Блэкетт снова взглянул на ее бедра, но она уже скрестила ноги. Он встал.
– Мне нужно выпить. Пожалуй, нам лучше отложить сегодняшний сеанс, я не в лучшей форме.
Она шагнула к нему, легко коснулась прохладной ладонью его обнаженной и покрасневшей на солнце руки.
– Ты все еще убежден, что Луна исчезла с неба, Роберт? Все еще утверждаешь, что все люди отправились на Венеру?
– Не все, – отрезал он и убрал ее ладонь. Затем показал на целую улицу темных домов. С дерева доносились трели пересмешника, но не гудели воздуходувки для уборки листьев, не проезжали мимо подростки в грохочущих рэпом спортивных машинах, не пахло дымком или подгоревшим стейком от жаровен барбекю, а в занавешенных окнах не мерцали отсветы телеэкранов. Он отыскал в кармане ключ, подошел к двери, но не стал ее приглашать.
– Увидимся завтра, Клэр.
– Доброй ночи, Роберт. Надеюсь, тебе станет лучше. – Психиатр спустилась по ступенькам легкой, почти детской подпрыгивающей походкой, на миг задержалась в конце дорожки и подняла руку, то ли прощаясь, то ли предупреждая. – Хочу дать совет, Роберт. В астрономическом альманахе значится, что сегодня полнолуние. Восход Луны – чуть позже восьми часов. Ты сможешь ясно увидеть ее из своего сада на заднем дворе через несколько минут, когда она поднимется над деревьями.
Он посмотрел, как ее силуэт скрывается за разросшейся и неухоженной растительностью, окаймляющей бывшее жилище богача. Покачав головой, он вошел в дом. За прошедшие после кражи Луны месяцы Клэр возвела онтологическое отрицание в центральный принцип ее картины мира, в Weltbild. Женщина, считающая себя его терапевтом, была безнадежно безумна.
6
После сборного ужина из консервированных артишоков, ломтиков ананаса, отварного молодого картофеля, маринованного угря и довольно сухих солоноватых пшеничных крекеров, запитых калифорнийским шабли из холодильника, Блэкетт переоделся в чуть более формальную одежду для еженедельного визита к Кафеле Массри. Этот тучный библиофил жил в трех улицах от него, в доме баптистского приходского священника напротив региональной библиотеки. Время от времени, отправляясь пополнить свои запасы, Блэкетт обшаривал доступные продуктовые магазины в поисках провизии, которую он оставлял в пластиковых пакетах у ворот дома Массри, создавая для того повод выйти из дома хотя бы на пару минут. Этот человек целыми днями спал и редко выбирался из несвежей постели даже после заката, разбрасывая по голому полу опустошенные консервные банки и пластиковые бутылки. Насколько Блэкетт мог судить, Массри еще не дошел до того, чтобы мочиться прямо в грязное постельное белье, но его еженедельные визиты всегда начинались с опустошения нескольких кувшинов, которыми толстяк пользовался по ночам вместо горшков. Он споласкивал их под струйкой воды из кухонного крана и возвращал в спальню, а там собирал пустые банки и бутылки в мешки и выносил на заросший сорняками задний двор, где бродили или валялись в тенечке вездесущие паршивые коты.
Массри сидел, опираясь на три или четыре подушки.
– У меня появились. Новые мысли, Роберт. Онтология становится. Более податливой. – Он говорил отрывистыми последовательностями хриплых вздохов, как больной раком легких, потому что масса разбухшего тела безжалостно сдавливала готовые разорваться альвеолы. Пальцы Массри подергивались, словно касаясь невидимой клавиатуры, а глаза вновь и вновь обращались в сторону мертвого компьютера. Поймав непонимающий взгляд Блэкетта, он пожал плечами; одна из подушек выскользнула и упала. – Без моего любимого Интернета я. Охромел. Моя пре-е-елесть. – Его толстые губы изогнулись. Он порылся в складках одеяла, нашел работающий на батарейках инженерный калькулятор «Хьюлетт-Паккард». Пальцы нажали на клавиши, засветилась зеленая полоска дисплея. – К счастью. У меня все еще есть. Это. Моя. логарифмическая линейка.
