Стелла рискнула остановиться на постоялом дворе в большой шумной деревне: ей захотелось провести одну из последних ночей в Дакире в теплой постели, где бы не пришлось опасаться свиста ветра, резкой перемены погоды и капель дождя.
Убедившись, что простые люди не обращают на нее внимания и не спешат звать внутренние войска, она уже не так боялась бывать в придорожных трактирах и сейчас смело свернула к манящему в сгущающейся темноте светлому пятну фонаря.
Постоялый двор назывался «Хазес страйгерас» («Приют странников») и как нельзя лучше подходил для принцессы, ощущавшей себя одинокой путницей посреди враждебного мира. Заведение было большим, светлым и теплым, без зияющей людской пустоты по углам, но и без шумной толчеи — словом, обещало прекрасное времяпрепровождение как для молчунов, так и для любителей поговорить.
Девушка не стала спорить с хозяином на счет цены комнаты, настояв лишь на том, чтобы она отапливалась, и, пока хозяйская дочка перестилала постель и растапливала печь, питавшую теплом сразу три помещения, решила посидеть внизу и заодно поужинать.
Она сидела у окна, наблюдая за тем, как холодные капли срываются и стекают вниз по стеклу, размывая картину темной, расцвеченной желтыми огоньками ночи. Ей было грустно.
Стелла поужинала и, казалось бы, должна была думать о предстоящем отдыхе, но ее мысли были далеки от маленькой натопленной комнаты наверху, со скоростью вспышек света метаясь между Дакирой и Лиэной.
Она сама не поняла, как так случилось, где же та отправная точка, с которой все началось.
Девушка впервые оказалась между двух огней: ей не хотелось уезжать от виноградников Трофенара, и, в то же время, ее непреодолимо влекло к берегам Лиэрны. Второе чувство было понятно, Лиэна была ее родиной, но первое оставалось загадкой. С чего бы испытывать такие чувства к стране, где ее десятки раз пытались убить, где ее имя было поставлено вне закона?
Сама того не заметив, Стелла полюбила Дакиру, ее реки, виноградники, извилистые береговые линии, жасмин, харефов, скитавшихся по ней с юга на север, даже некоторых ее обитателей — и это несмотря на двуличность и лживость, ставшие синонимами дакирцев, — особенно море с каменистыми террасами берегов, поросших ароматным кустарником.
Как же ей будет не хватать запаха, которым пропитаны местные ночи!
Наверное, виной всему нервное напряжение, именно оно глубоко впечатало в память образ этой страны.
Но, какое бы впечатление ни произвела на нее Дакира, принцесса оставалась лиэнкой, для которой могла быть всего одна родина.
— Грустишь? — Рядом с ней присел человек в сером плаще. — Не нужно, Стелла, в жизни слишком много встреч и расставаний, чтобы жалеть о каждом.
— Может, Вы и правы, Адамаз, но я сентиментальна. Как дела у Дотсеро?
Капли все скользили вниз по стеклу, девушка по-прежнему, не отрываясь, смотрела на оставляемые ими ручейки, а сгрудившиеся у стойки постояльцы все так же пили эль, что-то бурно обсуждали, шутили…
— Хорошо. Он снова перебрался в Адилас и с нетерпением ждет твоего возвращения домой. Теперь тебе следует опасаться только Эвеллана.
— А как же Шек и Вильэнара?
— Шек всегда был бесплотным демоном, а сейчас и вовсе мертв. Ты сумела вызвать великую силу из недр Лучезарной звезды и обратила его в пыль. Давно пора!
— Великую силу? — Девушка покачала головой. — Я всего лишь пролепетала какие-то глупые детские слова…
— Неважно, что ты говоришь, главное, чтобы она услышала и приняла тебя. У звезды тоже есть характер и свои пристрастия, — уголками губ улыбнулся Адамаз.
— А что с Вильэнарой?
— Она панически боится Фардуфа и пальцем тебя не тронет. Затаилась где-то и не высовывается.
— А кто это, Фардуф? Тот самый дракон, который спас меня?
— По легенде, Фардуф — великий дух огня, которого невозможно остановить или победить; он обитает в каждом пламени, в каждой искорке. Давным-давно Фардуф был заключен в клетку из самого древнего в мире заклинания и помещен в глиняный сосуд. Считается, что его следы затерялись возле озера Хриза: сосуд, где он якобы погребен, лежит на дне озера. Я тоже раньше думал, что дух огня мертв, но кто-то сумел вызволить его, миновав ловушки сторожей, и теперь он таинственным образом связан с твоим кольцом.
— Ничего таинственного тут нет. Кольцо мне подарил Валар. Он, наверное, не раз бывал у озера Хриза, так как, когда я его встретила, он возвращался через пустыню — впервые едущий туда человек не выберет такую дорогу.
— Это ничего не объясняет. У озера мощная стража.
— Он колдун и, наверняка, нашел к ней подход.
— Колдун? — нахмурился старец. — Но не всякий колдун может пройти через все преграды. Нужно знать ключевое слово.
— Видимо, он его разгадал. Как я сама убедилась, он многое умеет. Если уж Валар сумел выставить из страны Вильэнару…
— Так это он? Все равно, это невозможно, если только… Ну да, конечно, как я сразу не понял! — пробормотал он. — Я же мельком видел его — действительно, похож!
