От будничного тона Дайо меня бросило в дрожь. Глядя на него, я вдруг осознала с растущим дискомфортом, что понятия не имею, о чем Дайо думает. Это было в новинку.
С самой первой нашей встречи лицо Дайо казалось мне открытой книгой. Даже если мы стояли в разных концах комнаты, тепло Луча всегда пульсировало на краю сознания, выдавая его эмоции и мимолетные желания. Сейчас его Луч молчал.
Я всмотрелась в его ясные черные глаза в темноте, вздрогнув от опасения, которое в них увидела. Его доверие когда-то казалось мне слабостью, глупостью, а не даром. Теперь я знала, что доверие – это привилегия. Внезапно я пожалела о том, что сжигала его письма.
– Я вернулась только потому, что твой отец вызвал Совет в столицу, – пробормотала я. – Я не хотела снова подвергать тебя опасности.
Дайо продолжал смотреть на меня серьезно и настороженно.
– Санджит рассказал мне о том, что вы видели в озере Мелу. Он говорил, что власть Леди над тобой закончится, если ты найдешь свою цель. Или если…
– Или если я вынесу ей смертный приговор, – закончила я. – Неважно, избавлюсь ли я от проклятия Леди, Дайо. Тебе необязательно принимать меня обратно. Я уже потеряла твое доверие. – Я переступила с ноги на ногу, удивляясь, как он может сохранять спокойствие рядом с той, которая вонзила в него нож. – Я уйду после суда. Навсегда, если хочешь.
– Уйдешь? – Впервые за все время на лице Дайо отразилась боль. – Значит, ты снова нарушишь свое обещание.
– Какое обещание?
– Той ночью, во время пожара в Детском Дворце, ты сказала, что никогда не бросишь ни меня, ни Аритсар. Мы заключили сделку.
– Мы оба понимаем, что тебе не стоило помазывать меня, – возразила я. – Если бы я сразу рассказала тебе все как есть… о том, кто я и что меня послали сделать…
– Я знал, Тарисай. Я знал все это время.
Я лишилась дара речи.
Дайо пожал плечами, теребя завязки своей сорочки.
– Помнишь, как мы спали рядом в Детском Дворце? Когда мы были еще маленькими, до того как нас разделили на мальчиков и девочек. Однажды во сне ты положила мне руку на лицо. И я увидел все. Алагбато, Леди. Тот день, когда она показала тебе мой портрет и загадала желание – убить меня. Наверное, ты не собиралась показывать мне это воспоминание. Но хотела бы. Теперь, мне кажется, что ты пыталась предупредить меня миллионом разных способов. Даже во сне.
– «Ты вспомнила», – пробормотала я. – Вот что ты сказал, когда я ударила тебя ножом.
Внезапно я будто снова оказалась на коленях перед тем деревом, и голос Дайо шептал: «Ты промахнулась мимо сердца. А значит, ты сильнее, чем она, Тар».
– Я пытался помочь, – сказал он. – Думал, что если не дам тебе вспомнить, то Леди не сумеет тебя контролировать.
– Вот почему ты всегда отвлекал меня от мыслей о Суоне, – произнесла я медленно. – И не давал Мбали наставлять меня. Ты пытался защитить нас обоих. – Голова у меня кружилась. – Но если ты знал, зачем я здесь, почему не приказал меня убить? Почему помазал?
– Потому что ты много раз могла позволить мне умереть. Когда ты спасла меня во время пожара, я знал, что ты – не пешка Леди. Я нуждался в тебе. И, что важнее… чувствовал, что ты нужна Аритсар. – Дайо тяжело сглотнул. – Трудно объяснить. Когда я очнулся после Колчана Энитавы, а ты ушла, меня словно еще раз ударили ножом. Потерять тебя – не то же самое, что лишиться друга, Тарисай. Скорее, это как будто… у меня отняли часть тела. Как будто я потерял половину себя.
– Я пыталась убить тебя. Я не должна была оставаться тогда и не должна оставаться сейчас. Это опасно.
– А если ты найдешь маски императрицы и принцессы?
Я застыла. В горле у меня пересохло. Нет. Он не мог. Не мог догадаться, если только не…
– Не сердись на Киру, – тихо сказал Дайо. – Она лишь подтвердила мои предположения, когда я спросил прямо, но я всегда знал, что у тебя есть Луч. Я чувствовал его в детстве. И я готов признать: это пугало меня, Тар. Всю жизнь я готовился стать императором, но в глубине души не сомневался: ты могла бы сделать это лучше.
– Неправда, – возразила я резко. – Чтобы быть таким добрым, как ты, и видеть лучшее во всех… для этого требуется больше храбрости, чем у меня когда-либо будет. Именно ты – тот, в ком нуждается империя, Дайо. Без тебя Аритсар станет бессердечным.
– Но без тебя он будет слабым, – сказал он. – Ты видишь целую картину там, где я различаю отдельные кусочки мозаики. Ты видишь системы, а я – только людей.
– Ам дал тебе Луч не просто так. Ты рожден, чтобы править.
– Мы рождены, чтобы быть командой. И ты дала обещание.
Дайо протянул руку через дверное отверстие. Дрожа, я отпустила янтарь – и наши пальцы переплелись.
– Поклянись, что не нарушишь его снова, Тар. Это не история наших родителей. Поклянись на нашей кровной связи, что сделаешь все возможное, чтобы остаться. – Дайо крепко стиснул мою руку. Во взгляде его плескалось отчаяние. – Все возможное.
