Хельсинки». «Мир мумии-троллей». «Silja Line». И еще одну брошюру, которая просто и незамысловато называется «Финляндия». Запихиваю всю эту информацию в мешок и направляюсь в сторону предполагаемого выхода, но попадаю не туда. Я заблудился в дебрях стендов и стран и никак не могу выбраться из чащобы, я встречаю людей из всех частей света и норвежцев, повсюду норвежцы, и азиаты, и инуиты, индейцы и негры; «негры» теперь нельзя говорить, сам знаю, я об этом читал; столько всего приходится помнить, столько всяких «нужно» и «нельзя»; ну а как же тогда надо говорить, когда хочешь сказать про негра, а назвать его этим словом нельзя? По-моему, «негр» звучит хорошо, в этом нет ничего плохого, я не против того, чтобы дружить с неграми, но у меня таких друзей, у меня вообще почти нет друзей, и я сам задаюсь вопросом, почему так получилось, блуждая по «Миру туризма» среди сплошных путешествий, а путешествия — это возможности, ведь кто же знает заранее, что может случиться, если ты поддашься на уговоры и отправишься в Альпы или в Монголию? Ответ гласит — все, что угодно. Все может случиться, и этого-то мы и хотим: чтобы все пути — открыты, чтобы все могло случиться, люди стремятся к текучему, хотят незнамо чего. Я не таков; как видно, я создан иначе; вероятно, и во мне сидит что-то, что желает воды, изменений, — не знаю, я много чего не знаю. А тут вдруг какой-то швед принимается зазывать меня в Бранес покататься на лыжах. Чистый абсурд! Я живу в Норвегии, в стране, которая занимает абсолютное первенство в том, что касается условий для занятий лыжным спортом. У нас есть и леса, и высокие горы, и снег — уж снега у нас хоть завались! — так что с какой стати я поеду в какой-то там Бранес? Швед говорит мне, что Бранес и Вермланд отвечают всем возможным запросам, но это невольно наводит на мысль, что дела там идут далеко не блестяще, иначе зачем бы им участвовать в этой ярмарке? Если в Бранесе было так уж замечательно, Бранес давно уже кишел бы норвежцами, однако во мне говорит раздражение, я выбит из колеи, в последние дни на меня столько всего навалилось: пропала машина, потом еще эта Финляндия, о которой я почти ничего не знаю, а тут еще я заблудился среди скопища этих стран и народов, в многотысячной толкучке; у меня расшалились нервы, в особенности о себе дают знать живот и горло, и коленки подрагивают и как бы слегка подгибаются, словно во время качки; в конце концов я говорю шведу, что приеду как-нибудь в Бранес, я пожимаю ему руку и даю торжественное обещание, что приеду туда при первой возможности; и тут он обрадовался, по-настоящему обрадовался; обрадовался и давай меня благодарить; так бывает обычно, когда человек получает наглядное подтверждение, что он молодец и не зря старался, по себе знаю. Надо присесть.
Сажусь на стул возле бразильского стенда. Дышу глубоко, всеми ребрами, чтобы собраться, но добиваюсь противоположного эффекта. Мне начинает казаться, что все на меня смотрят, все пришли только для того, чтобы посмотреть на меня, я вся ярмарка устроена Раи меня, что я тут главный герой, она рассказывает обо мне и о моей жизни, вокруг меня все вращается, и всюду расставлены сотни стендов, посвященных различным аспектам моей жизни: моей работе, моему питанию, работе моего мозга, моей одежде, моему автомобилю и моим влюбленностям, минувшим без следа, моим снам и моему отношению к воде и переменам, и народ валит на выставку толпой, чтобы хорошенько усвоить все, что обо мне известно, и обо мне читают лекции, с использованием всех разновидностей СМИ: брошюр и плакатов, — словом, сплошное инфо обо мне. Тысячи людей идут и идут. И транспорт уже не справляется, и городская железная дорога открывает запасные выходы на центральном вокзале, поезда подъезжают один за другим, и никогда еще не было такой посещаемой ярмарки, по крайней мере за все послевоенное время. А ведь неплохо звучит! Очень даже звучит: самая посещаемая ярмарка за весь послевоенный период! Интерес к ней огромен, газеты в полной растерянности: кто бы мог подумать? Ярмарка, посвященная брошюрописателю! Эта мысль невыносима, я задыхаюсь, и тут вдруг сверху падают кислородные маски, а в среднем проходе появляется светящаяся полоса, и я, вопреки всему, что было сказано при отправлении, забираю свой ручной багаж — забираю вместо того, чтобы, как полагается согласно всем правилам, оставить (ведь мне нужна собранная информация — информация о Финляндии), — и, забросив за плечи рюкзак, плетусь к ближайшему запасному выходу и выбираюсь на улицу; я успел в последний момент; едва я вышел, вся ярмарка взрывается у меня за спиной, взлетает на воздух со всеми ее брошюрами, и странами, и путешествиями — просто оттого, что слишком уж много возможностей было собрано там под одной крышей, крыша не могла выдержать такого чудовищного давления и взрыв был неизбежен, теперь она горит, пожар заливают водой, а мы все уже знаем, что такое вода. Куда ни сунься, нигде нет покоя.