Он разразился хриплым смехом, перешедшим в приступ мучительного кашля.
– Давай-ка я принесу тебе стакан воды, Массри.
Блэкетт принес полстакана воды – если принести больше, то библиофил прольет ее на просторную и грязную ночную рубашку. Вода помогла справиться с кашлем. Они посидели рядом, пока египтянин восстанавливал дыхание. Повинуясь командам пухлых пальцев, маленькие зеленые цифры непрерывно мелькали на экранчике, то появляясь, то исчезая наподобие боргезианского доказательства нестабильности реальности.
– Ты понимаешь. Что Венера. Вверх ногами?
– Они ее перевернули?
«Они» обозначало в их разговорах то самое существо, или силу, или космическую причуду природы, что перенесла две луны на орбиту вокруг второй планеты, украв их у Земли и Юпитера и мгновенно отправив к Венере. Во всяком случае, именно об этом голосили буйные интернет-кликуши по всей Земле, прежде чем большая часть человечества также была перенесена на обновленную планету. Конечно, Блэкетт не заметил, что планета перевернулась с ног на голову, но он пробыл на Венере менее пяти дней, прежде чем его против воли вернули в центральный Техас.
– Наоборот. Она всегда. Вращалась. Ретроградно. В обратную сторону. Северное или верхнее полушарие вращается. Против часовой стрелки. – Массри перевел дыхание, пошевелил распухшими, покрытыми пятнами руками. – Никто этого не замечал до конца прошлого. Столетия. Плотная атмосфера, сам понимаешь. И облака. Непроницаемые. Высокое альбедо. Теперь оно исчезло, конечно.
Может, теперь это уже вообще другая планета? Они уже обсуждали это. По мнению Блэкетта, какая бы сила ни сделала новую Венеру подходящим обиталищем для человечества, это случилось очень давно, в какой-то параллельной или альтернативной реальности. Книги, наваленные вокруг грязной кровати, подтверждали эту догадку. Миры простираются в бесконечность, и каждый из них слегка отличается от соседнего, расположенного в миллиарде других измерений. Он знал, что Земля еще во младенчестве столкнулась с протопланетой размером с Марс, и в результате легкая земная кора была выброшена на орбиту, где ее обломки после миллионов лет столкновений образовали Луну, ныне вращающуюся вокруг Венеры. Но если в какой-то другой призматической истории сама Венера пострадала от межпланетной бомбардировки подобного масштаба, из-за которой образовалась ее чудовищная, удушающая атмосфера из углекислого газа, забурлила магма и начались прежде неизвестные тектонические поднятия, то где тогда венерианская Луна? Может, ее тоже переместили в пока еще неизвестную альтернативную реальность? Блэкетт даже устал представлять эти метафизические ландшафты, уходящие в бесконечность, хотя они при этом словно смыкались вокруг него, образуя психическую нулевую точку удушающего отмирания.
Кафеле Массри застенчиво нарушил молчание.
– Роберт, я никогда прежде. Не спрашивал об этом.
Он помолчал, затягивая неловкую паузу. В соседней комнате тикали старинные часы.
– Хочу ли я туда вернуться? Да, Кафеле, хочу. Всем сердцем.
– Я это знаю. Нет. Как всё это. Выглядит?
В его словах чувствовалось нечто вроде страдания. Сам он не бывал на Венере, даже на мгновение. Возможно, как он однажды пошутил, для такого перемещения имелось ограничение по весу, а денег на дополнительный багаж на его счету не оказалось.
