – выдохнула я.
Она проигнорировала меня и положила руки Ву Ину на грудь, закрыв глаза. Энергия заискрила сильнее, и на губы Ву Ина вернулся здоровый цвет.
Кэтлин осмотрела его, и, когда стало ясно, что его силы вернулись, внезапно дала ему пощечину.
Он рассмеялся:
– Я тоже скучал по тебе, Кэт.
– Серьезно? – бушевала Кэтлин. – Серьезно?! Сначала Леди арестовывают, а потом еще ты исчезаешь на три недели, не выходя на связь ни с кем из Совета?! Я ужасно волновалась, Ву Ин. Мы думали, ты умер.
– А ты проигнорировала приказ, – возразил он. – Сбежала в безопасное место, едва на горизонте замаячили проблемы…
– Это стандартная процедура, – зашипела она. – Если Леди захватят, ее Совет возвращается в усадьбу Бекина, чтобы перегруппироваться. Таков план.
– Но не для нас, – парировал Ву Ин. – Мы должны защищать наследницу, – он показал на меня, отчего я вздрогнула. – Так приказала Леди, Кэт. Защищать наследницу несмотря ни на что. И если бы ты не оставила свой пост в крепости, мы бы не потеряли Дочь Леди из виду.
– Теперь это уже неважно, – проворчала Кэтлин. – Она в безопасности! А ты не смог бы выполнить приказ, если бы умер.
– Я был не один, – ответил Ву Ин после паузы. – Меня сопровождала целительница.
Кэтлин впервые обратила внимание на Киру, которая тут же застыла.
– Я хочу пить, – объявила Кира и, развернувшись на пятках, прошла к озеру Мелу.
Мы с Санджитом последовали за ней, благодарные за возможность улизнуть от чужеродной энергии, окружающей Ву Ина и Кэтлин.
– Вот и доказательство, – сказал Санджит, когда мы уселись в траве. Я заранее взяла одну корзинку из шатра, и мы позавтракали финиками и орехами колы возле сверкающего янтарного озера. – Леди помазала Совет. Ее люди используют Луч.
– Или это колдовство, – возразила я. – Или… Не знаю, может, мы слишком долго находимся вдали от цивилизации и просто сходим с ума.
– Великий Ам, Тар! – хмыкнула Кира. – Сколько еще знаков тебе нужно? Почему ты никак не можешь поверить, что у твоей матери есть Луч – и ты обладаешь тем же даром?
– Ну… – Я с силой закусила губу. – Потому что Луч должен быть только у хороших людей, ясно? Моя мать заставила порабощенное ей создание переспать с ней прямо здесь! Один глоток из озера Мелу – и я превратилась в бездушного монстра, который лжет друзьям и ранит их ножом! Мы с Леди не обладаем даром свыше, Кира. Мы прокляты.
– Луч, – сказал Санджит, – не выбирает хороших людей. Луч находит лидеров. Если я что и выучил за время служения в Имперской Гвардии, так это то, что лидерство не бывает злым или добрым само по себе. Важно лишь то, как ты решаешь распорядиться данной тебе властью.
– Ты не лидером меня называл, когда Дайо истекал кровью под тем деревом, – сказала я.
И тут же об этом пожалела: на лицах Санджита и Киры отразилась боль, и на поляне воцарилось молчание.
– Он простил тебя, знаешь, – пробормотала Кира после паузы. – Дайо. И заставил меня пообещать, что я непременно передам тебе при встрече его слова. Когда ты избавишься от своего проклятия, он хочет, чтобы ты вернулась в Совет.
Слезы облегчения комом встали в горле. Я подавила их усилием воли.
– Значит, Дайо – дурак, – сказала я.
Санджит покачал головой:
– И это все, что ты можешь сказать? Великий Ам, Тар, дай ему поблажку. После всего, через что вы прошли вместе…
– В этом-то и проблема, – перебила я. – После всего, через что мы прошли, он не должен желать моего возвращения! Он вообще не должен хотеть со мной общаться! Но он рос в позолоченном доме, где все его обожали! Дайо никогда не увидит мир таким, каков он есть: жестоким и полным монстров. Монстров, похожих на меня.
Кира поджала губы.
– Я росла не в позолоченном доме, – заметила она. – Как и Санджит. Но мы все еще здесь, в этой глуши, делаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе. И кем это нас делает? Еще большими дураками в твоем жестоком глупом мире?
– Нет, – ответила я виновато после паузы. – Простите.
