Убрав работу, Стелла пошла было в общую комнату, но заметила, что Энди, огибая луг, бодрым шагом направилась к одиноко стоящей хижине на холме. К своей «каморке», как сказала Эльста.
Выждав, пока Энди отойдет достаточно далеко, чтобы уже не оборачиваться, Стелла последовала за ней.
Подъем на холм оказался довольно крутым, и вскоре Стелла, хотя и шла медленно, начала задыхаться. Тропа несколько раз вильнула и наконец вывела на вершину, к маленькой, потрепанной непогодой хижине.
Как девушка и думала, открывшийся с холма вид окупил все усилия. Долина «Бернарда Крофта» была как на ладони, а за ней виднелась и следующая. Дома соседнего хозяйства казались бледными точками, с крыши одного из них поднималась нитка дыма. Мягкие округлые холмы, разделенные долинами, походили на складки тканого полотна, а вдоль них тянулась серая лента Длинной дороги. Деревья, растущие вдоль ручья, придавали живописной картине дополнительную фактуру. От края и до края распростерлось голубое, подернутое прозрачной пеленой небо, а у самого горизонта на западе, если прищуриться, можно было различить тонкую серую полоску океана, и ветер, долетавший с той стороны, пах солью и свободой. Глядя с высоты, Стелла поняла, что хозяйство расположилось в неглубокой котловине на вершине мира. Девушка задумалась о том, сколько времени понадобится, чтобы обойти всю долину, и решила, что в один из солнечных дней обязательно отправится на прогулку.
Теперь, когда она стояла рядом с хижиной, та казалась еще меньше. Часть крыши, как ни странно, отсутствовала, словно ее сдвинули ради дневного света. Стены были слишком высоки, сверху не заглянуть, а дверь заперта. Стелла колебалась: ее не звали, она пришла сюда без разрешения. Нельзя так врываться, тем более – к соседке, с которой еще предстоит жить в одной комнате. С другой стороны, им же предстоит жить в одной комнате! Нужно как-то поговорить. Если Энди это не понравится, что ж…
Чтобы не передумать, Стелла постучалась. Тук-тук-тук, как дятел.
Дверь открылась слишком быстро, она отпрянула и кое-как умудрилась не упасть. Глаза Энди горели, но, узнав ее, девушка тут же смягчилась, выражение ее лица стало скорее озадаченным.
– О, привет!
Долгие несколько секунд они смотрели друг на друга. Опершись о косяк, Энди преграждала ей дорогу, и Стелла никак не могла разобрать, что же там, в домике, находится.
– Можно войти? – наконец спросила она, раз уж эту дверь все-таки не захлопнули перед ее носом.
– М-м-м… конечно.
Энди, словно очнувшись от грез, отступила, пропуская гостью.
Большую часть комнаты занимало некое устройство, установленное на высоком, почти в человеческий рост, треножнике. Длинный металлический цилиндр диаметром примерно с ведро упирался в потолок. Он был похож на гигантскую консервную банку, выкрашенную в серый цвет и снабженную защелками, круглыми ручками и рычагами. Стелла обошла вокруг, рассматривая устройство и напоминая себе, что прикасаться ни к чему нельзя. Ее так и тянуло это сделать.
– Это телескоп, – догадалась она, оглянувшись на хозяйку хижины. – Древний.
Улыбка озарила лицо Энди, ее глаза цвета красного дерева засияли.
– Двенадцатидюймовый отражатель. Ему лет сто, наверное. Моя гордость и радость. – Ее пальцы пробежались по треножнику, лаская его, как любимое животное.
От этой улыбки у Стеллы перехватило дыхание.
Хорошо, что она все-таки пошла следом за Энди.
– Где ты его достала? – спросила она, стараясь не выдавать волнения. – Вряд ли выменяла его на…
– Нет, конечно. Такое ни на что не выменяешь. Что бы ты за него отдала?
Она имела в виду – сколько мотков шерсти, или рулонов ткани, или живых альпак, или консервных банок с рыбой можно было бы за него предложить? Но разве можно определить цену такого устройства? Некоторые люди отдали бы его задаром, просто потому что не умеют им пользоваться и им неважно, насколько это редкая вещь.
– Он принадлежал Пэну, который управлял хозяйством до Тома, – продолжила Энди. – Пэн помогал восстанавливать сеть обсерваторий после катастрофы. А потом оставил все мне. Он бы отдал его Тома, но того астрономия никогда не интересовала.
Она пожала плечами, словно сама не понимала, как такое вообще возможно.
– Так он работает?
– Да. – Улыбка вновь засияла на ее лице, и Стелла подумала, что ради этой улыбки могла бы задержаться здесь с разговорами на всю ночь. – Не прямо сейчас, конечно. Нужно дождаться темноты, и надеюсь, погода останется ясной. Когда крыша открыта, тут почти настоящая обсерватория. Видишь, как мы замазали швы? – Она указала на место, где стены сходились с крышей.
Швы, проходившие рядом с петлями и задвижками, были покрыты водонепроницаемой тканью, чтобы дождь не затекал внутрь. Очень продуманно. Хижина оказалась всего лишь укрытием для оборудования. К нижним концам треноги крепились кирпичи – судя по всему, телескоп никогда не передвигали.
Кроме него в хижине почти ничего не было. Маленький письменный стол, полка с книгами, лоток с кипой бумаги и деревянный пенал с карандашами. Кожаная папка, которую Энди получила утром, лежала тут же, открытая, а бумаги из нее валялись по всему столу.
– Это то, что тебе прислали?
Энди торопливо порылась в документах.
– Задание из «Гриффита». Новый список координат, считай, лето почти наступило. Небо изменилось, по крайней мере то, что мы видим. Я провожу наблюдения, а затем отсылаю результаты назад.
Она немного отступила, румянец на бронзовом лице стал ярче.
– Знаю, звучит не очень интересно. В основном мы просто записываем цифры и обмениваемся ими…
– Нет, – покачала головой Стелла. – Наоборот, очень интересно. Необычно…
– И бесполезно, как считает Тома'. – Улыбка Энди стала грустной.
Вчерашний спор сразу стал понятен.
– Нет ничего бесполезного, – возразила Стелла. – Ты же сама говоришь, как можно от такого отказаться?
Конечно, все было бы иначе, если бы это хозяйство не могло прокормить себя и не было бы другого выхода, кроме самоликвидации.
Вдалеке раздались три удара в медный колокол, звук поплыл по долине. Стелла в замешательстве выглянула за дверь.
– Эльста зовет всех к ужину, – объяснила Энди. – Она звонит, только когда нас нет на месте.
Она сложила бумаги, сунула их в папку, поставила крышу на место. Стелла слишком поздно сообразила и бросилась помогать, схватившись за деревянную панель, когда Энди уже задвинула засов. Ну что ж… Может, в другой раз.
По дороге назад Стелла наконец-то разглядела свою соседку как следует. Та была резковата, словно ветер или дождь; кудрявые темные волосы, стянутые на затылке серой бечевкой, растрепались. Ворот рубахи был расстегнут, куртка сползла с одного плеча. Стелла подавила в себе внезапное желание поправить на ней одежду и причесать локон, выбившийся из хвоста.
– Значит, ты больше астроном, чем ткачиха, – сказала она, надеясь подбодрить.
Но Энди лишь нахмурилась.
– Это доводит Тома до белого каления. Если бы существовало хозяйство астрономов, я бы ушла туда. Но астрономия никого не накормит, правда? Для этого есть метеорология, климатология. Солнечная астрономия, в лучшем случае. Но мы же занимаемся другим. Так мы не заработаем себе ребенка.
– А чем вы занимаетесь?
– Проводим астрономические наблюдения. По мере возможностей. Такое ощущение, что мы заново изобретаем колесо. Мы не узнаём ничего такого, о чем люди не знали бы раньше. Мы еще не дошли до прежних рубежей. Только… заполняем дыры. Следим за астероидами, отмечаем сверхновые и тому подобное. Может, сейчас эта информация и бесполезна, но когда-нибудь она должна пригодиться.
– Вот видишь, ты планируешь будущее. А это полезно.
Энди вздохнула.
– Комитеты считают, что это пустая трата времени. Хотя им не на что жаловаться. Мы, все, кто входит в нашу сеть, выполняем положенную нам часть работы, а в обсерваториях занимаемся сверхурочно. Многие из нас делятся своими кредитами с «Грифиттом», «Китт Пиком» и «Уилсоном». У них самые большие телескопы в регионе, мы помогаем им содержать сотрудников, которые ухаживают за оборудованием, следят за работой солнечных батарей и ветряков. Тома всегда жалуется, говорит, что, если бы я вкладывала свои кредиты в наше хозяйство, мы давно бы завели второго ребенка. Говорит, что я даже могла бы родить малыша. Но это же мои кредиты, и то, что я делаю, важно. Я отрабатываю за каждую минуту с телескопом, так что пусть не спорит, – неожиданно сердито отрезала она и посмотрела на зардевшуюся Стеллу. – Возможно, они взяли тебя, чтобы покрыть мои расходы.
Та не знала, что и сказать. Она была благодарна за то, что ей предоставили место и что она вообще кому-то нужна.
Энди прервала ставшее неловким молчание:
– Надеюсь, тебе тут понравится. И ты не будешь слишком скучать по дому.
Теплые и уютные слова, словно мягкое шерстяное одеяло.
– Спасибо.
– Мы порой бываем слишком шумными. Бетти плачет, когда у нее болит животик, и ты пока не слышала, как поет Венди. А еще Хорхе и Джон – они не только соседи по комнате, но и спят в одной постели, а стенки тут не слишком толстые. Зато можно их поддразнивать и смотреть, как они отнекиваются.
– Шум мне не помешает. Я подозревала, что в той хижине находится секретный винокуренный завод.
Энди засмеялась.
– Тома бы это оценил, алкоголь хотя бы выпить можно. Кстати, Эльста делает отличный сидр. Если бы она всерьез занялась производством, то быстро покрыла бы все кредиты, которые я трачу на обсерваторию.
Когда они спустились с холма и подошли к поселку, Энди спросила:
– Ты знаешь, что Стелла на латыни означает «звезда»?
– Да.
Работа остается работой, где бы ты ни жила, и Стелла очень быстро вошла в повседневный ритм. В «Бернарде Крофте» жили милые люди, и с Энди общаться было просто. И приятно. Стелла старалась подгадать так, чтобы оказаться с ней в одной комнате – просто ради возможности еще раз увидеть ее улыбку. Уж чего-чего, а этого она точно не ждала, переселяясь в новое хозяйство, но и не возражала.