– Ты как?
– Порядок.
Перемещаю камеру вдоль трубопровода.
– Куда ехать?
Майкл медлит, пытается перевести дыхание, но его голос все равно звучит прерывисто:
– Поверни назад и возвращайся по следам.
Я описываю широкий круг и разворачиваю перегонщик. Обнаружить собственные следы проще простого: машина продавила в почве глубокие борозды, ровными лучами уходящие за горизонт. Изгибы только в местах, где надо было обогнуть булыжник или склон.
– Я думала, мы поедем в каком-нибудь направлении вдоль трубопровода. Почему нет? – сомневаюсь я.
– Нам нужно ехать по следам. Разгоняйся до пятидесяти километров, машина это может.
Набираю скорость и придерживаюсь собственной колеи, надеясь, что с техникой ничего не произойдет.
– Как много времени займет дорога?
– Три-четыре часа. Плюс-минус.
– Сколько осталось воздуха и энергии?
– Хватит.
– На сколько именно, Латтрелл?
– Если не буду много разговаривать… – Он прерывается, и пауза начинает казаться слишком затянутой, прежде чем мой пассажир заговаривает вновь: – Мне хватит. Главное – не останавливайся.
Довольно скоро линия трубопровода исчезает, заслоненная лунным рельефом. Какой же маленький мирок. Только хочется, чтобы он был еще меньше, если впереди долгая дорога, а кому-то срочно нужна помощь.
Латтрелл молчит. Возможно, уснул или выключил канал связи.
В этот момент внезапно вмешивается Пракаш.
– Ну наконец-то, – говорит он, – а я было начал думать, что тебя проглотила рабочая сеть.
– Эй, я не давала согласия на это задание!
– Знаю, знаю.
В моем воображении Пракаш отмахивается от моего недовольства руками, будто оно недостойно даже упоминания.
– Срочный заказ, требовался человек с базовыми навыками.
– Меня же никогда не вызывали на космическую работу, Пракаш. С чего вдруг мою кандидатуру признали годной?
– Потому что все, у кого необходимый навык есть, сейчас пытаются разгрести тот кавардак на японской станции. Считай, у тебя сегодня удачный день. Конечно, на работу в невесомости не тянет, но зато теперь ты сможешь сказать, что умеешь действовать с задержкой в отклике.
Невесомость или нет, но работа в условиях лунной гравитации должна как-то котироваться.
– Об этом поговорим, когда вернусь. Мне нужно отвезти человека туда, где ему окажут помощь.
– Твоя часть работы уже выполнена. Люди с Луны настоятельно просят тебя развернуться на девяносто градусов вправо, параллельно трубопроводу и продолжать движение в этом направлении. Как развернешься, можешь отключаться. Дальше машина сама о себе позаботится. Самым трудным было затащить тело… э-э-э… человека на перегонщик. Ты справилась просто блестяще.
Я всего-то подняла его с поверхности, что в этом такого?
– Латтрелл велел двигаться по следам.
– Кто такой Латтрелл? О-о-о, понятно. Значит, Латтрелл говорил с тобой?
– Да, и был очень настойчив.
Во мне начало зарождаться нехорошее предчувствие.
– Что здесь творится, Пракаш? Кто такой Латтрелл? Что он там делал?
– Сойечка, много ли ты смыслишь в лунной геополитике? Дай-ка сам отвечу. Ровным счетом ничего, правда? Поверь, самое разумное для тебя – это развернуться вправо на девяносто градусов и отсоединиться.
Обдумываю это.
– Латтрелл, ты меня слышишь?
Ответ прозвучал после долгого молчания:
– Ты что-то спросила?
– Ты спал.
– Очень душно. Трудно дышать.
– Латтрелл, постарайся не засыпать. Ты уверен, что тебя ждут на том конце пути?
Майкл опять надолго замолкает, словно я попросила его вычислить, в какой день недели он появился на свет.
– Да. Шига и другие. Там наш лагерь. Не более двухсот километров от трубопровода.
Примерно три-четыре часа, как он и сказал.
– Пракаш – это мой брокер – хочет, чтобы я ехала в другую сторону. Вдоль трубопровода вправо.
Впервые в голосе Латтрелла звучит волнение:
– Нет! Прошу, только не туда. Не поворачивай. Держи тот курс, откуда я приехал. Прямо.
– А если ехать в другую сторону, как далеко до цивилизации?
Снова вмешивается Пракаш:
– Меньше чем в ста километрах отсюда находится блок техобслуживания. Помещение герметизировано. Для него это самый оптимальный выход.
– Откуда такие сведения?
– Я передаю то, что мне сообщают. Латтрелл не переживет дорогу до лагеря. Они настоятельно просят следовать их указаниям.
– Латтрелл тоже настоятельно просит. Не лучше ли прислушаться к мнению того, кто здесь живет?
– Сойя, делай, что тебе говорят.
Делай, что говорят. Сколько раз за свою жизнь я слышала эти слова? И сколько раз подчинялась? Когда к нам пришли люди из «Сохранения и перемещения» вместе со своими грузовиками, самолетами, вертолетами и стали обрабатывать нас смелыми планами по переселению людей, я, как и миллионы других, сделала то, что мне говорили. Променяла старый мир на скупые перспективы нового.
И вот теперь я сижу, скрючившись на старом матраце под скрипящей гофрированной крышей, в то время как мои тело и разум находятся на Луне, и в очередной раз кто-то, с кем мы никогда в жизни не встречались и никогда не встретимся в будущем, утверждает, что ему виднее.
