София встала и оправила юбку.
— Эта фабрика закрывается. Прошу выплатить всем сотрудникам месячное жалованье.
Нино налил щедрую порцию водки и протянул стакан Софии.
— Без этой мастерской с потогонной системой тебе ни за что не выжить. Твои магазины годами работали в убыток. Если решишь продолжать дело, имей в виду, что Сильвио — неплохой мужик, очень работящий. Ты бы подумала о девочках — они останутся без работы, так же как и сотни мелких дилеров…
— Ну почему, почему ты никогда ничего мне не рассказывал?
Взгляд Нино стал колючим.
— Наверное, дорожил собственной жизнью.
София отхлебнула из стакана, неразбавленная водка обожгла горло.
— А сейчас…
Он пожал плечами:
— Сейчас ситуация изменилась. Если захочешь продать дело, полагаю, ты без труда найдешь покупателей, но я ухожу, София. Думаешь, я хочу растрачивать свой талант на дешевое дерьмо, которое шьют внизу?
София осушила стакан и налила себе еще.
— А как же модели, которые мы разрабатывали вместе?
— Вместе? — Нино скривился. — Радость моя, выбирать ткань — это еще не значит разрабатывать модель. Посмотри правде в глаза: много лет тебе просто позволяли играть в бизнес. Может, пора повзрослеть? Я забираю свои модели и сматываюсь. Если тебя это не устраивает, то…
— То что, Нино?
— София, со мной слишком долго обращались как с куском мяса. Ты не сможешь заставить меня остаться. Если попытаешься мне помешать, я подкину газетчикам историю про твою фабрику для шлюх. И вскоре от тебя разбегутся все клиенты — заметь, клиенты, которых привлек я, — хотя сомневаюсь, что они и так уже не потеряли интерес к твоей фирме после того, как узнали из газет, что…
— Что? Договаривай, Нино. После того как узнали, что вся моя семья была убита?
Он вздохнул:
— Это твои слова, не мои. Послушай, давай подведем черту. Я был тут как в ловушке, теперь хочу вырваться на свободу. Неужели это так плохо с моей стороны?
— Я не могу сделать ничего, чтобы тебя удержать.
Неожиданно Нино встал, поняв, что она говорит правду.
— Ценю твою доброту. Пойми, это мой шанс на удачу, я буду выпускать одежду под собственной маркой. София, ты хоть осознаешь, что я даже не смогу никому сказать, что работал на тебя? Я собираюсь уехать в Штаты, и если станет известно, что я работал на Лучано, мне в жизни не получить американской визы. Сама знаешь, твоя фамилия мельтешит во всех газетах…
— Уходи.
Нино не заставил просить себя дважды. София слышала за стенами кабинета его голос, он смеялся и шутил с Селестой, потом стало непривычно тихо. София черкнула короткую записку и позвонила по внутреннему телефону Селесте, чтобы та зашла в кабинет.
— Пожалуйста, напечатай этот текст и повесь на доску объявлений.
Селеста повесила объявление, и вокруг него тут же собрались девушки. София предупреждала работников, что через месяц они все будут уволены и получат жалованье за шесть недель. Это. было щедро с ее стороны, но некоторые портнихи работали с ней и Нино с первого дня.
Позже София выяснила, что Нино Фабио снял с их общего счета все деньги. Он также забрал с собой тюки шелка и весь запас уже готовых вечерних платьев, которые должны были продаваться через бутики. Пытаясь оценить, что у нее осталось и что ей потребуется, чтобы продолжить работу, София обнаружила, что Нино вывез и обширные запасы готовой одежды из самих бутиков, поэтому ей придется предупредить о предстоящем увольнении и всех продавцов. Чтобы расплатиться с работниками, София списывала деньги со своего личного счета, уверенная, что банк выдаст наличные. Она наивно продолжала выписывать чеки, не догадываясь, что у нее уже не осталось средств на их покрытие.
В конце концов ее банкиры встревожились и потребовали немедленной встречи. Оказалось, что София не может предложить в качестве обеспечения даже свою квартиру, поэтому она вручила банку ключи от гаража Константино. Этот гараж с парком машин являлся частью недвижимости, принадлежавшей Константино. Через две недели перерасход средств составил два миллиона лир, а чеки все продолжали поступать. Софию предупредили, что ей грозит банкротство, ее банкиров тревожили также непонятные разночтения в ее деловых счетах. Софии было предложено незамедлительно переговорить с судебными исполнителями о недвижимости ее покойного мужа.
София не раз пыталась связаться с Грациеллой, но когда это не удалось, в глубине души она была даже рада, что не придется обсуждать со свекровью финансовое положение. Она надеялась, что счета Константино скоро будут разморожены и проблема решится сама собой. Сейчас София думала прежде всего о том, чтобы найти сына. Она собиралась вылететь из Рима на Сицилию, а оттуда поездом доехать до Чефалу.
Адина принесла лимонад, ее руки все еще дрожали от пережитого потрясения. Грациелла же сидела совершенно спокойная, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. Они зашли в придорожное кафе, дожидаясь, пока починят «мерседес». До Монделло оставалось ехать совсем немного, но они застряли и прождали уже два часа. Через дорогу было видно «мерседес», из-под которого торчали ноги механика, и даже отсюда можно было разглядеть три большие вмятины. Нет, они пострадали не в трех авариях, а всего в одной, но довольно сложной, когда Грациелла налетела и на дерево, и на дорожную тумбу.
