– А что за история с камнем в Териоки?
Разуваев рассмеялся:
– Это еще один миф доктора натурфилософии. Вы видели тот камень?
– Я видел, – сказал поручик.
– Ну и что?
– Впечатляет.
– А вот меня нет. Ясно, что это природное явление. Ледяная вода омывала его сотни лет, а жаркое солнце накаливало. Вот он и рассыпался. А Филиппов тут как тут, приписал себе. Ученый! Профессор кислых щей!
Питерцы опешили от такой злобы ученика на учителя. В комнате стало тихо, гости ощущали неловкость. Затем заговорил «граф Стырье»:
– Петр Никодимович, вы можете описать аппарат Филиппова и принцип его действия?
– Зачем? Он же стоит в охранном отделении.
– Уже не стоит. Его разобрали при перевозке, а собрать не смогли.
– Странно… Ну хорошо, я подготовлю записку. На чье имя?
– Лучше всего на имя министра внутренних дел Плеве, – подсказал Лыков.
– Ого! Так и быть, напишу все, что знаю. Но на это понадобится время.
– Сколько?
– Два дня как минимум. Я же еще ищу службу, не забывайте. А это хлопотное занятие.
Разуваев вынул из жилетного кармана дорогие часы, откинул золотую крышку:
– Через час у меня переговоры с одним профессором физики из Гейдельберга. Мы закончили?
Гости поднялись:
– Да, спасибо, Петр Никодимович. До встречи послезавтра.
Два дня дознаватели провели в совершенном безделье. Олтаржевский бродил по музеям, Лыков – по пивным. Люди Гартинга наблюдали за ученым и сообщали, что тот по вечерам подолгу что-то пишет. Видимо, он ответственно отнесся к просьбе правительства и хочет дать подробный отчет. Коллежский советник был доволен, но одно обстоятельство его смущало. Гуляя по городу, он быстро заметил за собой слежку. Приставили «хвост» и к поручику. Филеры действовали умело, в слежке участвовали парные экипажи, а это дорогое удовольствие. Полиция или контрразведка?
Еще Гартинг пригласил петербуржцев на ужин. И после горячего обратился к Лыкову с неприятной просьбой.
– Алексей Николаевич, вы ведь увидитесь по итогам вашего дознания с министром? – спросил он.
– Непременно.
– Не могли бы вы повлиять на него в одном вопросе?
Сыщик сразу расхотел есть.
– Аркадий Михайлович, я коллежский советник, а он действительный тайный. Между нами пропасть, вы же понимаете? Он не станет меня слушать. Ну, по крайней мере по тем вопросам, которые он мне не поручал.
– Все понимаю, но ведь смотря как заговорить! Ежели по-умному, то можно кое-чего добиться.
– Чего вы хотите? Обещать не буду, но расскажите суть.
– Суть в том, уважаемый Алексей Николаевич, что Ратаев совершенно не на месте. Он рядом с Рачковским ноль. Тяжело работать с таким начальником. Для дела плохо!
– Ну и как я, по-вашему, скажу об этом его высокопревосходительству? Он в ответ: Лыков, а твое какое дело? Только напорчу.
– А вы ловко вставьте в контекст. Мол, Гартинг помог с поиском Разуваева, он-то на месте, но так жаловался на новое руководство, такие вещи рассказывал… Вот и заложим мысль в голову министра. Два-три таких эпизода – глядишь, Петр Иванович и вернется.
Ужин завершился угрюмым молчанием сторон. Когда питерцы остались одни, Олтаржевский спросил:
– Что это было? Кто такой Петр Иванович?
Лыков вздохнул:
– Э-хе-хе… Вообще-то я вам этого говорить не должен. Но мы же ведем одно дело, так и быть. Здесь интрига, очередная. Увы, их столько в нашем ведомстве. Не знаю, как обстоит у вас, у военных. В общей полиции еще более-менее, а в тайной хуже всего.
– А именно?
– Гартинг просил меня за своего бывшего начальника Рачковского. Плеве уволил его от должности заведывающего Заграничной агентурой, хотя как раз Петр Иванович ее и создал.
– За какие вины выгнали заслуженного человека?
– А он написал императрице-матери, что ее сын связался с французским шарлатаном. Слышали про такого Филиппа? Магнетизер и медиум.
Поручик смутился:
– Сын – это нынешний государь?
– Ну а кто же еще? Так вот, царь узнал про письмо, разгневался, и Рачковскому пришел конец.
– Хм. Про этого Филиппа столько гадостей рассказывают… Неужто правда, Алексей Николаевич?
– Увы. И Рачковский оказывал услугу трону, когда пытался это остановить.
– Но как же так? Государь, и вдруг под влиянием шарлатана!
– Вопрос не ко мне, Мариан Ольгердович. Наше с вами дело – служить Отечеству. А остальное – чур меня!
– Кто такой Ратаев?
– Нынешний шеф Заграничной агентуры.
– Вы будете что-то говорить министру? По вашему лицу видно, что просьба господина Гартинга крайне вам не понравилась.
– Не знаю, – честно ответил сыщик. – С одной стороны, неохота ввязываться в интриги. С другой – Рачковский сейчас не у дел. Живет в Варшаве, пишет письма, пытается вернуться. А революция все ближе! Не время разбрасываться столь опытными людьми. Плеве, выгнав его, исполнил августейшую волю. Но в его власти и убедить государя вернуть Петра Ивановича в секретную полицию. А то спохватимся, когда поздно будет…
Наконец наступило время второй встречи. Дознаватели приехали в отель, начали было подниматься на второй этаж, но к ним подскочил наружник Вольтца. И залопотал что-то по-немецки; вид у него был сконфуженный.