— На кого? — не поняла Стелла. — Где Вы его видели?
— Неважно. Так ты уверена, что Фардуфа освободил именно он?
— Ну да, думаю, это он выпустил на волю огненного духа, чтобы использовать для воплощения своих честолюбивых планов.
— Чего же он хочет?
— Подчинить себе как можно больше земель. Его очень интересовала звезда, признаюсь, она чудом осталась у меня после его посягательств.
— Посягательств? — Он удивленно поднял брови.
— А что Вас так удивляет? Валар прекрасно знает, какую силу представляет собой звезда, естественно, ему хотелось ее получить. А когда ему чего-то хочется, он этого добивается.
— Если так, ты должна помешать ему. Ильгресса и так боится, что колдовство захлестнет все страны Мендиара.
— А где теперь Светлая?
— Все там же, — вздохнул Адамаз, — в одной из холодной пещер на севере материка. Никогда бы не подумал, что мы с ней станем друзьями, — пробурчал он, — но время все решило за нас.
— Но как же произошло, что она попала ему в руки? И, — она понизила голос, — безопасно ли обсуждать это здесь?
— Не беспокойся, наш разговор никому не интересен: здесь нет шпионов Эвеллана, — разве что кто-то из людей твоего знакомого.
— Да вся деревня — его люди, они же дакирцы, — усмехнулась Стелла.
— Тогда, наверное, не стоит. Придет время, сама узнаешь.
— Скажите по правде, Адамаз, зачем Вы здесь? — Девушка обернулась, чтобы видеть его глаза. Напрасно — в них ничего не было, кроме привычной старческой мудрости и спокойствия. А взгляд цепкий, словно губка, впитывает все, что происходило вокруг. — Вы так часто возникаете на моем пути, а вот с какой целью, я пока не могу понять. Вы не на стороне Эвеллана, но и не на стороне Ильгрессы, так какова Ваша роль в этой игре?
— Я всего лишь сторонний наблюдатель, — улыбнулся он.
— Нет, Вы слишком пристрастны для стороннего наблюдателя, — покачала головой Стелла.
— Если выбирать из них двоих, я предпочту Её. Фанатик, владеющий звездой… Хотя, если честно, я всегда ратовал за то, чтобы звезда принадлежала людям.
Подошла подавальщица, чтобы узнать, не нужно ли чего-нибудь еще. Стелла покачала головой, пожелала собеседнику спокойной ночи и поднялась наверх. На душе у нее было неспокойно, она боялась, что не заснет, будет думать о Фардуфе, но заснула.
Проснулась принцесса, как обычно рано, сразу же оделась и спустилась вниз. Выпив чашку чаю с тем, что нашлось на кухне, девушка расплатилась и поинтересовалась, где можно достать хорошую лошадь: ее собственная была загнана до предела. Сонный хозяин пожал плечами, сказав, что такая найдется только в Яне-Сенте. Принцесса поблагодарила его, но совету не последовала, решив проблему самым простым способом: под покровом раннего утра заседлала не свою лошадь, а кобылку из соседнего стойла.
Теперь все ее мысли были в Лиэне.
Мимо пролетали знакомые пейзажи, изрытые оврагами, пересеченные сеткой полей, такими тоскливыми без золотого убора пшеницы. Изредка попадались деревушки, утопавшие в раннем осеннем буйстве красок.
Неподалеку от Яне-Сенте Стелла свернула с королевской дороги на параллельную второстепенную, используемую местными жителями для проезда тяжелых подвод, и в относительной безопасности продолжила путь вне поля зрения теоретических доносчиков.
С главного тракта время от времени доносился ровный цокот копыт и гортанные голоса возниц, разгонявших замешкавшихся путешественников, мешавших проезду, — это новые военные отряды стекались из других областей страны в Яне-Сенте — сборный армейский пункт, из которого они отправлялись в Сиальдар. При каждом бряцанье сбруи, при каждом скрипе колеса девушка представляла себе обескровленную, поставленную на колени страну своего дяди, и сердце сжималось от боли. Да, такое же будущее ждет и Лиэну, если они вовремя не справятся с очередным добисским мятежом.
Дождь начался после полудня и все лил, лил, и лил, словно пытаясь смыть всю грязь, всю ненависть, накопившуюся в мире за многие годы бесполезной бессмысленной вражды.
В тягостные философские размышления ворвались посторонние, земные звуки. Стелла обернулась и увидела дорожную карету, неуклюже, словно утка, переваливавшуюся по дорожным ухабам. Четверка лошадей непонятной масти, понурив головы, тянула пассажиров и их багаж, мужественно не позволяя колесам окончательно завязнуть в грязи.
— Чтоб им провалится, извергам! — бормотал кучер, нахлобучив шляпу на глаза. Холодные капли собирались на полях, образовывали мелкие озерца, которые, не удержавшись на неровной поверхности, мелкими ручейками стекали вниз, за воротник проклинавшего военных вознице.
Принцесса с сочувствием наблюдала за героическими усилиями лошадей продолжать движение — карета была загружена под завязку — и не менее героическими попытками кучера не замерзнуть в такую дурную погоду.
— Что, Вас они тоже согнали? — окликнул он Стеллу.
Девушка пожала плечами: она предпочитала неоднозначные ответы.