Барт закрыл дверь и прислонился к ней. Его гладкое лицо было непроницаемым. Однако Джонни знал, что Барт на его стороне.
Они оказались в спальне. В комнате царил беспорядок: невеста, готовясь к свадьбе, повсюду оставила благоухающие следы этой спешки. На комоде, прислоненный к стене, стоял портрет Кристи.
Джонни схватил его обеими руками.
– И я еще считаю себя ученым, – воскликнул он. – Я, преподаватель биологии! Посмотрите сюда!
С портрета им улыбалось юное лицо Кристи.
– Нэн, дорогая, вот «лучезарно-голубое» для невесты. Вы видите, какие у Кристи голубые глаза? – Наконец-то Джонни получил слово. Для того чтобы завладеть вниманием всех присутствующих, он говорил с преувеличенным пылом. – А теперь посмотрите на Дороти! – воскликнул он.
– Почему я должна смотреть на Дороти? – в недоумении пробормотала Нэн.
– Потому, – сказал Джонни, – что тетя Эмили поменяла вас друг с другом. Ты не дочь Кристи и Клинтона Макколи. Ты не можешь быть ею. Их дочь – Дороти.
– Что? – слабым голосом проговорила Дороти.
– Наука есть наука. – Джонни поставил картину на место. – Мне все равно, что вы скажете, но от законов природы не убежишь. Не забывайте, я встречался с Клинтоном Макколи в тюрьме и знаю, что у него голубые глаза. Голубые, голубые, голубые, – упорно втолковывал он им. Это был самый трудный момент. И Джонни благодарил Бога, что Барт был на его стороне.
– Ну и что? – с отвращением спросил Дик.
Джонни почувствовал облегчение. Но не показал этого.
– Разве вы не понимаете, что это означает? – закричал он. – Это означает, что Нэн не может быть их дочерью. Их дочь – Дороти. Эмили сделала все, чтобы защитить ребенка. Не спрашивайте меня, почему она так поступила. Но я вам говорю чистую правду. У тебя карие глаза, Нэн.
– Да, я знаю, – в смятении произнесла Нэн.
– Это правда, – решительно вставил Барт. – Если у обоих родителей голубые глаза…
– …то у них не может быть ребенка с карими глазами! – закончил за него Джонни. Он почти кричал. – Ну, разумеется, это правда!
– Сейчас-то вы чего добиваетесь? – с прежним отвращением спросил Дик.
– Я только хочу объяснить Нэн, – Джонни повернулся к ней. – Ты понимаешь, что все это значит? Кто тебе Клинтон Макколи? Дядя, которого ты никогда не видела и не знала. Я освобождаю тебя от этой ужасной истории. Ты не имеешь к ней никакого отношения. Кристи не была твоей матерью.
– Ты хочешь сказать, я не?… Ты хочешь сказать?…
– Неужели Макколи никогда не говорил вам, какая из двух девушек его дочь? – насмешливо спросил Дик.
– Для Клинтона Макколи она всегда оставалась Мэри, – резко возразил ему Джонни.
– А мисс Макколи? В больнице, перед смертью?
– Да, она это скрыла. Но она не знала, что должна умереть. Эмили не думала умирать.
Джонни увидел, что лицо Дика дрогнуло. Он также отметил про себя ту легкость, с которой Дик произнес настоящее имя Эмили.
– А почему же вы не подумали об этом раньше? – все еще настороженно спросил Дик.
– Да потому, что я глупец! – охотно объяснил Джонни. – И я в первый раз увидел портрет Кристи, когда был в состоянии сильного душевного потрясения.
– Значит, сейчас вы готовы признать, что я никогда никого не убивал? – голос Дика звучал громко и немного сердито. – Как же так получается?
– Возможно, я смотрел на все с предубеждением, – ответил Джонни. – У меня были причины для этого.
– Еще бы, – сердито пробурчал Дик.
– Не знаю, что и подумать, – выдохнула Бланш. – Каким образом?…
Но Барт сжал ее руку, и она замолчала.
– Минуточку! – сказал Дик. – Симс, а как же поверенный, который занимался деньгами? А ну-ка, объясните!
Дик улыбался, но чувствовал себя не в своей тарелке. Большой зверь был настороже.
Джонни ответил ему:
– Слушайте, не я же придумываю законы природы! Но я преподаю эти вещи и знаю, что говорю.
«Не может быть, чтобы все сработало, как надо. Нет, должно». Джонни пришла в голову отчаянная мысль:
– Пожалуйста, прошу тишины! Давайте проведем один эксперимент. – Джонни по-прежнему владел общим вниманием. Лицо Нэн выражало изумление. Дороти казалась растерянной. Дик слушал и наблюдал, напряженный, как зверь на охоте.
Джонни, ни на кого не глядя, нежно позвал в тишине:
– Полли? Полли Макколи?
Нэн изумленно уставилась на него, будто он только что лишился рассудка. Но Дороти подняла голову, ее голубые глаза смягчились.
– Полли Макколи, – повторила она так же нежно.
– Ты слышала это когда-нибудь раньше?
– Да, – она доверчиво посмотрела на Джонни.
– Кто, – спросил он в глубокой тишине, – обычно называл тебя «Полли Макколи»?
– Мой… мой отец? – Дороти посмотрела по сторонам, как будто очнувшись от забытья, и залилась слезами.
Джонни бросился к ней, чтобы поддержать. Всем сердцем он мысленно благодарил ее.
Барт заявил:
– Я помню. Он действительно звал ребенка «Полли Макколи». И ты тоже должен это помнить, Дик.