Аванс мой все еще не переведен на мой счет, я сижу и разглядываю билетик экспресс-лотереи. Можно бы поскоблить его ножиком, подумал я, но еще не решил, хочу ли я это сделать. Мне не нужно крупного выигрыш; слишком большая сумма, размышляю я, это одно беспокойство, перемены; лотерейный билет, похоже, начинает меня раздражать, потому что заключает в себе возможность, к которой я не хочу быть причастным, и все-таки я не могу заставить себя выбросить эту бумажку. Так уж меня воспитали, что нельзя сорить деньгами, деньги и еду не принято разбрасывать, поэтому я откладываю в сторону билет и берусь за брошюры о Финляндии. Брошюры довольно плохонькие. По-моему, авторы не слишком серьезно отнеслись к своей задаче. Они поверхностно рассказывают о каких-то частностях, упуская картину в целом. Впечатление общих слов и избитых штампов. «Танцуйте всю дорогу в Або» — сказано в брошюре о Silja Line, «Совершите путешествие в другой мир» или «Побалуй себя туристской поездкой на теплоходе». А брошюра с незамысловатым названием «Финляндия» толкует о «царстве цвета» и «свободе выбора». Неубедительно! Разумеется, в Финляндии у тебя будет свобода выбора. Ты сам можешь выбирать, погулять ли в лесу или пойти купаться в озере. А то как же! И «веселым отдыхом для всей семьи» нынче никого не заманишь. Этого раньше было достаточно, а теперь люди привередливее, им подавай точную информацию в сочетании с объективной интонацией того или иного рассказчика, которая своей новизной и неожиданностью позволит им забыть о том, что они читают просто брошюру. В этом деле я такой мастер, что немногие могут со мной сравниться. У меня есть шанс стать основоположником новой школы. Наверное, будь у меня больше друзей и контактов, я бы и стал основоположником. так мне кажется. Возможно, я ошибаюсь. «Веселый отдых для всей семьи»! Это трогательно в своей наивности. Какая там семья! В наше время почти не осталось семей в традиционном понимании. В наши дни семья состоять из двух и более гомосексуальных личностей с приемными или рожденными в результате искусственного оплодотворения детьми или из супругов с таким сложным прошлым, что у их детей оказывается несколько отцов и матерей, и детки считают, что так и надо — иначе просто не бывает. Об этом должен постоянно помнить автор, когда он пишет брошюру, а то сядешь в такую лужу, что и не выберешься; различия в структуре семьи определяют выбор той или иной коммуникативной установки, да и что значит «веселый отдых» в наше время? Может быть, это вообще потеряло какой бы то ни было смысл? все это надо учитывать, принимаясь за такое дело, как создание идеальной брошюры о Финляндии, брошюры — матери всех брошюр, которую люди должны не просто пролистать в автобусе, а прочитать в кресле, чтобы потом поставить ее на полку рядом с классиками, рядом с Гамсуном и Толстым, а то и вовсе рядом с Сервантесом или, представьте себе, рядом с Данте. С чего же мне начать? Я говорю себе, что надо начинать сегодня же, прямо сейчас, я должен придумать начало, откладывать некуда, Финляндия — вот она, она развивается и растет, как все страны и все народы, и я должен уловить это развитие, обрисовать его так, чтобы у читателей захватило дух, чтобы они всему поверили и бросились бы заказывать билеты для себя и всей семьи, чтобы им не терпелось поскорее попасть в Финляндию, а начало — это всегда самое трудное, труднее всего написать первое предложение, задать тон, заинтересовать читателя. Загадочная Финляндия. Пожалуй, что-то в этом есть или нет? Может быть, отсюда идти? От окутанной мифом Финляндии, чья тайна на протяжении многих поколений притягивала норвежцев, которые сознательно и бессознательно испытывали на себе ее действие. Финляндия постоянно присутствовала в глубине наших мыслей, хотим мы того или не хотим. Так в чем же заключается тайна Финляндии, которая не дает нам покоя? Вот увлекательное вступление.
Начнем с музыки, так я написал, перечел написанное и увидел, что это хорошо. итак, музыка. Загадки страны всегда можно разгадывать, разобравшись в ее музыке. Утверждение смелое, но, к счастью, трудно поддающееся опровержению. Надо пойти в библиотеку, и, как назло, нету денег! Мне необходима карта Финляндии и парочка дисков Сибелиуса, может быть, еще что-нибудь, все равно я спишу это потом при подаче декларации, точно так же, как сторожа на автомобильной стоянке списывают расходы на обувь — списал, и вся недолга, а то как бы вы думали! но раз денег нет, то ничего и не купишь. Перед тем как идти, позвоню-ка я в Норвежское радиовещание, в редакцию классической музыки, и попрошу их сыграть что-нибудь из Сибелиуса, что-нибудь очень-очень репрезентативное; они небось знают, что надо выбрать, это же их специальность, у них все мысли только этим и заняты, как у меня брошюрами. Сибелиус наверняка краеугольный камень для редакции классической музыки, рассуждаю я мысленно. Сибелиуса они готовы играть без конца. Без конца и без края.
Я надеваю темные очки и широкий шарф, чтобы в библиотеке меня не узнали, а то поднимут шум, что я книги не сдал и штраф не заплатил; библиотекари — очень несговорчивая публика; ни за что бы, кажется, не подумал, но между тем это так, библиотекари бьются насмерть, пока не прольется кровь; всю жизнь проводя среди книг, они соскучились по настоящему и поэтому жаждут крови; я не против, но только пусть это будет не моя кровь, а сегодня они как раз нацелятся на меня, потому что я собираюсь украсть компакт-диск, сделаю вид, будто хочу его здесь прослушать, а сам украду,