Я закрыла глаза. В это мгновение часы медитации с Кирой вдруг привели меня к единственно верному решению.
Моей песнью живота было защитить Дайо. А обеспечить безопасность принца – и получить свободу – я могла лишь одним способом: убив Леди.
Сердце у меня упало. Я столь многим обязана Дайо. Я уже подвела его однажды, и неважно, как плохо его отец обращался с Леди, а та девочка в кабинете усадьбы Бекина все еще тосковала по матери… я не могла подвести Дайо опять.
Я сжала его пальцы в ответ.
– Завтра, – прошептала я, – я буду той, в ком нуждается империя. – Я поцеловала его императорский перстень-печатку и добавила: – Это клятва на крови.
Я крутила золотые браслеты на запястьях, пока они не оставили красный след на коже. Солнце едва взошло над крышами Ан-Илайобы, когда тысячи жителей Аритсара, включая королей, королев и вождей двенадцати королевств, собрались в Имперском Зале, чтобы засвидетельствовать мой Первый Указ. Я стояла в коридоре – на несколько этажей выше – и слышала гул толпы, отражающийся от стен.
Санджит топтался возле меня, перед тяжелыми занавесями гардеробной, где наш Совет ожидал моего появления.
– Майазатель будет разочарована, что ты не беременна, – заметил Санджит.
Я рассмеялась, чтобы не заплакать. Джит взял меня за руку. Он выглядел великолепно в расшитом жемчугом черном кафтане дирмийской знати. На мне в ожидании церемониального одевания были только шелковая сорочка и янтарь на шее.
– Зря я не навестила их, – сказала я. – Мне следовало быть храбрее. А теперь у меня нет времени на объяснения.
После традиционного ритуального одевания я войду в Имперский Зал в сопровождении названых братьев и сестер. Наша процессия будет символизировать единство империи. За мной будет наблюдать весь континент – но сейчас меня беспокоили только мои братья и сестры. Простят ли они меня за то, что я избегала их все эти месяцы?
Как им все объяснить?
Занавеси раздвинулись, и на меня уставились знакомые лица. Среди присутствующих я сразу заметила Дайо. Санджит крепко сжал мою ладонь. Янтарь горел на коже: я напряглась, сдерживая зверя внутри. «Нельзя убить принца здесь, – убеждала я монстра внутри, используя ее же дьявольскую логику. – У каждого в комнате есть Дар. Тебя убьют, прежде чем ты успеешь закончить работу. Жди».
Ай Лин нарушила тишину и повернулась к Майазатель:
– Ты должна мне семь золотых. У Тар все-таки нет пикина.
А потом все, за исключением Дайо, принялись обнимать меня, дразнясь и обрушивая поток вопросов. Кира велела им отойти от меня, чтобы я отдышалась, но я лишь замотала головой. Мне хотелось утонуть с головой в их любви и веселой суете.
– Вы выглядите потрясающе, – заикнулась я, смахивая слезы.
Это была правда. Слуги одели моих названых братьев и сестер в наряды их родных королевств из шелка, шерсти или окрашенной воском ткани. Однако в знак уважения к императору каждый парадный костюм был дополнен аксессуаром стиля Олуона.
На головах братьев красовались солидные ониксовые короны-обручи, украшенные символом Кунлео, а на головах сестер – олуонские геле: высокие уборы из яркой ткани.
– Эй, не упади! – Камерон усмехнулся, глядя на Эмеронию: геле казался непропорционально большим для ее маленькой головы.
– Майазатель такая же низкая, как и я, – заметила Эмерония, насупившись.
– Разница состоит в том, – вздохнула Майазатель, – что я-то всегда выгляжу роскошно.
Мы рассмеялись, пока она флиртовала со своим отражением в зеркале.
Гардеробная принадлежала Совету Олугбаде, и высокие зеркала в полный рост были увешаны украшениями и поясами. Слуги принесли нам апельсины и пирожные, но никто не притронулся к яствам: похоже, от волнения у моих братьев и сестер пропал аппетит. Однако в комнате обнаружилось несколько открытых графинов с пальмовым вином.
– Мне тоже не помешает, – сказала я.
Санджит вручил мне кубок с вином.
Дайо поднял свой кубок, стоя на другом конце комнаты и глядя на меня с отчаянием.
Мой живот тотчас скрутило. Принц был одет в безупречную олуонскую агбаду: бледно-золотой кафтан с пышными рукавами, украшенный янтарем и вертикальной белой вышивкой. Судя по мешкам под глазами, спал Дайо ничуть не лучше, чем я.
«Прости, – сказал он через Луч. – Знаю, сегодня тебе придется тяжело с вынесением приговора…»
«Давай не будем об этом», – ответила я, а вслух добавила:
– Может, начнем? – Я поежилась в тонкой сорочке. – Я устала быть голой.
Слуги пригласили пожилого гриота, и ритуал одевания начался.
Гриот пел о триумфе правосудия, отсчитывая время с помощью барабана, а мои названые братья и сестры по очереди подходили ко мне, каждый – с предметом одежды, украшением или чем-то еще.
– Как Верховная Жрица я буду полагаться на тебя, – сказала Кира, вручая мне часть моего платья. – И как Верховная Судья ты можешь положиться на меня.
– Как Верховный Генерал я буду полагаться на тебя, – сказал Санджит, вручая мне браслет. – И как Верховная Судья ты можешь положиться на меня.