– Да, я помню, – ответил Дик бесцветным голосом. Он погрузился в воспоминания.
Ему было, что вспомнить. Эмили, перед смертью крикнувшая: «Ты никогда не женишься на дочери Клинтона!» Он поспешил. Надо было выяснить, что она имеет в виду.
– Не плачь, Дороти, – бормотала Нэн. – Почему она плачет?
Дороти опустила голову на плечо Джонни.
В тишине раздался громкий и ясный голос Барта:
– Но тогда деньги должны принадлежать мисс Дороти?
В комнате раздавались только всхлипы Дороти.
– Я думаю, да. Правда, Джонни? – спросила Нэн.
Джонни нетерпеливо ответил:
– Суть в том, что ты, Нэн, совершенно свободна от всего этого. Это мой тебе свадебный подарок. Надеюсь, мы останемся друзьями.
– Ну, конечно, – сияя, ответила Нэн. – Все, что ни делается, – к лучшему. Правда, Дик?
– Дорогая! – откликнулся Дик дрожащим от волнения голосом.
– А что с деньгами? – спросил Барт. – Я, как лицо заинтересованное, не могу удержаться от этого вопроса.
– Относительно этих денег нет никаких сомнений, – доверительно сообщил Джонни. – Имеется по крайней мере одно письмо, из которого ясно, что ваш отец предназначал эти деньги ребенку Макколи.
Дик внимательно слушал. Он молчал, но был настороже.
– Мы и в суде сможем доказать, что Нэн – не дочь Макколи, – пояснил Джонни. – В любое время.
– Вы с Дороти? – с издевкой переспросил Дик.
– Мы с Дороти, – ответил Джонни, победно усмехаясь. Он уже не скрывал своей враждебности по отношению к Дику.
– Начинаю понимать вас, – прошипел Дик. – Подумать только! А я-то думал: тут одни сплошные чувства!
– Итак, все ясно, – решительно сказал Барт, как бы подведя черту под собственными мыслями о деньгах.
– И что же теперь делать? – дрожащим голосом спросила Бланш. – Может, сказать гостям, что церемония откладывается?
– Нет, нет, – успокоила ее Нэн. – Через минуту Дороти уже будет в полном порядке. Дотти, не плачь. Скажите гостям, что мы скоро спустимся. – Нэн снова погружалась в свои грезы. – Спасибо тебе, Джонни. А сейчас спускайся вниз. И ты Дик, дорогой, спускайся и жди меня внизу. Хорошо?
Дик, казалось, колебался. Джонни с насмешкой предложил ему:
– Почему бы вам не позвонить Копленду и не проверить все? Пока еще не слишком поздно?
– Что тут еще проверять? Нэн есть Нэн, – небрежно ответил Дик и добавил: – С Дороти все в порядке?
Дороти выпрямилась и подняла голову.
– Чуть-чуть пудры и краски, – сказала она своим обычным голосом. Ее глаза были влажными от слез.
Джонни поцеловал ее. Дик Барти был рядом и видел это. Затем Джонни вышел из комнаты. За ним последовала Бланш. Она обогнала его и заспешила вниз по лестнице выполнять обязанности гостеприимной хозяйки.
Дик Барти вышел из комнаты последним. Джонни ничего не смог прочитать в его холодных серых глазах.
– Ну ладно, – сказал Джонни, и его собственное лицо ничего при этом не выразило. – Желаю вам удачи.
– Вам тоже, – ответил Дик и обнажил в улыбке превосходные зубы, – если мы встретимся в суде.
– А вы хотите встретиться со мной в суде? – поинтересовался Джонни.
Глаза Дика не видели его, они остекленели. Джонни для него больше не существовал.
Спускаясь по лестнице, Джонни пытался доискаться до подлинного смысла реплик, которыми они только что обменялись. По дороге его поймал Барт.
Они искоса посмотрели друг на друга.
– Замечательная вещь – наука, – сухо заметил Барт.
Глава 20
Дик Барти шел по холлу второго этажа. Около двери в спальню Барта и Бланш он остановился и прислушался. Хозяева внизу принимали гостей. Поэтому он смело открыл дверь их комнаты, в которой был телефон.
Ответа на междугородный звонок пришлось подождать. Внешне Дик оставался совершенно спокойным. Только сжатые зубы свидетельствовали о клокотавшем в нем гневе.
В конторе Копленда ответили, что мистера Копленда сегодня, к сожалению, нет.
– Наберите домашний номер, – попросил он телефонистку.
По домашнему телефону ответил женский голос.
– Междугородная вызывает мистера Чарльза Копленда.
– Его нет дома. Это говорит миссис Копленд. А кто?…
– Япоговорю с миссис Копленд, – вмешался в разговор Дик.
– Не могли бы вы подсказать мне, где можно найти вашего мужа? – спросил он, и в его голосе зазвучали мурлыкающие нотки. – Мне очень неловко вас беспокоить, но это очень важно.
– Он улетел в Хестию, – ответил голос в трубке. – Правда, я не знаю, куда именно. Мне очень жаль.
– А когда он предполагал вернуться? – помедлив, спросил Дик.
– Скоро, я думаю, – она откликнулась на мягкие ласкающие нотки в его голосе. Ей захотелось помочь ему. – Он поехал сообщить о смерти. Надеюсь, он вернется к вечеру, он полетел на самолете.
– Понимаю. Как печально.
– О, да, – жалобно проговорила она. – Естественно, это был его долг. – Она пыталась казаться мужественной, но в голосе прозвучало одиночество.