– Не разворачивай перегонщик, – просит Латтрелл.
– Лучше бы твоему лагерю быть там, где ты говоришь.
Снова встревает Пракаш:
– Сойечка, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Латтрелл незаконно пересек границы лунных территорий, признанные международными соглашениями. Он собирался взять то, что ему не принадлежит. Этот человек – вор.
Я и сама обо всем давно догадалась.
Мои мысли сейчас о толстой Луне, размалеванной гербами государств и эмблемами компаний. Сегодня на поверхности проживают всего несколько тысяч человек, но поговаривают, что скоро здесь поселятся десятки тысяч. А не успеешь глазом моргнуть – и вот их несколько миллионов.
Недаром я предпочитаю быть в курсе событий и слежу за новостями: мне хорошо известно, что многие границы спорны. Стороны предъявляют свои требования, а им в ответ выдвигают встречные. Даже крошечный островок, над которым развевается флаг Африки, не миновали подобные дрязги.
К вопросу о Латтрелле. Что о нем известно? Его целью определенно был трубопровод, к которому Майкл добирался не вдоль проложенной линии, а откуда-то со стороны. Возможно, хотел подключиться к трубе, но произошло непредвиденное. Допустим, электрический разряд повредил электронику скафандра. Он ждал помощи от своих, от некоего Шиги, но вместо него пришла я. Не думаю, что мои работодатели, «которым виднее», хотят убить Латтрелла, но вряд ли они сильно озабочены тем, останется ли он в живых.
Чего они точно хотят – это не дать ему вернуться домой.
– Я не поверну. Пракаш. Я отвезу его к своим.
– Не советую этого делать. Ты находишься на Луне только с нашего разрешения. Мы можем отключить тебя от перегонщика в любой момент и посадить вместо тебя другого исполнителя.
– Который будет делать, что ему говорят?
– Который понимает, как не навредить себе.
– Тогда это точно не про меня.
Пракаш прав. Контакт всегда можно оборвать. Вернее, он был бы прав, не будь у меня огромного опыта в управлении роботами. Отскребать ли моллюсков со дна танкера или управлять машиной на Луне – разница небольшая. Мне известны несколько уловок, которые сильно затруднят и затянут любую попытку меня отключить. Уловками этими я пользовалась редко, однако навык не растеряла.
– Надеюсь, у тебя не возникнет проблем из-за меня? – спрашивает Латтрелл.
– Уверена, они уже возникли.
– Спасибо, – говорит он и вновь надолго замолкает. – Пожалуй, мне сейчас лучше не спать. Можешь рассказать что-нибудь о себе? Так будет проще бороться со сном.
– Мне почти нечего рассказывать. Я родилась в Дар-эс-Саламе, примерно в начале столетия.
– Так все-таки в прошлом веке или в этом?
– Не знаю. И мама не знала. Наверняка где-то есть записи о рождении, но мне их видеть не доводилось, – рассказываю я, объезжая глыбу величиной с мой перегонщик. – Только какое это имеет значение? Все осталось далеко в прошлом. Лучше расскажи ты.
Он повинуется. Мы едем все дальше.
Утром страсти поулеглись. Мое неповиновение не осталось безнаказанным. Все профрейтинги обнулились. Напротив моего имени появились черные метки, означающие запрет на отдельные категории работ. Причитавшиеся мне кредиты – в конце концов, Латтрелл был спасен – так и не начислили. Бессмысленно пытаться что-либо исправить. Это не конец света, во всяком случае не для меня. Найдется другая работа. Не важно, что именно придется делать, я буду выкладываться по полной. Столько, сколько понадобится, чтобы прокормить дочь.
По пути в школу Юнис спрашивает, как прошел вчерашний вечер.
– Я помогла человеку, – отвечаю ей, – он поступил плохо, но я все равно помогла. И кто-то из-за этого мной очень сильно недоволен.
– А что этот человек сделал?
– Как бы тебе объяснить? Он взял чужое. А может, только попытался взять. Мы попозже об этом поговорим, хорошо?
Мыслями возвращаюсь к Латтреллу. Мы с ним не успели доехать до лагеря, когда канал наконец разорвали. Я не знаю, что было потом. Надеюсь, друзья Майкла успели прийти ему на помощь. В новостях об этом ничего не говорят. Всего лишь приграничный инцидент, слишком незначительный, чтобы занимать им эфир.
Пока Юнис в школе, возвращаюсь к большому тенту, где ожидает своей участи воровка. Вокруг шумит целая толпа, и атмосфера наэлектризована до предела. Роботов-богомолов поблизости нет – они выполнили свою задачу, а значит, состояние их пациентки больше не внушает опасений. Большую часть времени девушка пребывает в сознании. Рассматриваю жидкость в подключенной к ней капельнице, представляю, что там кристально чистая вода, и мне хочется выпить прозрачное содержимое залпом.
Расталкивая плечами зевак, прокладываю себе путь к низкому складному столику, на котором распределяются голоса. Говорю, кто я такая, хотя, наверное, всем уже и так известно. Указательный палец пробегает по списку, и авторучка вычеркивает мое имя. Мне разрешают отдать голос. В открытых картонных коробках из-под медикаментов лежат черные и белые шары. Одной рукой я вытаскиваю по одному шару из каждого ящика. На первый взгляд кажется, что шансы пятьдесят на пятьдесят. В конце концов я опускаю белый шар, а черный кладу обратно в коробку. Оставлю это удовольствие для кого-нибудь другого.