– Что? – опешил поляк.
Филер сказал еще несколько фраз. Поручик повернулся к начальству и доложил:
– Разуваев исчез.
– Как? Когда?
– Сегодня ночью он тайно покинул гостиницу через запасной выход. Наблюдение упустило этот момент.
– Черт возьми! – рявкнул коллежский советник. – Головотяпство! Необходимо срочно начать поиски беглеца, пусть Гартинг приложит все силы.
– Филер сообщил еще одну деталь, – продолжил Олтаржевский. – Вчера вечером к Разуваеву явился мужчина. Они провели вместе полчаса, и гость ушел. А ночью русский сбежал.
– Сообщник? Как он выглядел?
– То-то и оно, Алексей Николаевич. Хотя мужчина был в партикулярном, но филер его узнал. Видел раньше.
– Где?
– В отделе III-B германского генерального штаба. В разведочном отделе.
Лыков осекся, начал рассматривать что-то у себя под ногами, потом поднял глаза на собеседника.
– Они нас провели, Мариан Ольгердович. Спрятали свидетеля. Теперь мы его никогда не найдем. А я уж поверил, что все получится…
– Что же нам делать?
– Возвращаться домой.
Опять глянул под ноги и добавил:
– Мы с вами выявили немецкого агента. Выявили – и потеряли его. Теперь только домой.
Глава 7Знакомство с Красиным и другие приключения
В Петербурге Лыкову докладывать о своей неудаче было некому. Плеве уехал в Саровскую пустынь, его обязанности исправлял Дурново. Ближайший начальник, директор Департамента полиции Лопухин, тоже отбыл, но в Италию. Задание ему дали щекотливое. В конце лета государь собирался в Кобург, где была намечена встреча с кайзером. Затем визит в Вену, там тоже давно ждут. И по правилам вежливости надо завершить европейский вояж посещением Италии. Тут и возникала загвоздка. Король Виктор Эммануил звал царя в гости уже не один год. Король-то звал, а вот итальянская пресса в открытую писала, что русскому монарху в Риме устроят обструкцию. За то, что деспот и вообще… Николай Александрович был в замешательстве: ехать или нет? Явишься в гости, а там тебя забросают помидорами. И хорошо, если ими, а вдруг бомбами? Потому Лопухина послали в разведку.
Что ж, без начальства всегда лучше, чем с ним. Коллежский советник отпустил Олтаржевского. Поездка сблизила их. Поручик нравился сыщику все больше: умный, порядочный, склонен к аналитике. Знание пяти языков и хорошее образование тоже в плюс. Виктор подобрал для разведки подходящего человека. Правда, Мариану Ольгердовичу пока не хватало опыта. И доли здорового цинизма, поскольку шпионство не терпит чистоплюйства. Под руководством Таубе цинизма набраться трудно, генерал сам ему до сих пор не научился. Поэтому участие поручика в полицейском дознании было полезно вдвойне. Пусть понюхает пороху…
Отдохнув с дороги, коллежский советник отправился в ПОО. Сазонов снова принял его вдвоем с Зубатовым. Видимо, подполковник боялся встречаться с сыщиком без няньки.
Гость честно рассказал хозяевам о своей неудаче в Берлине. Теперь ясно, что Разуваев работал на немцев и сообщал им все подробности об оружии Филиппова. Возможно, он и есть убийца. Немцы – мастера разных штучек, могли отравить ученого по-хитрому, ни один врач не подкопается. Вот только как ассистент выкрал бумаги учителя? Ведь, по словам дворника, ночью его в доме не было.
Сазонов категорично подтвердил: показаниям дворника можно верить. Ефрейтор запаса гвардейской пехоты, пьет по праздникам, монархических взглядов. Никогда не врал, обязанности по надзору за опасным жильцом исполнял ответственно.
– Может быть, Разуваев вынес записки изобретателя заранее? – предположил Зубатов. – Подлил ему накануне яд замедленного действия. Химия в Берлине главная наука. О ней чудеса рассказывают. Ну, сгреб бумаги в чемодан – и к себе. Филиппов пропажи не заметил: не каждый же миг он занят своими опытами. А через день помер…
Все трое сошлись во мнении, что так могло быть. У Разуваева теперь не спросишь. Немцы агента Макса не выдадут. Дознание на этом можно прекращать: ни аппарата, ни документов, ни свидетелей. Догадки, которые, очевидно, правдивы, только доказательств никаких. Что докладывать государю?
– Формально я должен потрясти еще одного человека, студента Большакова, – вспомнил сыщик. – Пока Вячеслав Константинович в отъезде, надо успеть проверить всех из окружения несчастного доктора. Давайте его адрес.
Сазонов молча протянул ему лист бумаги из дела Большакова.
– Масляный переулок, – прочитал сыщик. – Это где у нас такой?
– На Васильевском острове, – пояснил жандарм.
– Давно я в эту глушь не забирался. Господа, честь имею!
Студент обитал в двухэтажном деревянном доме неказистого вида. Будто и не столица! Дворник впустил прилично одетого человека, но при этом счел нужным дать жильцу характеристику: