йкой кафе, в котором Алгрен Рис ел завтрак и ланч; там он узнал, что травник два года назад приехал из Большой Бразилии, где работал спасателем в службе скорой помощи. Казалось, к нему здесь относились неплохо. Он всегда останавливался потолковать с соседями, когда шел по своим делам, долго разговаривал с людьми, подходившими к его прилавку. Он был постоянным посетителем кафе и нескольких баров в различных частях города. По-видимому, деньги он получал только от торговли травами и травяными чаями и лечения больных животных.
— А это означает, что у него наверняка имеется еще какой-то источник дохода, — заявил Марк.
— Может, у него какая-нибудь частная рента.
— У него есть секреты, вот что у него есть. Алгрен Рис. Мы даже не знаем, настоящее ли это имя.
Мальчишки стояли у стойки уличного кафе на продуктовом рынке, потягивая из груш фруктовый сок. Алгрен Рис сидел за своим прилавком в двадцати метрах дальше по проходу, читая книгу (в старой Ксамбе существовала знаменитая традиция печатания книг на бумаге) и совершенно не замечая двух мальчишек, которые наблюдали за ним и обсуждали его; каждый раз, перед тем как перевернуть страницу, он слюнявил палец.
Джек сказал:
— Он травник. Он работает на рынке. Он работает в саду. Он совершает долгие прогулки. Иногда он ходит к людям и лечит их домашних животных. Если у него и есть какие-то секреты, я не смог их раскрыть.
Он надеялся, что на этом все и закончится, но на лице Марка появилось решительное выражение, и он выставил вперед массивную челюсть, словно бульдог, схвативший кость и не желающий ее выпускать.
— Нам нужно сделать вот что, — сказал Марк. — Нужно забраться к нему в квартиру. Могу поклясться, у него там спрятано множество интересных штук.
Джек попытался отговорить его от этой затеи, но Марк был настроен воинственно. Джек не верил, что Алгрен Рис — шпион, но теперь для него стало делом чести выяснить, кто он на самом деле такой, зачем он приехал в Ксамбу и обосновался среди Внешних Жителей. Джек также вынужден был признаться, что трехдневная слежка за этим человеком обострила его любопытство; и в конце концов мальчикам удалось выработать план, более или менее удовлетворяющий их обоих.
На следующий день, в понедельник, рынок был закрыт. Марк велел Джеку подойти к Алгрену Рису в кафе, где тот ежедневно завтракал, и отвлечь его, пока сам он будет шарить в его квартире.
Джек спросил:
— А как ты собираешься забраться туда?
— Это полицейское ноу-хау, — ответил Марк. — За меня не волнуйся. Просто держи его в кафе.
Несмотря на то, что Джек разработал неплохой, как ему казалось, отвлекающий маневр, в ту ночь он спал плохо, обдумывая детали своего плана. С каждой минутой затея казалась ему все более глупой и безнадежной, и он был очень утомлен и нервничал, когда рано утром они с Марком ехали на поезде в город. Марк спросил, что Джек везет в коробке, которую он прижимал к груди, и Джек ответил с уверенностью, которой вовсе не чувствовал, что там находится абсолютно надежное средство отвлечь нужного им человека.
— Я отвечу тебе, что это, если ты расскажешь, как собираешься взломать его квартиру.
— Я не собираюсь ее взламывать, я собираюсь туда войти, — фыркнул Марк. — Могу тебе это объяснить, но тогда мне придется тебя прикончить. Ты уверен, что сможешь занять его разговором на полчаса?
Джек постучал по крышке пластиковой коробки; то, что находилось внутри, пошевелилось — это было медленное, неуклюжее движение, и через мгновение все стихло. Он сказал:
— Совершенно уверен.
На самом деле он был как на иголках. Это было гораздо опаснее простого наблюдения за человеком, спешащим по людным улицам города. В том, чтобы идти следом за человеком, не было ничего противозаконного. А вот вломиться в его квартиру — совершенно точно противозаконно. Джека охватило то же тошнотворное чувство приближающегося конца, которое несколько дней мучило его перед тем, как он с родителями сел на лайнер, доставивший их с Земли на Сатурн. Он чувствовал, что скоро совершит поступок, который навсегда изменит его жизнь, и если план провалится, то изменения будут к худшему. Это было очень взрослое чувство, и оно ему сильно не нравилось. Проведя полчаса с Марком, наблюдавшим за квартирой Алгрена Риса из небольшой беседки, образованной ветвями плакучей ивы, Джек последовал за травником в кафе. Он был возбужден до предела, но в то же время ноги у него подгибались, сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Кафе находилось на том же уровне, что и квартира, и представляло собой бамбуковый прилавок, расположенный в тени огромной смоковницы; вдоль прилавка тянулась скамья, на которой могла разместиться дюжина посетителей. На стойке шипела кофеварка, которую хозяйка, седая женщина, похожая на осу, собрала сама по чертежам вековой давности. Здесь подавали блюда, приготовленные из овощей и фруктов, росших в саду за смоковницей, и продуктов, которыми расплачивались клиенты; у жителей старой Ксамбы действовала сложная экономика, основанная на обмене товарами и услугами.
