– Назовите номер дома.
– В тех местах нет номеров. Там есть трактир Ефимцева, его все знают. В чистой половине, в шесть вечера.
– Договорились.
– Господин Лыков, – студент остановил собравшегося уходить сыщика. – Извините… Нет ли у вас немного денег на извозчика? А то на конке я могу не успеть.
Алексей Николаевич протянул бедолаге трешницу и вышел прочь.
Он приехал в Озерковую слободу в указанное время. Была суббота, народ вернулся с фабрик и собирался выпивать. В такое время в рабочих слободках человеку в шляпе лучше не появляться. Лыков заметил неприязненные взгляды, как только сошел с извозчика. Он повернулся, положил на сиденье серебряный рубль и сказал:
– Постой-ка, братец, здесь. Я недолго.
Трактир Ефимцева оказался страшной развалюхой. У входа блевал мастеровой с сизым лицом. Товарищ, что его поддерживал, увидав Лыкова, сказал:
– О!
Пьяный сразу же прекратил свое занятие и спросил:
– Че, Серега?
– Фарт валит, вот че. Заканчивай и приходи вовнутрь.
Лыков, не раздумывая, взял обоих за грудки и стукнул головами. Несильно, чтобы не покалечить. Ребята повалились наземь. Плюнув с досады, сыщик вошел в трактир. Большая прокуренная комната вся была заполнена людьми. Никто не повернулся к нему, не взглянул – публика выпивала. Суббота же! Увидев дверь, гость прошел туда и оказался в чистой половине. Там сидел единственный клиент, и это был не Большаков. Аккуратно одетый, прилизанный господин пялился на Лыкова и ухмылялся. Красин? Алексей Николаевич так и не удосужился разыскать в картотеке охранного отделения его фото. Теперь жалеть об этом было уже поздно.
– Здорово, высокоблагородие, – кивнул незнакомец, поднимаясь из-за стола.
– А…
Договорить сыщик не успел. Два корпусных утюга выросли по бокам, взяли крепко под руки и вынули ножи. Лыков покосился вправо-влево и счел за лучшее не дергаться. Ребята были калиброванные: сильные, уверенные и без особых примет.
– Да, я Красин, – подтвердил догадку коллежского советника прилизанный господин. – А ты Лыков. Давай поговорим.
– Я не против.
– А и ладно. Ты спрашивал обо мне у мальчишки, у Большакова. Что за интерес?
– Это из-за смерти Филиппова, – сдержанно пояснил сыщик.
– А подробнее?
– Подробнее служебная тайна.
Господин покосился на того, что слева, и детина без раздумий въехал полицейскому чиновнику под дых. Лыков сломался пополам и стал сползать на пол. На секунду ему показалось, что у него вырвали легкие…
– Не помирай, дедушка, за киселем побежали! – зло пошутил второй бандит.
Утюги подняли сыщика и поставили перед эсдеком. Пленника мотало, он с трудом держался на ногах.
– Повторяю вопрос, – противным голосом начал Красин. – Или хочешь, чтобы тебя тут забили до смерти? Выкинем трупяка в Обводный канал, завтра тебя отыщут… Ну?
Алексей Николаевич понял, что надо спасаться. Но как? Разве что удивить собеседника.
– Леонид Борисыч, что за манеры? – сказал он бодрым, слегка насмешливым тоном. – Ты себя не переоценил?
– Ну-ка, ну-ка?
– Ты мне, крысеныш, не нукай, молод еще. Думаешь, если в канале выловят полковника из Департамента полиции, тебе это с рук сойдет?
Сыщик почувствовал, как деловые разом ослабили хватку. Надо продолжать!
– В охранном отделении знают, кого я ищу. Обратно в Баку ты не доедешь, возьмут по дороге.
Красин, кажется, растерялся.
– Ребята, – обратился Алексей Николаевич к утюгам, – а вы знаете, что он сын тюменского исправника? Не много ли ему чести фартовыми командовать?
– Мне плевать, лишь бы деньги платил, – ответил левый.
– А если меня здесь убьют, ты как дальше жить собираешься, шильник? – делано рассмеялся Лыков. Ему было вовсе не до смеха, но очень хотелось уцелеть. – Мы за филера с живых не слазим. А за коллежского советника, как думаешь, что с тобой сделают?
Ребята отступили от сыщика на шаг, однако ножи не убрали. Правый обратился к Красину:
– Леонид, такого уговора не было!
– Да ладно дрефить, он у нас в руках!
Лыков сказал, неприязненно щурясь:
– Давай так. Я задам тебе вопросы и после этого отпущу. Вместе с бугаями. Или будет кровь: сначала, видимо, моя, а потом ваша, дураки.
Трое его противников молчали. Затем Красин поинтересовался:
– О чем спросишь-то? О Филиппове?
– Ну не о датском короле.
– А! Попробуем. Начинай.
– Ты аппарат его видел? – начал коллежский советник.
– Видел, и что?
– Хотел взять на вооружение партии?
– Допустим, – осторожно ответил эсдек.
– Почему не взял?
– А он не готов еще. Даже не прототип, так, игрушка.
– Но ведь можно довести до ума?
– Можно, – признал Красин. – И я даже знаю как. Но надо еще год и кучу денег в придачу. Нашей партии это неинтересно.
– То есть вы поговорили и разошлись ни с чем?
– Да, – кивнул боевик. – Я спросил с него записку, прочитал и убедился. Мишура, а не оружие. Пока не оружие.
– Где записка?
– Всеволоду отдал, у него спрашивай. Только мальчишка сейчас в Финляндию бежит, у него теперь долго ничего не спросишь.
– Ну вот и поговорили, – улыбнулся сыщик. Так улыбнулся, что все трое поежились. – Можно и расходиться. Пошли вон!
