Геном человека не похож на схему с четкими инструкциями и написан таким образом, что его до сих пор не прочитали до конца. Мы знаем, что около трех миллиардов нуклеотидов – аденин (А), цитозин (Ц), гуанин (Г), тимин (Т) – собраны вместе, подобно жемчужинам, в ожерелье ДНК, которое кодирует как гены, необходимые для жизни, так и другие, более обыденные. В геноме человека можно найти огромный объем информации: и нужно ли кому-то изо дня в день непременно пользоваться дезодорантом (это закодировано в гене ABCC11), и какой вкус ощущается у кинзы – мыла или «восхитительно!» (а это кодируется вариантами гена OR6A2).
Мы постоянно используем набор генов из нашего генома, чтобы соответствовать вызовам различных ситуаций. А клетки нашего организма пользуются одними генами больше, чем другими, – в зависимости от требований момента. Только благодаря тому, что мы генетически откликались на постоянные изменения и запросы жизни, нам – как виду – и удалось продержаться так долго. Наличие не одной, а двух Х-хромосом позволяет женщинам иметь больше генетических инструкций, с помощью которых они могут «подходить к жизни» более творчески.
Мне пришлось много размышлять о выборе, который мы делаем в жизни, и о том, как наши гены реагируют на происходящие изменения, после моей встречи с Полом. Его история стала для меня примером того, как наследуемые нами половые хромосомы могут формировать параметры доступного нам выбора.
Y-хромосому начали считать причиной неподобающего поведения мужчин еще в далекие 1960-е. И, что характерно, мы не можем счесть абсолютно неверными все суждения, лежавшие в основе проведенных исследований и напрямую связывавшие насилие с наличием Y-хромосомы.
Повышенный уровень андрогенов, таких как тестостерон (которым обладают мужчины в результате наличия Y-хромосомы), несомненно, играет здесь некоторую роль. Но дело не только в бремени наследования самой Y-хромосомы. Обладая более высоким содержанием андрогенов, мужчины попросту не имеют таких же генетических возможностей, как женщины.
Судя по всему, Пол был очень успешен в профессиональном плане. Когда мы с ним познакомились, он уже преодолел пятидесятилетний возрастной рубеж и сколотил небольшое состояние, удачно инвестируя деньги своих клиентов. Пол даже помог им справиться с последствиями мировых финансовых кризисов и не разориться.
Инвестиционной фирме, которую он вместе с двумя своими ближайшими друзьями основал спустя всего несколько лет после окончания бизнес-школы, иногда приходилось и отказывать потенциальным клиентам – так велико было количество желающих с нею сотрудничать. У Пола были любимая жена и двое детей-подростков, а в свободное время он помогал благотворительным организациям, нуждавшимся в финансовом руководстве.
Я летел в Нью-Йорк после долгого пребывания за границей, где занимался различными исследованиями. Настроение у меня было приподнятое: всегда приятно вернуться домой после нескольких недель отсутствия. Как только мой самолет приземлился, я включил телефон и сразу увидел два срочных сообщения из офиса Пола. Его помощник спрашивал, не могу ли я встретиться с Полом во время раннего завтрака. Пол хотел обсудить со мной какое-то конфиденциальное генетическое тестирование, которое он недавно прошел.
Повидаться с ним сразу я не смог, но кое о чем мы все же потолковали. А через несколько дней Пол вручил мне толстый конверт из манильской бумаги. Пролистав стопку страниц, я понял, почему Пол так хотел обсудить со мной свое генетическое тестирование.
Оно было анонимным, а провела его некая лаборатория генетических исследований, которой Пол, разумеется, щедро заплатил. Судя по всему, попросить моего совета Пол захотел из-за нескольких строк, выделенных желтым цветом.
Подняв глаза от документов, я заметил, что вид у моего пациента невеселый.
– Так что вы думаете, док? – спросил Пол. Ему явно не терпелось во всем разобраться. Судя по результатам тестирования, он унаследовал редкую версию гена под названием МАОА. И все бы ничего, если бы не одно обстоятельство, из-за которого ему и понадобилась моя консультация: изменение, унаследованное им в гене МАОА, было отмечено как вариант с неизвестным значением (VUS). На жаргоне генетиков так обозначается результат тестирования, который может быть или чем-то, или абсолютно ничем.
Варианты неизвестного значения – яркий пример того, насколько далеки мы от понимания последствий, к которым приводят унаследованные нами гены. Этот VUS у Пола был результатом абсолютно неведомого изменения в гене MAOA, и потому никто в компании, которая анализировала результаты тестирования, не знал, что сказать клиенту.
Нам известно, что ген МАОА кодирует фермент под названием моноаминоксидаза А. Этот фермент расщепляет и перерабатывает нейротрансмиттеры, например, серотонин, и – в меньшей степени – норадреналин и дофамин. Когда ген МАОА работает, вы этого попросту не замечаете (то же можно сказать о большинстве генов в человеческом геноме). Но вот когда он не работает, то все может быстро – и совершенно внезапно – выйти из-под контроля.