Джек сел рядом с Алгреном Рисом и впервые оказался в непосредственной близости от этого человека. Он спросил у хозяйки свежего сока, поставил пластиковую коробку на прилавок. Затем повернулся к травнику и, стараясь говорить небрежным тоном, заявил, будто слышал о его ветеринарном искусстве.
— Кто вам это сказал? — откликнулся, не поднимая головы, Алгрен Рис, который согнулся над миской овсяной каши, посыпанной орехами и какими-то семенами. У него оказался сиплый голос с сильным акцентом — это был голос крестьянина из дешевой компьютерной игры.
— Она, — Джек кивнул на хозяйку кафе, которая наполняла блендер кусочками апельсинов и клубники.
— Верно, я сказала, — весело откликнулась женщина и включила агрегат.
— Зайдите ко мне домой, когда позавтракаете, — сказал Алгрен Рис Джеку. — Это сразу за углом, за зарослями черного бамбука. Красная дверь.
Человек медленно продолжал есть свою кашу, положив локти на стойку. Через несколько минут он ее доест. Он встанет, отправится обратно домой и обнаружит открытую дверь…
Джек слегка подтолкнул коробку к человеку и сказал:
— Оно у меня вот здесь.
— Я вижу, — произнес Алгрен Рис, даже не взглянув на Джека. — А у меня здесь мой завтрак.
— Оно принадлежит моей младшей сестре, — продолжал Джек; и эта маленькая ложь легко слетела у него с языка. — Она любит его до смерти, но мы боимся, что оно подохнет.
— Взгляни, Алгрен, — сказала владелица кафе, ставя перед Джеком грушу с соком. — Самое худшее, что может с тобой случиться — то, что ты обогатишь свою карму.
— Для этого нужно намного больше, чем просто вылечить животное, — улыбнулся ей Алгрен Рис.
Женщина улыбнулась в ответ. Они напомнили Джеку его родителей, когда те обменивались шуткой, понятной только им двоим.
— Ну ладно, парень, — согласился Алгрен Рис. — Показывай, что у тебя там.
Это была искусственная черепаха, наполовину живое существо, которое не производило ни экскрементов, ни неприятных запахов и нуждалось лишь в паре часов подзарядки батарей и чашке воды в день. У нее были большие, печальные темные глаза, желтый клюв, мягкий, как рот куклы-петрушки, и словарь из пятидесяти слов. Цвет и текстуру ее панциря можно было изменять с помощью заражения простыми ретровирусами из примитивного набора, который продавался в комплекте; эта черепаха была покрыта густым розовым мехом. Разумеется, она не принадлежала несуществующей сестре Джека, он взял ее у младшей дочки одного из своих соседей, но она действительно была больна. Мех ее слипался и начал выпадать; глаза были затянуты белой пленкой, мягкий клюв непрерывно жевал, изо рта исходил неприятный металлический запах.
Алгрен Рис осмотрел искусственную черепаху, затем вытащил из кармана своего парчового жилета диагностический карандаш, приподнял ее и вставил инструмент в гнездо, расположенное позади короткой толстой передней лапы.
— Щекотно, — пожаловалась черепаха, слабо пошевелив ногами.
— Это для твоей же пользы, — сказал Алгрен Рис. — Посиди тихо.
У него были небольшие, сильные ладони с аккуратно подстриженными ногтями. На внутренней стороне широких запястий виднелись овальные шрамы; когда-то там были расположены гнезда для взаимодействия с компьютерами. Он, прищурившись, взглянул на голографическое изображение, возникшее, словно цветок, над верхушкой диагностического карандаша, потом спросил Джека:
— Ты знаешь, что такое прион?
— Чтобы белки работали правильно, их молекулы должны складываться определенным образом. Прионы — белки, которые складываются неправильно.
Алгрен Рис кивнул.
— Инженер-генетик, создавший эти существа, взял большое количество бесплатного программного обеспечения, и один из миоэлектрических белков, который он использовал, имеет свойство производить прионы. Боюсь, что это произошло с животным твоей сестры. Это автокаталитическая реакция — ты знаешь, что это означает?
— Она распространяется, как пожар. Прионы превращают белки в новые прионы.
Алгрен Рис снова кивнул, вытащил из гнезда диагностический карандаш и посадил черепаху обратно в коробку.
— Миоэлектрические протеины снабжают ее энергией. Если они сворачиваются неправильно, они не могут больше переносить заряд, и когда определенное их количество превратится в прионы, она умрет.
— Вы не можете вылечить ее?
Алгрен Рис покачал головой.
— Лучшее, что можно сделать — это усыпить ее.
Он выглядел искренне огорченным, и Джек ощутил чувство вины. Сейчас Марк вламывается в его квартиру, шарит в его вещах…
— Если хочешь, я могу сделать это прямо сейчас, — предложил Алгрен Рис.
— Сначала я должен сказать сестре.
Алгрен Рис пожал плечами и отстранился от прилавка со словами:
— Сожалею, что не смог помочь тебе, сынок.
— Подождите, — воскликнул Джек; он знал, что Марк сейчас еще в квартире. Когда Рис оглянулся на него, он добавил: — То есть, я хотел спросить вас, как вы выращиваете свои травы?