Лукас не знал, что сказать. Только слегка пожал плечами.
Том нервничал, но был доволен собой. Он думал, что привлекает на свою сторону постоянного клиента.
– Уэйд был хорошим человеком, но считал, что все должны быть такими, как он.
Он решил, что напоследок стоит еще раз взглянуть на фотографию.
– «Итака Флайерз». Эти кроссовки нужны?
– Вроде бы да.
– Это новая модель, но он говорит, что они вам понравятся.
– Что ж, – сказал Лукас, – обычно этот парень не ошибался.
Вся группа, волоча ноги, двигается в сторону водозаборной колонки. Мастерс снимает с пояса за спиной маленькую бутылочку, делится голубым напитком с Сарой. Пит хватается за рычаг, с усилием качает несколько раз и пьет, за ним и другие – по очереди. Все устали, но не как бегуны, замученные пробегом. Они скорее похожи на посетителей бара перед самым его закрытием: лица у них сентиментальные, печальные и немного испуганные тем, что может случиться дальше.
Лукас пьет последним, держа холодную посудину окровавленной рукой. Вода теплая, с сильным привкусом железа.
– Решил всю воду из земли высосать? – спрашивает Джегер.
Лукас прекращает пить. Но вместо того, чтобы выпрямиться, он приседает в выпаде, растягивая мышцы ног, как это делают бегуны.
Джегер поворачивается и уходит.
– Надо спешить, – говорит Сара.
Мастерс съедает остатки из гелевой упаковки.
– Скорее, – торопит она.
Он что-то хочет ответить. По его большим печальным глазам видно: ему есть что сказать. Но он заставляет себя промолчать, сворачивает обертку из фольги и засовывает ее в кармашек на поясе, а потом делает последний глоток из фляжки, чтобы смочить пищу до того, как она попадет в его беззащитный желудок.
От долгого стояния у всех сводит мышцы, но никто об этом не говорит – просто бегут, ускоряя шаг до тех пор, пока в поле зрения не вплывает фигура Джегера. Сара бежит впереди всех, хлюпая носом. Дорога на Вест-Спенсер проходит дальше по мосту из бетонных блоков. Джегер оборачивается и бросает быстрый взгляд на преследователей, прежде чем свернуть под мост, на тропинку, ведущую по восточному берегу.
– Это был он, – говорит Варнер.
– Точно, он, – подхватывает Крауз.
– Уэйд был нашим другом, – говорит Варнер. Но этого ему недостаточно; покачав головой, он продолжает: – Уэйд был моим лучшим другом. Он увлек меня бегом. Продал мне мои первые кроссовки, когда я был еще толстяком. И он стал шафером на моей свадьбе. Помните?
– Да, ни у кого из нас не было причин, – с напором подхватывает Пит.
Сара сбрасывает скорость:
– Что ты этим хочешь сказать?
Бегуны сбиваются в кучу.
– У кого-то из нас есть мотив? – говорит она.
Пит оборачивается к Одри:
– А ты что думаешь, принцесса? Это твой бывший приятель прикончил Уэйда или все-таки нет?
Тропа идет под уклон и расширяется, глина здесь утоптана до гладкости. Речка остается по правую руку, пробивая путь между бетонных свай и стволов мертвых деревьев; рев воды накрывает людей, отражаясь от сводов моста. В этом шуме едва слышно, как Одри отвечает:
– Я никогда не верила в то, что он виноват.
Они выбираются из-под моста – туда, где тихо. Пока карабкаются по склону, никто не разговаривает. Наконец Одри нарушает молчание:
– Карл эгоистичный и упрямый, как маленький ребенок. Но он никогда не был жесток. При мне – ни разу.
У края дороги стоит скамейка из неструганых досок, ждет тех, кто выбился из сил. Люди бегут мимо, не останавливаясь, а тропа опять ныряет вниз и снова круто уходит наверх, и Крауз еле дышит, пока они взбираются по ней.
– Ты что, с обоими встречалась? – спрашивает он.
– Давным-давно, – говорит она, явно не собираясь вдаваться в подробности.
Краузу приходится поднапрячься, чтобы догнать ее. Но он готов и потерпеть, лишь бы высказаться:
– Никак не возьму в толк. Я не понимаю. Что в Карле такого привлекательного?
Они пробегают еще несколько шагов, и ничего не происходит. Тропа резко сворачивает прочь от реки, теперь бегунов со всех сторон окружают деревья. Тут Одри замедляет бег и смотрит на Крауза, лицо у нее хорошенькое и довольное, и она говорит:
– Взгляни на его тело, на его ноги. А теперь догадайся, что я в нем нахожу.
Крауз краснеет.
– Маленькие мальчики такие забавные, – со смехом добавляет Одри.
Джегер снова оборачивается, не сокращая разрыва между собой и преследователями.
– А он когда-нибудь говорил об Уэйде? – спрашивает Пит.
Одри снова смеется:
– Карлу нравилось, просто безумно нравилось то, как этот парень все время пытался его победить. Он упивался сознанием того, что кто-то не спит ночами и мечтает лишь об одном: как обойти его на финишной черте.
На эти слова никто не реагирует.
– Лукас, – говорит она, подбегая вплотную к нему. – Кажется, я тебе этого никогда не рассказывала. Но когда ты стал тренироваться с Уэйдом, Карл понял, что теперь ему вряд ли удастся все время побеждать. «Уэйд нашел себе чистокровную лошадку», – вот что он говорил.