Именно это обнаружил и обнародовал в 1993 году голландский генетик доктор Хан Г. Бруннер. Его внимание привлекла одна семья, где несколько родственников мужского пола совершали крайне жестокие поступки и проявляли импульсивную агрессию. Никто не мог точно объяснить, почему все эти люди вели себя настолько жестоко. Кроме того, у них, по-видимому, имелись некоторые когнитивные нарушения и задержка умственного развития.
Бруннер выяснил, что у всех мужчин наблюдалась одна и та же мутация в гене МАОА. Эта точечная мутация представляла собой замену одного-единственного нуклеотида (или «буквы») в нашем геномном коде длиной в три миллиарда букв. Но ее оказалось достаточно, чтобы вызвать полное отстутствие продукта гена МАОА, а следовательно, и все отклонения в поведении этих мужчин. С тех пор, как Бруннер сообщил о своем открытии, миновало несколько десятилетий, и за это время исследователям удалось вывести генно-инженерных мышей без гена МАОА. Так вот: обнаружилось, что те стали более агрессивными. И пациенты, впервые описанные Бруннером, и подопытные мыши предоставили ученым много доказательств того, насколько важное влияние может оказывать этот ген на поведение.
У большинства людей ген МАОА функционирует. Существуют два распространенных варианта этого гена, которые наследует большинство из нас: низкоактивный и высокоактивный (обозначаются MAOA-L и MAOA-H соответственно). Из этих двух вариантов гораздо более распространен высокоактивный. Считается, что продукт низкоактивной версии гена МАОА действует медленно, а это означает, что нейротрансмиттеры, такие как серотонин, не перерабатываются настолько же быстро, как это происходит в случае высокоактивного варианта.
Некорректно названный в 1990-е годы «геном воина», МАОА-L, или низкоактивный вариант, действительно несколько неоднозначен, если рассматривать его с точки зрения генетики и социума в целом. Некоторые ученые полагают, что он делает человека более склонным к антисоциальному поведению и преступному насилию. Исследования на людях выявили связь между низкоактивным вариантом гена MAOA-L и частыми актами агрессии – особенно у тех, кто испытал на себе жестокое обращение, например, в детском возрасте.
Поскольку ген МАОА находится на Х-хромосоме, генетические мужчины наследуют только одну его копию, в то время как женщины – две. Это означает, что мужчины, унаследовавшие версию МАОА-L, могут реагировать на отрицательные эмоции более экстремальным образом, чем женщины, поскольку у них нет второй копии, которая модулировала бы его эффекты.
Пол начал искать информацию о гене МАОА и наткнулся на статью, в которой упоминались пациенты Бруннера. Обращение Пола за дополнительной информацией в исследовательскую лабораторию, которая проводила генетическое тестирование, ничего не дало, и он растерялся. Вдобавок Пол прочитал статью, в которой ген МАОА описывался как «психоген», и, разумеется, обеспокоился своей генетикой.
Хотя его поведение было далеко не таким экстремальным, как у пациентов, описанных Бруннером, Пол рассказал, что ему тоже приходилось бороться с тем, что он называл «взрывной яростью».
Прежде он всегда умел справляться с, так сказать, «халковой стороной» своей личности. «Мне очень помогала моя жена. Честно говоря, я боюсь даже представить, что натворил бы в некоторых ситуациях, не будь ее рядом», – сказал он мне. У него действительно произошел целый ряд неконтролируемых вспышек гнева – чаще всего тогда, когда он чувствовал себя в чем-то ущемленным. И не было похоже, что дело идет на лад.
Он признался, что в последнее время его проблемы с гневом усугубились – возможно, из-за того, что деловые партнеры заговорили о расширении бизнеса. Пол хотел выяснить, не связано ли то, что ему так трудно держать себя в руках, с его генами.
Он спросил, не думаю ли я, что он унаследовал синдром Бруннера. Поразмыслив, я ответил:
– Да нет, вряд ли… вы же отлично учились и добились очень многого в профессиональном плане, а те, кто страдает синдромом Бруннера, часто демонстрируют тот или иной тип когнитивных нарушений и эпизоды экстремального поведения.
– Но значит ли это, что с моим унаследованным геном МАОА не все в порядке? Он же вроде как не работает должным образом? – уточнил Пол.
Я порекомендовал ему прогнать результаты генетического теста через некоторые прогностические алгоритмы. Его генетические показатели предоставляли недостаточно информации, вот я и подумал, что это может помочь. Еще я предложил поискать описание его VUS в недавних научных публикациях. Если бы такие сведения нашлись, то мы бы смогли разобраться в значимости этого неизвестного генетического изменения. Ну, и были также некоторые дополнительные лабораторные тесты, которые, как мне думалось, он мог бы пройти.