Улицы кишели торговцами и гружеными мулами, радостными детьми и надменными учеными, жрецами, проповедниками, сказителями и уличными плетельщицами косичек. Лоточники продавали все – от орехов колы до кафтанов, от пойманных в клетку спрайтов до тявкающих щенков гиены. На каждой площади сверкали обсидиановые статуи Энобы Совершенного.
Кэтлин объяснила, что старейшие и богатейшие семьи Олуона считаются носителями голубых кровей: их кожа настолько черна, что отдает синевой, будто драгоценный кобальт. Но город развивался вместе с Аритской империей: теперь здесь обитали люди самого разного телосложения, говорившие на многих языках и продававшие какие угодно пряности и ткани. В воздухе пало смесью карри, лаванды и кайенского перца. С севера привозили клетчатую шерсть, с юга – шелк, а из центральных королевств – окрашенную воском ткань, и все товары могли висеть бок о бок в самой обычной лавке.
Музыка и диалекты с разных концов империи сливались в оглушительную какофонию.
– Не дай ей увидеть Стену Смотрящих! – рявкнула Кэтлин спустя некоторое время.
Ву Ин подчинился, схватив меня за руки и закрыв мои глаза ладонью. Но мне все равно удалось подглядеть сквозь его пальцы… хотя я не поняла, что именно увидела.
Через город проходила стена высотой в несколько этажей. На ней высились выложенные разноцветной мозаикой коронованные фигуры. Они выглядели угрожающе. Я узнала одного из них: это был Эноба Кунлео, красивый широконосый мужчина. Статуи легендарного императора стояли по всему Олуону.
Другие статуи мужчин и женщин показались мне почти такими же роскошными, как император. Я рефлекторно сосчитала количество в ближайшей группе: одиннадцать.
Почему число казалось мне знакомым? Оно нависло над головой, словно грозовая туча.
Ву Ин отпустил меня, когда уличный шум стал тише. Теперь я снова могла любоваться Олуоном. Дома стали еще больше. Повсюду журчали фонтаны и мягко шелестели деревья. Откормленные аристократы выезжали в паланкинах из дворов особняков. Я с любопытством отметила, что усадьба Бекина была построена по образцу здешних поместий. В утреннем солнце гордо сверкали белые стены и красные крыши.
– Это Илайоба, – пробормотала Кэтлин одновременно мечтательно и опасливо. – Район, где живет император и те, кто может позволить себе такое соседство.
На зеленом холме в небо устремлялись купола огромного дворца.
– А это, – сказала Кэтлин, – Ан-Илайоба – жилище императора. Вот и твоя последняя остановка, маленький демон.
– Почему? – спросила я, даже не надеясь получить ответ.
У ворот нас проверили на наличие оружия. Со стен Ан-Илайобы ниспадали гигантские черные флаги длиной в десять этажей. На каждом стяге была изображена императорская печать Кунлео: золотое солнце, окруженное одиннадцатью лунами.
– По какому делу? – проворчал стражник.
Кэтлин показала на меня:
– Прибыла кандидатка.
Мы спустились с паланкина, и стражник махнул в сторону дворца.
Когда мы вошли во дворец, то очутились в просторном шумном зале с мраморным полом, украшенном изображением солнечных дисков.
Здесь было полным-полно детей, приехавших из каждого королевства Аритсара. Все они были в разной степени одетости.
Некоторые отмывались в лоханях, после чего их проверяли на вшей. Другие тренировались, орудуя деревянными копьями. Кто-то декламировал поэмы, держа в руках свитки, или брал лихорадочные аккорды на музыкальных инструментах, а кто-то просто красовался, с улыбкой глядя на свое отражение в зеркале:
– Для меня честь встретиться с вами, Ваше Императорское Высочество, – повторяли дети так и эдак.
Большинство были одеты в черные туники, закрепленные на плечах блестящими брошками в виде солнца и лун. Дворцовые слуги в парчовых одеяниях наблюдали за приготовлениями, и, если какого-нибудь ребенка считали подходящим, – я не знала, для чего именно, – стража подталкивала кандидата к очереди, которая терялась в спиральных завитках каменной лестницы.
– Возраст? – произнес клерк с огромной книгой и пером, поднимая на меня взгляд.
– Одиннадцать, – ответила Кэтлин. – Как и Его Императорскому Высочеству. Ее зовут Тарисай, и она из Суоны.
Клерк с подозрением уставился на меня.
– Вы уверены? Имя похоже на суоннское, но выглядит она как олуонка.
Кэтлин подтолкнула меня в спину, и я, вскрикнув, издала возмущенный возглас и выругалась. Мой суоннский акцент убедил клерка. Он кивнул группе дворцовых слуг, которые тотчас взяли меня под руки.
Я сопротивлялась, цепляясь за Ву Ина, но он прошептал:
– Теперь ты сама по себе, Дочь Леди. Мы не можем остаться.
– Что происходит? Что эти люди со мной сделают?
Ву Ин нервничал, но ободряюще сжал мою ладонь.
– С тобой все будет в порядке, – прибавил он. – Мы всегда будем рядом, даже если ты не будешь нас видеть. А тебя к этому готовили.
– Готовили? К чему?
Но стражники прогнали Ву Ина и Кэтлин, и последняя ниточка, связывающая меня с домом, с усадьбой Бекина и всем, что я знала, исчезла.