Все, кроме Пита, обращают взоры на Лукаса. Пит опускает голову и спрашивает, глядя себе под ноги:
– А ты как считаешь, Пеппер? По-твоему, убийца – Джегер?
Лукас роняет руки и замедляет ход. Речка возвращается в поисках русла. Внезапно мир вокруг распахивается во всю ширь, и вот они уже бегут, пыхтя, по узкой полоске земли, по берегу, который размывают наводнения. Справа от них – пустота. Слева – густой кустарник, и люди бегут цепочкой, почти прижимаясь к зарослям. Одри оказывается впереди Лукаса, а Пит – сзади.
– Если не Джегер, то кто же это был? – спрашивает Пит.
Лукас не поднимает глаз; переспрашивает тихим, озадаченным голосом:
– Если это был не Карл?
– Да.
– Это я, – говорит он. – Я мог избить Уэйда Таннера до смерти.
Глава восьмая
Одри замедляет бег; Лукас едва не падает, натолкнувшись на нее.
– Прости, – говорит он и кладет руки ей на плечи.
– Это был ты? – спрашивает Пит.
– Нет, – отвечает Лукас.
– Как ты мог даже подумать об этом? – говорит Одри.
Лукас отпускает ее плечи, не смея поднять глаз, качает головой.
Варнер и Гатлин убежали вперед. Чувствуя, что остальные отстали, они с неохотой останавливаются, и Варнер интересуется:
– У кого-то травма?
Никто не отвечает. Шестеро бегунов стоят на осыпающейся тропе, едва не падая от усталости. Лукас поворачивается спиной к воде.
– Просто все выглядит именно так, – обращается он к Одри и ко всем остальным. – Если подумать.
– Продолжай, – говорит Пит.
Но Мастерс опережает всех. Его голос звучит резко, зло, вызывающе – таким его никто и никогда раньше не слышал:
– Уэйд был конченым придурком.
Все поворачиваются к нему.
Его лицо заливает краска, челюсти сжаты.
– Меня достало думать об этом чуваке, – говорит он. – Меня достало говорить об этом чуваке. И я не желаю больше разговаривать с этим долбаным программным обеспечением.
– Не смей, – говорит Сара. И еще раз, уже тише, повторяет: – Не смей.
На нее никто не смотрит – нет такого желания. А разглядывать психа в блестящих черных очках, из которого рвется накопившаяся злость, – самое оно.
– Побежали домой, – предлагает Одри.
Варнер и Гатлин возвращаются к группе.
– У кого-то травма? – снова спрашивает Варнер.
– Ни у кого, – отвечает Пит. – Мы просто совещаемся.
– Мы не могли, – говорит Сара. – Никто из нас не стал бы его убивать.
От этих слов Пит готов рассмеяться. Щеки его вспыхивают, он мотает головой, пыхтя сквозь стиснутые зубы. Он тычет пальцем в грудь Лукаса.
– Это был ты? – спрашивает он.
– Нет.
Тело Лукаса сводит судорогой. Одна нога непроизвольно съезжает на мягкую кромку дорожки, он делает широкий шаг вперед, чтобы восстановить равновесне и не упасть. Пит упирается ладонью в грудь Лукасу, не толкает пока, но готов его толкнуть, если тот не объяснится.
И вдруг раздается новый голос.
– У меня есть список подозреваемых, – говорит Джегер. – Может, вы наконец-то выслушаете меня?
Старый корявый дуб стоит на самом краю берега, его толстые, беспорядочно скрученные корни выпирают наружу. Под сенью этого уже обреченного дерева стоит Джегер и улыбается. Стягивает бейсболку и длинным рукавом рубашки вытирает пот, заливаюндай глаза и широкий лоб. Затем снова водружает бейсболку на голову, но больше ничего не говорит, просто продолжает улыбаться.
– Назови имена, – говорит Пит.
– Ладно. Например, ты, – отвечает Джегер. – И Варнер.
– Это почему же? – спрашивает Варнер.
– Потому что вы, ребята, подлые. Я вас обоих едва знаю и абсолютно уверен, что никогда ничего плохого вам не делал. Но вот вы здесь, преследуете меня и, судя по вашему виду, готовы башку мне снести, дай только повод. Может, Уэйд и есть этот повод. Кто знает?
Варнер матерится. Пит фыркает как лошадь.
– Потом – малыш, – продолжает Джегер. – Мистер Гатлин, насчет тебя у меня есть одно предположение. Зато очень миленькое.
– Это какое? – говорит Быстрый Дат.
– Когда ты баллотировался в мэры? Три, четыре года назад? А Уэйд помогал. Я слышал, как он давал тебе имена и номера телефонов всех бегунов в городе. Пухлые конверты, деньги сами плыли к тебе в руки. Но потом откуда-то стало известно об одной давней истории, случившейся в Огайо. Разумеется, все это было сто лет назад. Разумеется, та девица перестала сотрудничать с полицией, и обвинение рассыпалось. Но ты же знаешь, как это, когда репортеры гонятся за жареными фактами.
Гатлин открывает было рот, но тут же его закрывает.
– Ведь Уэйду было известно о том, что тебя обвиняли в сексуальном преступлении? – спрашивает Джегер. – Вдруг он и слил эту информацию, из-за которой потом разразился скандал?
Тихо и беззлобно обвиненный человек отвечает:
– Я не знаю.
Джегер смеется:
– Но это наверняка был Уэйд. Мы-то его знаем. Нравится вам или нет, но наш парень имел собственные представления о том,