Джесса ощутила вспышку гнева, усилившую решимость сделать так, чтобы человек с лощеной внешностью и сердцем злобного хищника не достиг успеха. А если достигнет, говорила она себе, проверяя счет за тюк сена, ей нужно будет максимально осложнить срок его пребывания в должности мэра, подвергая сомнению все его действия, оспаривая каждый его шаг.
– Ярость.
Недоуменно заморгав, Джесса посмотрела на Сент-Джона и поняла, что ее мысли, должно быть, отражаются на ее лице.
– Если она потребуется, – отозвалась она, не стараясь подавить свои чувства.
– Потребуется, – сказал он. – Это началось.
– Что?
– Его настоящая кампания. Слухи. Сплетни. Намеки.
Ее брови сдвинулись.
– Вы имеете в виду обо мне?
Сент-Джон кивнул:
– Невозможно доказать. Или легко опровергнуть. Туманно. Нелепо. Но застревает в людских головах.
– Например?
Казалось, он колеблется, словно не желая повторять услышанное. Значит, это в самом деле скверно. Очевидно, но приходится ожидать корректного поведения, когда имеешь дело с монстром вроде Олдена.
– Недостаточно умна, – наконец сказал Сент-Джон с явной неохотой.
Джесса приподняла брови.
– Вот как? Интересно, учитывая, что этот город отправил меня в колледж за лучшие показатели по истории нашей средней школы.
– Напомните им, – посоветовал он.
Джесса вздохнула:
– Что еще?
– Слаба.
– Иногда я сама это чувствую. – Она пожала плечами. – Как и все, не так ли? – Когда он не ответил, Джесса усмехнулась. – О'кей, как и все, исключая одного из присутствующих?
Она увидела, как дрогнули уголки его рта, и сама едва сдержала улыбку.
– Что дальше?
– Неуравновешенна.
На сей раз Джесса едва не расхохоталась.
– Это серьезно, – добавил Сент-Джон.
– Как я могу воспринимать это серьезно? Я, самая скучная и лишенная нервов особа на планете?
– Люди будут сомневаться.
– Но они знают меня, – возразила она.
– Они знали… его первую жену.
Джесса не заметила бы крошечной паузы в его ответе, не знай она того, что знала.
Его мать.
На нее вновь нахлынули воспоминания. Взрослые при ней следили за своими словами, но, как любой смышленый ребенок, она слышала и понимала больше, чем они думали.
– Какая жалость. Эл такой чудесный человек.
– Я всегда думала, что она немного заторможена, но, очевидно, дело куда хуже.
– Так достойно с его стороны оставаться с ней и заботиться о ней. Тем более с его мальчишкой, постоянно причиняющим беспокойство.
– Вы слышали? Она покончила с собой.
– Глупо.
– Чистое безумие. «Неуравновешенна»!
Сама того не замечая, Джесса опустилась на мешки с продуктами. Так много этих заявлений предварялось словами «Все знают…». Но кто действительно знал? Или эти слухи были так же необоснованны, как слухи об Эдаме?
– Господи! – прошептала она. – Он проделал это с ней, не так ли? Уничтожил ее намеками и слухами. Так же как пытался сделать это…
Джесса умолкла, прежде чем слова «с вами» сорвались с ее уст.
Она подняла взгляд на Сент-Джона. Он смотрел на нее сверху вниз с сосредоточенным выражением на прежде непроницаемом лице. Подбородок напрягся под шрамом.
– Вы помните.
Слова прозвучали, как если бы Сент-Джон пытался сдержать их, но не смог. Но Джесса не представляла, чтобы ему настолько отказала сдержанность, поэтому тщательно подбирала слова для ответа.
– Да. Я была маленькой, но помню, как люди перешептывались, всегда умолкая, если рядом появлялись дети, как они смотрели на нее в те редкие дни, когда она рисковала выходить из дому.
– Пленница.
Слово болезненно кольнуло ее, и Джесса опустила взгляд:
– Теперь я это понимаю. Тогда все думали, что это ее выбор и так безопаснее, потому что…
Боль и жалость помешали ей закончить фразу. Она была маленьким ребенком, когда Марлин Олден покончила с собой, но теперь не смогла отделаться от чувства, что могла что-то сделать.
Так же как должна была что-то сделать для сына, которого оставила миссис Олден.
– Безумна, – закончил Сент-Джон ее незавершенную фразу.
Джесса снова посмотрела на него. Его лицо снова стало бесстрастным.
– Да, – сказала она, не видя смысла отрицать то, что он, очевидно, знал.
– Следующий шаг, – продолжал Сент-Джон.
Джесса была не вполне уверена, что знает, как заполнить словесную брешь. Говорил он о следующем шаге их или Олдена? Но вдруг поняла.
– Вы имеете в виду… что его следующим шагом будет попытка убедить людей, что я безумна?
– Да.
Джесса вздохнула.
– Знаете, если он сможет убедить в этом достаточное количество людей в городе, то я не уверена, что хочу быть их мэром.
– Остановите его.
– Не хочу играть по его правилам. – Она встала и стряхнула пыль с рук. – Не желаю участвовать в привнесении в Сидар, подобной грязной политики.
– Играть буду я.