Пять пар рук сняли мою одежду и начали натирать меня мылом из банановой золы. Волосы вымыли сладко пахнущей водой, расчесали и натерли маслом ши, пока не засияла каждая кудряшка. Затем на плечи мне набросили струящуюся черную тунику и завязали пояс с символикой родного королевства. Ткань была насыщенно-синяя, как небо Суоны, и украшена слонами и цаплями. Через пару часов я присоединилась к очереди ждущих на лестнице детей – наши сандалии скользили по каменным ступенькам. Любопытство приглушало страх: я никогда еще не стояла рядом с ровесниками. Передо мной нервно топталась на месте девочка с огромными светло-ореховыми глазами. Ее волосы и шея покрывала прозрачная красная вуаль, а на поясе были изображены верблюды. Я догадалась, что она из Благословенной Долины: пустыни, где обитали кочующие пастухи и ремесленники.
Девочка вертела на пальце золотое кольцо и рассеянно напевала:
– Спи, дочурка, ведь сегодня ты покинешь этот кров. Не усну я этой ночью. Спи, но помни обо мне…
Голос девочки походил на голос взрослой женщины – глубокий, звучный, он словно укрыл меня, как толстый шерстяной плащ. Я немедленно расслабилась, но, когда я зевнула, она перестала петь.
– Извини, – сказала она с улыбкой. – Мама твердит, что мне надо быть осторожнее. А колыбельная помогает уложить спать мою сестренку Мириам быстрее, чем моргнет верблюд. Я пою ее, когда боюсь: это помогает сердцу вспомнить родной дом.
– Тебе, наверное, холодно, – произнесла я вежливо, указывая на ее вуаль.
Она рассмеялась.
– Это молитвенный платок. В Благословенной Долине все Люди Крыла покрывают головы. Так мы демонстрируем преданность Сказителю.
Мои учителя не вдавались в подробности касательно четырех самых главных религиозных течений в Аритсаре, я лишь знала их количество.
– Все… Люди Крыла могут так, как ты? Творить магию голосом?
Она хмыкнула.
– Нет. И это не магия. Я просто напоминаю телам о том, в чем они нуждаются. Вот мой Дар.
– Врожденная способность, – догадалась я, вспомнив слова Ву Ина.
– Естественно. У каждого кандидата должен быть Дар. Надеюсь, моего достаточно. И я думаю… – Она бросила на меня обеспокоенный взгляд. – Может, мама была права? И мне не стоило покидать караван?
Раздались чьи-то пронзительные крики, и внезапно по лестнице спустилась стража, сопровождавшая светловолосого мальчика с самой бледной кожей, которую я только видела.
– Это нечестно! Нечестно – отпустите меня! – вопил он с сильным нонтским акцентом, гортанно и прерывисто.
Если он путешествовал не с помощью камней переноса, у него ушел почти год, чтобы добраться до Олуона. Холодный серый Нонт располагался дальше всех остальных королевств Аритской империи.
– Я даже не встретил Его Высочество. Я напишу отцу. Я рожден для этого! Так нечестно!
Девочка из Благословенной Долины прыснула в ладошку.
– Похоже, кто-то не прошел даже первое испытание. А ведь это обычное собеседование. Самое сложное начинается потом.
Я уставилась на мальчишку из Нонта. Постепенно его крики стихли. Я вцепилась в синий пояс: ткань наградила меня воспоминанием о том, как ее трогали другие детские руки. За последний месяц десятки суоннских ребят носили его, складывали и снимали дрожащими пальцами. В волнении или в страхе? Этого ткань не знала.
– Что с нами сделают?
– Когда? На первом испытании? Ох! – Девочка из Благословенной Долины небрежно махнула рукой. – Ничего слишком опасного. Настоящие проблемы начнутся, если мы им понравимся. Тогда мы больше не увидим родителей, пока не вырастем.
– Что?! – взвыла я.
Несколько детей обернулись к нам, перешептываясь.
Девочка из Благословенной Долины, смутившись, шикнула на меня:
– Естественно, мы не увидим родителей. Члены Совета отказываются от кровных уз и верны только принцу. Разве тебе не сказали? – Увидев мое испуганное лицо, она смягчилась. – Как тебя зовут? Меня – Кира. – Она протянула мне руку, на которую я уставилась как дурочка, а Кира снова улыбнулась, и у нее на щеках появились ямочки. – Не стесняйся. Если мы пройдем все испытания, то застрянем в компании друг друга до конца жизни.
– Я Тарисай, – сказала я и после некоторого замешательства пожала ей руку.
Прикосновение к теплой мозолистой ладони казалось таким естественным, что я не хотела ее отпускать. На мгновение я украла частичку истории Киры: в разуме мелькнули два добрых женских лица. Молитвенные платки были старыми и пахли корицей. Мама. Бабушка.
Родные Киры очень ее любили. Они не хотели, чтобы девочка приезжала сюда, однако та выбрала это странное и суетливое место по своей воле.
Почему? Я хотела спросить ее, но мы уже дошли до лестничной площадки.
Мы оказались перед двумя узорчатыми дверями, слева и справа от них стояло по воину.
Я видела очень мало деревянных дверей за свою жизнь. Там, где я родилась, жителям удобнее закрывать проход занавесками, чтобы пропускать в дом побольше воздуха… хотя если ты очень богат или скрытен – или то и другое сразу, – можно и установить двери.