Мужчине удалось разогнаться прежде, чем машина-зверюга перевернулась и встала на четыре колеса. От площади отходили узкие улочки, слишком узкие для автомобиля. Он бежал, чувствуя, как внутри все похолодело, как до боли напряжены ноги.
Закинутый за спину арбалет больно бил, и Косонен попытался снять его через голову.
Чудище обогнало и преградило ему путь. Затем атаковало. Из раскаленной пасти двигателя, подобно клубку змей, вырвались щупальца.
Косонен возился, прилаживая болт, затем выстрелил. Стрела отскочила от лобового стекла, но этого оказалось достаточно, чтобы сбить существо с толку, и мужчина вовремя отпрыгнул в сторону. Он увернулся, больно ударился об асфальт с глухим звуком и откатился.
– Кто-нибудь! Помогите! Perkele, – выругался он, давая выход бессильной ярости.
Тяжело дыша, Косонен поднялся на ноги – зверь тоже медленно отъехал, ворча. Пахло горелой резиной вперемешку с озоном. «Может, мне удастся сразить его», – пришла в голову сумасшедшая мысль. Косонен раскинул руки – бежать он не собирался. «Последнее стихотворение…»
Что-то приземлилось прямо перед Косоненом, хлопая крыльями. Голубь. Мужчина и автозверь уставились на птицу. Раздалось гульканье, и голубь детонировал.
Взрыв ударил по барабанным перепонкам. Яркая белая вспышка – и мир на миг погрузился во тьму. Косонен оказался на земле: в ушах звенело, рюкзак больно врезался в спину. В десяти метрах, искореженный до неузнаваемости, полыхал автозверь.
Подле машины вышагивал еще один голубь и склевывал похожие на металл кусочки. Птица подняла голову и посмотрела на Косонена – в сапфировых глазах отражались языки пламени. Голубь взмыл в небо, оставив после себя небольшое белое пятно фекалий.
На главной торговой улице никого не было. Косонен передвигался осторожно на случай, если в округе прятались еще хищные автомобили: он держался узких аллей, шел поближе к подъездам. Между зданиями свет сетевого экрана тускнел, зато в окнах плясали странные огоньки.
Косонен вдруг понял, что умирает с голоду: он ничего не ел с полудня, а это путешествие и стычка с автозверем забрали у него силы. На углу улицы он нашел кафе, в котором, казалось, было безопасно. Косонен установил на стол походную плитку и вскипятил воды. С собой он смог взять лишь суповые консервы да сушеное мясо лося, но в животе громко урчало, не время было привередничать. От одного запаха еды Косонен забыл об осторожности.
– Здесь моя территория, – раздался голос. Косонен испугался, вскочил и схватился за арбалет.
В дверях стояла сгорбленная фигура, напоминавшая тролля и одетая в лохмотья. Лицо, обрамленное спутанными волосами и бородой, блестело от пота и грязи. Кожу с большими, словно оспины, порами покрывали крошечные сапфировые наросты. Косонен думал, что жизнь в лесной глуши сделала его невосприимчивым к вони, исходящей от человека, однако отвратительная смесь запаха пота и постоянно употребляемого спиртного вызвала у него приступ дурноты.
Незнакомец вошел и сел за стол напротив Косонена.
– Ладно, чего уж тут, – дружелюбно заявил он. – Нечасто ко мне захаживают в последнее время. Нужно вести себя по-соседски. Saatanа[93], что это у тебя? Неужто суп от «Blaband»[94]?
– Угощайтесь, – с осторожностью предложил Косонен.
Прежде ему доводилось встречать других оставшихся, но он старался с ними не пересекаться: у всех у них были свои причины не отправиться на небо.
– Благодарю. Вот так ведут себя добрые соседи. Кстати, меня зовут Пера. – Тролль протянул руку.
Косонен опасливо пожал ее – под кожей у Пера проступали странные острые штуки. Все равно что сжимать перчатку, наполненную битым стеклом.
– Косонен, – представился он. – Так ты здесь живешь?
– Нет, не здесь. Не в центре. Сюда я прихожу стащить что-нибудь у зданий. Но они стали уж больно умными и жадными. Даже банки супа не найдешь теперь. Вчера меня чуть не слопал универмаг «Стокманн». Непросто тут жить. – Пера покачал головой. – Но лучше, чем снаружи.
Глаза у Пера были хитрыми.
«Ты остаешься здесь по собственному желанию? Или сетевой экран больше не выпускает тебя?» – гадал Косонен.
Вслух же он спросил:
– Значит, ты не боишься чумных богов?
Он передал Пера банку с разогретым супом. Городской опустошил ее одним глотком, и к прочим его ароматам добавился запах минестроне.
– Нечего их теперь бояться. Они все мертвы.
Косонен удивленно посмотрел на Пера.
– Откуда ты знаешь?
– Мне сказали голуби.
– Голуби?
Пера аккуратно извлек что-то из кармана потрепанного плаща. Это оказалась птица. С сапфировым клювом и глазами, а еще полосками синего на перьях. Голубь захлопал крыльями, пытаясь высвободиться из хватки Пера.
– Мои приятели, – сказал тролль. – Думаю, ты с ними уже встречался.