– Не знаю, если…
Джесса оборвала фразу, когда из-за угла склада вышел Мауи, очевидно освобожденный на сегодня от обязанностей моральной поддержки ее матери. Пес остановился, глядя на мужчину рядом с ней. Она открыла рот, чтобы сказать ему, что все в порядке – обычная процедура, прежде чем большая собака позволит постороннему находиться около нее. Но прежде чем она успела представить Сент-Джона, золотистый хвост начал вилять. Раздался почти радостный лай, пес подбежал к Сент-Джону и уселся у его ног, выжидающе глядя на него.
Мужчина уставился на собаку. Джесса не смотрела на Мауи – ее взгляд был прикован к лицу Сент-Джона. Она наблюдала, сама толком не зная, чего ждет.
Наконец, Джесса увидела это.
Сент-Джон улыбнулся.
Это был едва заметный изгиб рта, сохранявшийся всего лишь момент, но, посмотрев на внука собаки, которую он однажды назвал лучшим другом в мире, он улыбнулся. И в этот mиг она узнала мальчика, которым он некогда был.
Он был ее тайной сердечной болью, источником многих часов муки по причинам, которые могли показаться слишком взрослыми. Но при этом зрелище сердце дрогнуло, как в детстве, – и в Сент-Джоне еще оставались следы прежнего мальчика, проявляющего более живые чувства. И когда он протянул руку, чтобы положить ее на благородную голову Мауи, Джесса едва не заплакала.
– Пес словно знает вас, – прошептала она. – Обычно он более осторожен с незнакомцами рядом со мной.
– Отлично. – Судя по тону, Сент-Джон игнорировал ее первые слова, хотя слышал их. Но реакция собаки заставила Джессу подумать о генетической памяти.
Потом пес поднялся, напряженно глядя на улицу. Повернувшись, они увидели темноволосого мальчика, почти тайком выглядывавшего из-за угла склада, наблюдая за собакой.
Джесса затаила дыхание, узнав ребенка.
– Можешь поиграть с ним, – мягко сказала она.
На лице мальчика мелькнула улыбка, как недавно на лице Сент-Джона, и он неуверенно шагнул вперед.
– Тайлер, немедленно вернись!
Женский крик с улицы заставил мальчика повернуться, а Мауи резко гавкнуть.
– Не вынуждай меня рассказывать твоему отцу!
Мальчик застыл. Каждый мускул в его жилистом теле, казалось, напрягся.
– Он не мой отец.
Мальчик пробормотал эти слова себе под нос – Джесса и Сент-Джон едва их услышали, а до ушей женщины на улице они наверняка не долетели.
Бросив взгляд на улицу, мальчик посмотрел на Джессу.
– Надеюсь, вы победите его, – сказал он и побежал прочь.
Джесса смотрела ему вслед, обуреваемая целым шквалом чувств. Она рискнула взглянуть на Сент-Джона и по его свирепому выражению лица догадалась, что он знал, кто этот мальчик. И услышал страх в его словах и в голосе женщины, позвавшей его.
– Мне мало просто победить его, – сказал Сент-Джон, удивив Джессу законченной фразой и почти напугав ее яростным тоном.
Она открыла рот, чтобы заговорить, но вовремя спохватилась, осознав, что собирается назвать его настоящим именем. Потому что перед ней был мальчик, которого истязал Элберт Олден. И когда он добавил три слова, они прозвучали так, словно перенесенные им муки закончились лишь вчера.
– Я уничтожу его.
Глава 10
Сент-Джон видел полдюжины людей, собравшихся у аптеки за несколько домов от «Хиллс». Благодаря своему росту Элберт Олден возвышался над ними. Он обменивался рукопожатиями, широко улыбался, хлопал мужчин по плечам и поглаживал руки женщин.
Осознав, что сделал несколько шагов к группе, Сент-Джон остановился, затем двинулся дальше, сосредоточив взгляд на цели. Два человека отошли в сторону, затем третий помахал рукой, когда Сент-Джон остановился в шести футах от Олдена – впервые так близко после прибытия в город.
Он наблюдал за хорошо отрепетированными движениями и лощеным добродушным фасадом, борясь с воспоминаниями, которые это лицо обрушило на него. Оно преследовало его до тех пор, пока он не воздвиг в своем уме стену, не проницаемую для этого человека и всего, что он олицетворял.
По крайней мере, Сент-Джон считал ее непроницаемой, покуда не вернулся сюда.
Элберт Олден резко поднял взгляд, словно хищник, почуявший угрозу. Его глаза устремились на Сент-Джона. Какой-то момент он изучал его, потом, вероятно поняв, что Сент-Джон не является жителем Сидара и, следовательно, бесполезен для него, перенес внимание на потенциальных избирателей.
Сент-Джон с удовлетворением отвернулся. Он невольно задержал дыхание, впервые посмотрев отцу в глаза, и шумно выдохнул, не заметив ни малейших признаков узнавания в проницательном, оценивающем взгляде.
Но эти признаки должны появиться. Когда-нибудь. Вскоре. Сент-Джон позаботится об этом, прежде чем все будет кончено.
Он это заслужил.
– Большинство в этом городе считает, что Олден поступил чертовски благородно, усыновив Тайлера. – Джесса бросила ручку на стол, в ее голосе звучало отвращение. – Когда я думаю о том, что приходится выносить этому мальчику…
Она не договорила. Сент-Джон перестал бродить по ее маленькому офису. Ему не хотелось говорить об этом, но он понимал, что этого не избежать.