Я вздохнула, теребя янтарь на шее. Он стал холодным и тусклым.
– Я просто… устала, Кира. И ничего не понимаю. Мелу говорит, что я сумею избавиться от проклятия, только если найду свою цель. Свое место во всеобщей истории.
Кира просияла, выпрямившись:
– Ну конечно! Песнь живота: лекарство для страдающей души. И почему я раньше не догадалась?
– Песнь чего?
– Так мы называем это дома, в Благословенной Долине.
Дом. Что за странное слово. Крепкие белые стены усадьбы Бекина нависали вдалеке, напоминая, что я никогда не была частью чего-то настоящего, пока не присоединилась к Совету Дайо.
– Ближе всего к твоей душе находится не сердце, – объяснила Кира. – А живот. Злость, любовь и сожаление кипят там, как вода в котле. Люди Крыла верят, что когда Пеликан оживлял души своим дыханием, он написал два секрета на горящем угле: твое величайшее благо и самое сильное желание. Ты проглотила уголек еще до рождения, и он обжег твой желудок. Вот почему мы плачем, когда рождаемся. Так говорила мама.
Кира улыбнулась, глядя на высокую траву, словно представляла своих родителей, стоящих рядом, и детей, о которых когда-то заботилась. У нее были настоящие братья и сестры, кровные родственники, которых она покинула. От которых ушла, чтобы быть жрицей для всего мира и сидеть с монстром в глуши. Я задумалась. Сожалела ли Кира когда-нибудь о своем решении уехать?
– Верховная Жрица Мбали считает, что у людей много талантов, – продолжила Кира. – Но нашим величайшим благом является то, что мы не можем сдержать в себе, – сочувствие, верность, мягкость, отвагу. Способность завоевывать сердца, распознавать красоту и не сдаваться в шторм… и многое другое – все что угодно. Когда мы используем величайшее благо для чего-то еще, кроме самих себя, то это и есть наше самое сильное желание. Наша цель. – Она помедлила. – Но уголь в нас постепенно остывает. Мы забываем, как плакали, родившись на свет, не помним ни песнь живота, ни то, для чего Ам создал нас. Мы досадуем из-за того, что кажемся себе слишком хилыми и слабыми, чтобы исполнить свое предназначение. Мы стареем и довольствуемся малым. Чтобы вновь услышать свою песнь живота, придется очень сильно постараться.
Я сломала травинку рядом с собой.
– Для чего Ам создал нас, – повторила я, разрывая травинку на кусочки, пока пальцы не окрасились ярко-зеленым. – Для чего, говоришь…
Санджит моргнул:
– Ты в порядке?
– Наверное, мне стоит быть в порядке, – ответила я, вставая и выбрасывая ошметки травы в воду. – Потому что если Кира и Мелу правы, то мы все джинны. Просто строчки в поэме всемогущего гриота! – Я подвигала пятерней, изображая куклу-марионетку, и сжала кулаки до боли. – Если Кира права, то Сказитель ничем не лучше Леди.
Кира отпрянула, начертив пальцем священный символ Ама на подбородке.
– Неправда, – сказала она.
– Тебе приходится в это верить. Ты – жрица.
– И что, по-твоему, у меня нет мозгов? – воскликнула Кира. – Сказитель – никакой не повелитель джиннов, Тарисай. Петь или не петь свою песнь живота – это выбор каждого.
– Но не для меня! Если я не найду свою цель, то Дайо умрет, Леди победит, а империя развалится на части. Что это за выбор такой?!
– У тебя есть выбор, – медленно произнесла Кира. – Ведь существует и другой способ. Когда ты покинула Крепость Йоруа, я придумала план, и… – Она отвела взгляд, переступая с ноги на ногу. – Слушай, это не то, чего мне бы хотелось. Дайо отказывается даже подумать над этим. Но план хороший, ладно? Принц не станет императором еще много лет, поэтому еще есть время обучить нового делегата от Суоны. Остальной Совет разделит между собой твои обязанности Верховного Судьи, и…
Санджит побледнел.
– Ты говоришь о том, чтобы Тар ушла из Одиннадцати. Ты думаешь, она может перестать быть Помазанницей.
Кира мрачно кивнула.
– Перестать быть живой Помазанницей, во всяком случае. Мы инсценируем несчастный случай. Найдем тело и скажем, что это она. Устроим масштабные похороны. Тар изобразят на Стене Смотрящих, и, разумеется, – добавила она мягко, – мы поставим статую на ее трон.