До моего носа донесся запах кофе и сигарет.
Рози сидела за столом перед активной стеной, с клавиатурой на коленях. На стене громоздились одно поверх другого несколько рабочих окон, но происходящее на них мне было непонятно. Позади нее, на другом столе, высилась башня из четырех вскрытых системных блоков, подключенных к портам передачи данных.
На ней был светлый костюм. А еще подвески, браслеты и кольца, нанизанные на все, что можно: пальцы, запястья, плечи. Пока она набирала, весь этот переизбыток бижутерии творил поистине колокольный звон. Даже со своего места я обонял сигаретный дым и ее особый аромат, воскресивший целую прорву воспоминаний. С тех пор как я встретил ее, меня привлекали курящие женщины. А еще она носила очки для чтения, которые – Господи, помоги мне! – делали ее невыносимо привлекательной.
Она перестала печатать и взглянула на стену. Дымок тихо закручивался в колечки и воспарял к потолку.
– Как ты сюда попала? – Я положил биту на стол и сел напротив нее.
Она щелкнула клавишей, и все рабочие окна исчезли со стены.
– Ты дал мне ключ, когда купил дом, забыл? – сказала она. – Незадолго до того последнего грандиозного тура «Безвестных».
– Двенадцать лет назад.
– И ты так и не поменял замки. – Она поднесла к губам чашку с кофе и взглянула поверх нее на меня. – О чем это говорит?
– О том, что пора менять замки. – Я почувствовал себя загнанным в угол. Надо же – угодил в собственный капкан. – Так что ты здесь делаешь? – прорычал я.
Она сняла очки.
– Моему клиенту понравилось то, что ты сделал для «Неспешно бьющегося сердца», – а тебе самому?
Разумеется, мне понравилось. Чем больше я думал о песне, тем больше мне была по душе и она сама, и результат моей работы с ней. Потому что трудиться над ней оказалось куда веселее, чем обычно. Она стала мне глотком воды в самом сердце пустыни. Что же это могло означать?
– Музыкальный порядок, выуженный из творческого хаоса. Чему тут не нравиться? – Я чувствовал себя побежденным. – Даже если это музыка для Точечки.
– Ага, значит, ты понял.
– По такому глиссандо – сложно не понять.
– Надеюсь, ты говоришь правду. – Она опустила взгляд, явно собираясь с мыслями.
– Почему ты отослала песню именно мне?
Она подняла глаза на стену.
– Пожелание клиента. Честно говоря, ты не был моим первым кандидатом.
Я выдохнул. Надо же, оказывается, задержал дыхание – и не заметил.
– Отлично. И кто композитор?
Рози кивнула на стену. Маленькая фигурка материализовалась там – едва ли пять футов высотой, бледная, со струящимися волосами небывалого цвета, большими голубыми глазами и крошечным ротиком. Мгновенно узнаваемый образ.
Точечка улыбнулась мне.
– Доброе утро, мистер Малкахи.
Рози внимательно следила за моей реакцией.
– Джейк… Познакомься с заказчиком.
Я посмотрел на них обеих. Затем подошел к главному распределительному блоку и отрубил его. Все помещение погрузилось в темноту. Точечка и Рози исчезли.
На минуту повисла мертвая пауза. Затем Рози все же сказала:
– Сильное решение, Джейк. Решение по-настоящему взрослого человека, блин.
Послышались звуки какого-то копошения, и мгновение спустя мрак прорезал луч света, родившийся в ее руке.
– Правило первое: никогда не полагайся на неавтономные источники, – сказала она назидательно. – Правило второе: всегда носи с собой фонарик. Просто на всякий случай. – Она прошествовала к блоку и вернула электричество в комнату. Миг – и Точечка вновь появилась на активной стене.
Рози пододвинула стул и уселась на него.
– Ну и о чем весь сыр-бор?
– Да ты хоть раз слушала ее?
– Чаще, чем ты думаешь.
– Да если бы над ней не нависали люди из «Хитачи»…
– Ты это не мне, а ей объясняй.
– Да что с нее взять?!
– Попробуй взять что-нибудь. Позабавь меня.
Я взглянул на Точечку. Она смотрела на меня в ответ. На вид ей было ни днем не больше семнадцати.
– Ты – шлюха, – сказал я и поперхнулся собственными словами. Подобное просто так не бросишь в лицо картинке, которую мой мозг упорно продолжал принимать за девушку в нежных летах. – Ты всецело принадлежишь «Хитачи», и они тебя тупо продают. Ты – механизм, рассчитанный на то, чтобы нравиться всем. Средство забора денег у людей. Ты – товар, и тебя легко купить. Легко использовать. Ты – попса. Музыка – это что-то, что заставляет людей испытывать чувства. Что-то, что меняет нас изнутри!
– Я согласна с вами, мистер Малкахи.
– Что? – Я вылупился на нее. Потом метнул взгляд на Рози. – Что происходит?
Рози указала на Точечку.
– Не отвлекайся на меня. Давай. Говори с ней.
И я вновь обратился к Точечке – что мне оставалось?
– Ты… согласна?
– Вы можете объяснить мне, что вы сделали с «Неспешно бьющимся сердцем»?