Адина вздохнула. Ей не хотелось даже думать о том, чтобы ехать дальше в машине, которую ведет ее хозяйка. Грациелле редко удавалось переключить вторую передачу, и «мерседес» двигался вперед короткими неравномерными рывками на манер лягушачьих прыжков. Они удалились от Палермо всего лишь миль на восемь, однако путешествие заняло все утро.
— Адина, ты знаешь этот отель «Маджестик»?
— Нет, синьора, я не была в Монделло с детства. Из родственников у меня там только кузен и сводная сестра. Говорят, сейчас город стал популярным курортом, не то что во времена моего детства. Тогда это был даже не город, а рыбацкий поселок, но пляж…
— Я знаю, знаю. Когда дети были маленькие, мы возили их в Монделло. Пойди разузнай у кого-нибудь, где находится «Маджестик».
Адина перешла через дорогу и заговорила с механиком. Разговор получился долгим, но в конце концов механик вернулся к работе, а Адина — к Грациелле.
— Он знает моего кузена, — сказала Адина, садясь за стол и пододвигая стул поближе. — А еще он знаком с Антонио Баранцой, сыном того человека, который вам нужен. Говорят, семья Баранцы не любит гостей, старик редко выходит. Может, стоит сначала встретиться с моим кузеном?
— Как хочешь. Долго еще ждать машины?
— Не очень, у нас пробит карбюратор. Я узнала, куда ехать, отель «Маджестик» стоит на площади, недалеко от того места, где живет мой кузен, так что мы найдем его без труда.
Спустя час «мерседес», двигаясь все так же, рывками, пересек площадь, чем рассмешил стариков, сидевших в тени с кружками пива. Адина, которая сказала, что никого в городе не знает, едва ли не поминутно высовывалась из окна, здороваясь с очередным старым знакомым. Грациелле показалось, что она знает весь город. Памятуя, что улочки в Монделло слишком узки для «мерседеса», Адина предложила хозяйке припарковать машину на площади, а сама отправилась к кузену. Адина пообещала быстренько поговорить с ним и тут же вернуться. Глядя ей вслед, Грациелла покачала головой. Не успела служанка пройти и десяти шагов, как снова с кем-то поздоровалась.
— Эй, Джорджио, добрый день, как поживаешь?
Адина разговаривала чуть ли не с каждым встречным, поэтому вернулась не раньше чем через полчаса. К тому времени Грациелла кипела от гнева, однако Адина не обратила на это внимания. Она казалась очень взволнованной, и, пока они шли через площадь, а потом по узенькой боковой улочке, она размахивала руками сильнее обычного.
— Синьора, «Маджестик» — это кафе, но там еще и сдают комнаты. У них есть несколько столиков и небольшой бар, в который заходят в основном постояльцы. Туристов мало. — Адина понизила голос и продолжала заговорщическим шепотом: — Они не разрешат вам повидаться со стариком, его сын всем говорит, что старый Баранца выжил из ума. Но мой кузен знаком с женщиной, которая работает у них на кухне, иногда она выкатывает старика в инвалидной коляске на прогулку. Обычно она возит его в сторону порта. Там поблизости есть маленький бар со столиками на открытом воздухе, сегодня она отвезет старика туда, и, если вы подождете здесь, мы с ней…
— Ты знакома с этой женщиной?
— Да, синьора, мы вместе ходили в школу. Этой частью города управляет семья Карбони, сестра моего кузена служит у Алессандрини Карбони. Сын Баранцы тоже работает на Карбони.
— Хорошо, Адина, я подожду, только не слишком долго.
На Дженнаро Баранце была соломенная шляпа, правая часть которой выглядела так, как будто ее грызла собака. На его мясистом носу сидели нелепые женские очки с розовыми стеклами. Сам старик, ссутулившийся в инвалидном кресле, был так тощ, что казался высохшим. Женщина, толкавшая инвалидную коляску, помахала Адине, та поспешила ей навстречу. Женщины поговорили, толкая кресло в ту сторону, где сидела Грациелла. Подъехав к Грациелле, они поставили кресло в тени.
В первый момент Грациелла растерялась, не зная, с чего начать. Глядя на трясущегося старика в жеваной соломенной шляпе, она начала подозревать, что зря теряет время. И тут она услышала его слабый голос:
— Примите мои соболезнования, синьора, я оплакиваю вашу семью.
— Вы знаете, кто я? — прошептала Грациелла.
— Да, синьора, знаю. Мы с вами много раз встречались, я тогда был совсем молодым.
— Простите, но я не помню.
Старик пожал плечами. Одна рука у него была искалечена, пальцы другой теребили вязаную шаль, которой были накрыты его колени.
— Мой сын говорит всем, что я сошел с ума, но я ничего не забываю. Разве только то, что нужно забыть.
— Вы знали моего сына Майкла? — спросила Грациелла.
— Да, синьора, очень хорошо знал. Он научил меня читать и писать. Мы провели вместе с ним в горах шесть месяцев. Я любил вашего сына, он был… — Старик дотронулся здоровой рукой до груди на уровне сердца. — У него было ангельское сердце.