– Да, – отвечал Косонен. – Это ведь ты послал того, который взорвал автозверя?
– Надо помогать соседям, не так ли? Но не стоит благодарности. Суп был хорош.
– И что они рассказали про чумных богов?
Пера ухмыльнулся, демонстрируя недостаток зубов.
– Когда богов заточили здесь, они стали сражаться. Видишь ли, им недоставало сил, чтобы выбраться. Кто-то должен был стать главным, как в «Горце». Порой голуби показывают мне картинки. Кровавое месиво. Взрывы. Наниты поедают людей. В конце концов никого не осталось, погибли все до единого. Теперь это моя площадка.
«Значит, Эса тоже умер. – Косонен удивился тому, насколько остро переживал утрату даже теперь. – Уж лучше так. – Он сглотнул. – Сперва стоит завершить работу. Не время сейчас оплакивать Эса. Вернусь домой, тогда можно будет подумать. Посвятить этому стихотворение. И рассказать Марье».
– Ладно, – сказал Косонен. – Я тоже кое за чем охочусь. Как думаешь, твои… приятели смогут это разыскать? Оно сверкает. Поможешь мне – я отдам тебе весь суп, который у меня есть. И лосятину. Позже могу принести еще. Устраивает тебя предложение?
– Голуби могут найти все что угодно, – заверил Пера, облизывая губы.
Повелитель голубей шагал по городскому лабиринту, словно это была его вотчина. Возле кружило облако птиц-химер. Временами одна садилась ему на плечо и касалась клювом уха, словно нашептывала что-то.
– Лучше поторопиться, – сказал Пера. – По ночам еще терпимо, но вот днем дома молодеют и начинают думать.
Косонен понятия не имел, где они находятся. С того времени, когда он был здесь последний раз – еще в далекие времена людей, – план города изменился. Он предполагал, что они находились недалеко от собора в старом городе, но наверняка утверждать бы не стал. Ходьба по изменившимся улицам напоминала шествие по сосудам гигантского зверя – извилистым, лабиринтоподобным. Некоторые здания словно были обернуты в черную пленку, струившуюся, будто нефть. Другие дома срослись вместе, превратившись в органическую структуру из кирпичей и бетона, – они перегораживали улицы, а земля вокруг них трескалась и вздымалась.
– Уже недалеко, – сказал Пера. – Они это видели. Говорят, сияет, словно фонарь из тыквы.
Пера захихикал.
Янтарный свет сетевого экрана становился ярче по мере того, как они продвигались. Температура росла, и Косонену пришлось снять старый похьянмский свитер.
Они прошли мимо офисного здания, превратившегося в спящее лицо и напоминавшее моаи с острова Пасхи, без намека на пол. В этой части города встречалось больше живых существ – звери с сапфировыми глазами, кошки с блестящей шерсткой, сидящие на подоконниках. Косонен заметил лису, переходившую через улицу: взглянув на мужчину, она юркнула в канализационный люк.
Затем спутники повернули за угол, где безлицый мужчина, одетый по моде десятилетней давности, танцевал в витрине магазина, и увидели собор.
Он разросся до размеров Гаргантюа – на его фоне окрестные здания казались лилипутами. Собор выглядел словно муравейник из темно-красного кирпича с шестиугольными дверями. Внутри кишела жизнь. Цепляясь сапфировыми когтями за стены, подобно глянцевым горгульям, висели кошки. В башнях кружили огромные стаи голубей. Через распахнутые массивные двери туда и обратно сновали крысы с голубыми хвостами – батальоны грызунов на задании. А еще повсюду летали насекомые – они образовывали плотное черное облако, похожее на дыхание, вырывавшееся из груди гиганта; воздух наполняло их монотонное жужжание.
– Черт подери, jumalauta, – вырвалось у Косонена. – Вот где оно упало, да?
– На самом деле нет. Просто я должен был привести тебя сюда, – отвечал Пера.
– Что?
– Прости, я соврал. Все было именно как в «Горце»: один остался в живых. И он хочет с тобой встретиться.
Огорошенный, Косонен уставился на Пера. Голуби садились на плечи и руки второго мужчины, превращаясь в серый колышущийся плащ. Острые когти впивались в лохмотья и кожу, хватали за волосы, крылья яростно били по воздуху. На глазах у Косонена Пера поднялся над землей.
– Ничего личного. Просто он предложил мне более выгодную сделку. Спасибо за суп! – прокричал он. Еще мгновение – и Пера превратился в черный обрывок ткани в небе.
Земля задрожала. Косонен упал на колени. Везде вдоль по улице зажглись глаза домов – окна засияли ярким зловещим светом.
Он попытался бежать. Но далеко уйти ему не удалось – пальцы города схватили его: голуби, насекомые – жужжащее облако накрыло мужчину. Дюжина крыс-химер впилась в его череп – Косонен чувствовал, как гудят моторчики их сердец. Что-то острое прокусило кость. Боль распространялась, словно пожар в лесу. Косонен закричал.
Заговорил город. Голос его был подобен грому, вместо слов – дрожание земли и вздохи домов. Медленный рокот слов, выжатых из камня.
«Отец», – молвил город.
Боль исчезла. Косонен услышал мягкий шум волн и почувствовал теплое прикосновение ветра на лице. Он открыл глаза.