Красин не заставил его повторять дважды.
– Покараульте его пять минут и тоже валите. Только аккуратно, без крови!
И быстро вышел на улицу. Двое деловых остались и задумчиво посмотрели на пленного.
– Что, закурим? – спросил сыщик. – Так-то я некурящий, но могу вам по стакану табаку налить. Через пять минут разбежимся кто куда. Мне ваши глупые головы без надобности.
Бугаи переглянулись, и один сказал:
– Легавый, чеканутых тут нету. Так постоим, всухомятку. Ты токмо не дергайся.
– А то не поглядим, что полковник, – хихикнул второй, тот, что бил под дых.
– А тебя я запомнил, – рассердился сыщик. – Жди в гости!
– Приходи, – не смутился тот. – Дом Фредерикса, третий этаж. Буду ждать.
Доходный дом Фредерикса на Лиговском проспекте был знаменитым притоном. Его целиком населяли уголовные. Хозяин являлся министром Двора, и полиция стеснялась делать в его владениях облавы.
Так за разговорами пять минут прошли. Бандиты скрылись не прощаясь, через черную половину трактира. Коллежский советник не стал их преследовать. Гнаться за Красиным ему тоже не хотелось. У сыщика мелко дрожали ноги и ныло под ложечкой.
Выпив водки и закусив несвежей осетриной, он наконец покинул заведение. Извозчика снаружи не оказалось, и пришлось идти пешком до Лавры. Обыватели самого жуткого вида присматривались к незнакомцу: не снять ли с него сюртук? Драться с ними сил у Лыкова уже не было, и он, вобрав голову в плечи, ускорил шаг.
На Александро-Невской площади коллежский советник поймал экипаж и велел отвезти его на Офицерскую, 28. Сыскная полиция Санкт-Петербурга отреагировала на просьбу сыщика охотно. Ночью дом Фредерикса был оцеплен, и Лыков лично возглавил облаву. Он обошел все четыре этажа притона, заглянул в каждую комнату, изучил каждую рожу. Бандит не попался. Скорее всего, про Лиговку он сказал для отвода глаз, а сам прятался в другом месте. Разозленный донельзя, сыщик весь следующий день провел в картотеке. Но приметы были столь общими, что отыскать злодея не удалось. Видимо, Красин подобрал обоих утюгов именно с таким расчетом.
Коллежский советник не успокоился и заставил ПСП[30] прочесать глухие местности столицы. Отряды городовых под командой сыщиков рыскали всю следующую ночь. Они прочесали Петровский и Александровский парки, набережные Невы по окраинам, Горячее поле, деревни Волынкина и Екатерингоф, Румянцевскую рощу от Путиловского завода, линию Балтийской железной дороги, прилегающую к Митрофаньевскому кладбищу… Тут Лыкову улыбнулась удача. На пустых барках по Малой Неве задержали более семидесяти бесписьменных[31], и среди них оказался второй бандит. Не тот, что бил, а тот, что съязвил про кисель.
– Ну вот и повидались, – недобрым голосом начал Лыков.
– Ваша взяла, а мы тово… Прощенья просим, – побледнел утюг.
– Раньше надо было просить, теперь уже поздно.
– Виноват! Деньги нужны были, вот и согласился. А ён нас обманул, сказал: купца будем пугать. Кабы мы знали, да ни в жисть!
Парень ерзал под тяжелым взглядом сыщика. Рядом стояли городовые и только ждали команды истереть фартового в муку.
– Скажи, где мне найти второго, тогда извиню.
– Прошкой его зовут, а больше ничего не знаю. Вот Христом Богом клянусь!
– Где он сейчас?
– Сбег, в тот же день сбег. Как узнал, что полковника ударил, чуть не обгадился со страху. Да еще вел себя так неуважительно! Сказал: полковник мне не спустит, надо ноги делать. И сбег во Псков.
Коллежский советник стоял и думал: врезать или черт с ним? И сжалился. Махнул рукой – увести! – а сам отправился домой отсыпаться.
(Лыков увидел Прошку лишь через два года. Зашел туда же на Офицерскую, а там обмеряют задержанного. Корпусный, без особых примет… Сыщик узнал бугая из трактира Ефимцева. Но злость к тому времени уже прошла, и он простил обидчика.)
На следующее утро хмурый и помятый Лыков явился в Особый отдел. Зубатов всполошился:
– Алексей Николаевич, что случилось?
– Да вот, познакомился с Красиным. И вовсе он не в Баку.
– Неужели здесь, в Петербурге?
– Здесь. Насчет его незначительности, по-моему, вы тоже ошиблись.
И он рассказал надворному советнику о беседе с эсдеком. Заведывающий Особым отделом был обескуражен.
– Странно, необъяснимо. Не должно так быть!
– А вот было. Ребята его чуть во мне отверстий не наделали.
Слух о том, что богатыря и храбреца Лыкова отлупили два каких-то халамидника, взбудоражил департамент. Из всех делопроизводств заглядывали любопытные, интересовались. Некоторые сочувствовали, а иные втайне и злорадствовали. Коллежский советник терпел. А ведь пить задарма дорогой чай сходятся толпами, все тут как тут… Алексей Николаевич сочинял акт дознания, что тоже не способствовало хорошему настроению. Он вынужден был констатировать, что смерть доктора Филиппова не будет раскрыта до конца. Охранное отделение следило-следило да и прошляпило. А потом вдобавок уничтожило и аппаратуру, и бумаги ученого. Предполагаемый убийца скрылся в Германии. Судя по запонкам и камню в галстуке, ему хорошо заплатили. Разуваев мечтал пристроиться к казенным заказам – вот немцы его и пристроят.