– Ты становишься забывчив, друг мой. Конечно, мы это обсуждали. Там огромные деревья с зелеными листьями, кристально чистый воздух, высоко в кронах деревьев летают странные яркие птицы, а огромный океан…
– Нет. – Массри помахал массивными руками. – Не это. Не образы из фантастического фильма. Не обижайся. Я имел в виду… Аффект. Тяжесть или легкость. На сердце. Восторг от. Пребывания там. Или. Не знаю. Ощущение недоразумения. Отчаяния?
Блэкетт встал.
– Клэр сказала, что у меня проблемы с аффектом. Более плоский, она сказала. Или «уменьшенный»? Типичное размахивание руками при диагностике. Если бы она практиковала столь же долго, сколь я…
– О, Роберт, я не подразумевал…
– Конечно, нет. – Он неловко склонился над телом лежащего старика, похлопал его по плечу. – Пойду приготовлю нам ужин. А потом ты расскажешь о своем новом открытии.
7
Высокие дождевые облака ползли по небу наподобие военного флота, но воздух оставался горячим и липким. Молнии потрескивали в отдалении, подбираясь в течение дня все ближе. Дождь пошел внезапно. Вода пропитывала пересохшую почву и промывала тротуары, а ветер сдувал пустые пластиковые бутылки и пакеты, наваливая их по обочинам дороги или прижимая к оградам или воротам, сваренным из заостренных металлических прутьев. Блэкетт наблюдал за дождем с крыльца, и порывы ветра бросали капли ему в лицо. В отдалении завыла и торопливо пробежала бродячая собака.
Он вспомнил, что на Венере с ее двумя лунами шторма были внезапными и сильными, а океанские приливы накатывались широкими полосами голубовато-зеленой воды, пенящимися наподобие гигантской переливающейся пивной кружки. Первые из тех, кто поселился на берегу, как ему рассказали, погибли, наблюдая за величием ганимедо-лунного затмения и игнорируя предупреждения астрономов. Солнце там было вдвое горячее и на треть шире. Венерианский весенний прилив, разогнанный двумя лунами и самим солнцем, вздыбил море и обрушил его на сушу.
Здесь, на Земле, нынешнее отсутствие Луны хотя бы в какой-то степени успокоило погоду. А из-за прекращения бесконечного потока частичек сажи, не до конца удаленных из газов миллиона фабричных труб и миллиардов очагов и костров в «третьем мире», дожди нынче стали более редкими. Он иногда раздумывал, не настало ли время перебраться в регион с более здоровым климатом. Но что, если переезд не позволит ему вернуться на Венеру? Сама мысль об этом заставляла мышцы челюстей болезненно напрягаться.
Около часа он наблюдал за тем, как далекие снижающиеся облака подсвечиваются снизу вспышками электричества, как они приближаются на несколько миль, как воздух раздирают грохочущие молнии. Прежде он отключил бы от сети компьютеры и другое уязвимое оборудование, не полагаясь на сомнительную надежность защиты от перепадов напряжения. Несколько лет назад во время одного шторма, когда Луна еще висела в небе, его спутниковая тарелка и декодер сгорели от ударившей неподалеку молнии. А на Венере, подумал он, человечеству еще долго придется ждать восстановления электроники. А сколько людей погибло из-за мгновенной утраты инфраструктуры – канализации, пищевой промышленности, антибиотиков, кондиционеров? Сколько людей покончило с собой, оказавшись без телевизора, музыки и книг, не в состоянии найти опору в мире, где надо заботиться о себе самим и работать совместно с соседями, волей-неволей оказавшимися рядом? Да, многих возвращали на какое-то время, и они успевали собрать нужные медикаменты, упаковать одежду, еду, контрацептивы, рулоны туалетной бумаги… Стоя на краю шторма, на элегантном крыльце своего присвоенного поместья, Блэкетт улыбнулся, вспомнив кучи бесполезных стереосистем, ноутбуков и плазменных телевизоров, которые он видел под огромными венерианскими деревьями. Люди так подвержены стереотипам, так неадаптивны. И до такой тупости, подумал он, их, несомненно, довел их чрезмерный