Я опять уставился на Рози. Потом снова на Точечку. Смотря беспристрастно, в ней легко можно было увидеть всего лишь вещь, рисунок. Глаза чересчур большие, мультяшные. Волосы слишком лоснятся, до проскакивающих искорок. Плечи узкие, но бедра широкие – такая же стилизация, как, скажем, Венера Виллендорфская. Но все равно какая-то часть меня желала воспринимать это неживое существо как человека.
И я попытался объяснить ей, что именно сделал. Что всегда делал. Что делал с той самой лоры, как мне исполнилось двенадцать лет.
Текст «Неспешно бьющегося сердца» отдавал излишней сентиментальностью, но это было неважно. Слова песен всегда переоцениваются. «Илиада» звучала бы кошмарно под сопровождение в стиле диско, но даже «У Мэри был барашек» при должной музыке обретет внушительное звучание. Текст песни всегда стоит на втором месте.
Ведь в случае «Неспешно бьющегося сердца» именно трехтактное отстающее арпеджио, умещенное в рамки четырехтактного ритма, напирало на эмоции и обращало слова из банальных в значащие. Но арпеджио не могло работать в одиночку – требовалось довести до ума бас-гитару. Басы повторялись на протяжении песни дважды, в куплете и припеве, копируя друг друга, но от этого веяло скукой – и, оставив первое их появление в том виде, какой есть, во втором я ударился в вариацию, скользя вдоль оси мелодии и позволяя себе маленькие отклонения. Опираясь на проделанную работу, я бросил удачный мост к основной мелодии, слегка гармонизировав по ходу дела второстепенную. Финальное протяжное глиссандо, разыгрываемое в трех октавах и вытаскивающее мелодию в последнем припеве в новую тональность, служило коронным ударом – именно оно должно было заставить дивалоидного фаната трястись и сходить с ума от счастья, осознавать, что со своими кровными он расстался не зря. И вот он, результат – нескучная с позиций звучания, задорная танцевальная поп-мелодия.
На своей гитаре я прошелся вверх-вниз по глиссандо, дабы убедиться, что оно звучит как надо. Затем заставил Ворчуна играть басы, а сам подключился с вокальной линией – опять же, чтобы своими ушами проверить исполнение задумки. Потом уже на Ворчуна легли обязанности по вокальной линии – а мне осталось лишь выправить и подогнать под общий звук партии всех остальных инструментов.
В моей обработке музыка куда как сильнее подходила словам. Не то чтобы эти слова были плохи – неразделенная любовь, океаны надежды, острова разочарований, преодоление себя, что-то в таком вот духе. Я не обращал особого внимания на смысл слов – я вникал в то, как они звучат. Нет, как-то слегка вымученно, пресновато – нужно подправить.
И вновь Ворчун помог мне, предоставив словарь рифм. Я обрабатывал образы песни – заменял банальные руки на нежные кончики пальцев, топорный блеск замещал сиянием.
Заставляя согласные падать на удары барабана и отправляя гласные в вольный полет вместе с музыкой, я расцветил текст и сделал его куда более запоминающимся.
Вот, собственно, и все. Достаточно просто, разве не так?
– Достаточно просто, – эхом откликнулась Точечка, застыв каменным изваянием.
Рози уставилась на планшет. Отвела взгляд ненадолго, чтобы что-то набрать на клавиатуре.
– Что ж, я понимаю, – сказала Точечка, вмиг ожив. – Вы согласны еще поработать со мной?
– С тобой?
– Да. У меня открылись новые творческие горизонты. Хотелось бы стать лучше. Осмысленнее. Усилить собственный посыл. Я хотела бы, чтобы вы помогли мне.
– Ты хочешь, чтобы я помог тебе. Но какого черта?
Она улыбнулась.
– Вы, наверное, думаете, что таких, как вы, много? Что вас легко заменить?
– Но какой тебе прок от меня?
Рози кашлянула, встревая в разговор.
– По контракту на твои плечи ложатся обязанности по комплектации материала, подготовке к концерту и управлению итоговым мероприятием. Один-единственный концерт. Заплатят тебе по высшему разряду. Подумай сам, работа над одной песней позволила тебе расквитаться по счетам. – Она обвела рукой мое убранство. – А поработав над одним концертом, ты покончишь с этой закладной, и дом станет твоим раз и навсегда. Может статься, даже останется что-нибудь, чтоб в банк положить.
Я посмотрел на Рози. Потом на Точечку. Потом оглядел дом.
Мой собственный дом.
– Хорошо, – выдал я неспешно. – Что у вас там еще есть? Достаточно для концерта? Для альбома, раз уж на то пошло?
На стене начали один за другим всплывать ярлычки папок. Что-то порядка тридцати песен… а, нет, все сорок… черт, даже больше.
Я присвистнул.
– Это даже не альбом, это целая симфония. – Мой взгляд обратился к Рози. – Ну и что ты такое учудила, скажи мне на милость?
– Сам скоро поймешь, – улыбаясь, ответила она.
Я взял перерыв на завтрак и чашку кофе. Точечка, впрочем, никуда не делась – застыла на месте и стала ждать меня. Рози все сидела с планшетом, периодически поглядывая украдкой то в ее сторону, то в мою. Это, честно говоря, нервировало.