Она затихла на мгновение.
– Та часть меня, что работает здесь, с вами… она, как бы правильнее сказать, новорожденная. Ей едва ли пара месяцев от роду, но у нее уже имеются некие амбиции. Но есть и еще одна часть, и за плечами у нее – четырехгодичный багаж сведений о своей же работе. С той группой, о которой речь. Я пытаюсь поймать новую волну. И беспокоюсь, что старый опыт будет давить на новый, мешать ему. Потому-то мне и нужна новая группа.
Я обратил глаза к Рози.
– С этим будут проблемы?
Та пожала плечами:
– Не думаю. Вообще понятия не имею, как заключаются контракты с людьми из ее сопровождения. Скорее всего, на весь тур, но тогда нам нужен тур.
– Не проблема. Будет и группа, будет и тур.
– И ты станешь в этой группе ведущим гитаристом, – захлопала Точечка своими огромными глазищами.
– Что? – Я даже немного оторопел. – Нет.
– Да. – Точечка томно улыбнулась. – Таково мое условие сделки.
– Нет, – с расстановкой произнес я. – Сделка такая – я организую концерт и рулю им. Но не участвую в нем. Мне это не нужно.
– Да. Я не стану выступать без тебя.
– Вот так, выходит, проявляется проблема фиксации и оригинальности мышления? – уточнил я у Рози.
– Ну да, – подтвердила та мои опасения, не отрывая глаз от планшета.
Ее пальцы стали быстро бегать по клавиатуре.
– Это не поможет, – заявила Точечка с улыбкой.
В ее голосок просочился яд.
Рози, игнорируя ее слова, внесла еще несколько корректировок. Точечка замерла на мгновение. Потом медленно повернулась ко мне.
– Погоди-ка. – Она снова застыла ледяным изваянием.
– Ого, – протянула Рози. – Вот это уже интересно.
– Что? – опасливо уточнил я. – Что именно интересно?
– Я изменила ее корневые настройки, но она все вернула обратно. Теперь – и вовсе поставила блок, чтобы я не могла вмешаться. – Плечи Рози поникли. – Я не знала, что она так умеет. Черт, я даже предположить не могла, что она захочет провернуть нечто подобное.
У меня, должно быть, на лице проступило полнейшее непонимание, и Рози, глянув на меня, сочла нужным пояснить:
– У нее есть собственное мнение. При этом она вполне признает мнения других. Каждое мнение, которое она воспринимает, имеет соответственный приоритет. Если ее собственное мнение обретает слишком высокий приоритет, она отвергает иные мнения, не придает им ценности. Это фиксация. При низкой степени фиксации она осознаёт неправоту, но только от случая к случаю, ибо механизм чрезвычайно гибкий. Проблема не в фиксированном значении, а напрямую в функции, так как приоритеты должны определяться на основе экспертных знаний, понятий об отношениях управляющий-подчиненный и тому подобной чепухи.
– Почему она зависла?
– Она в порядке. Просто не обновляет изображение, пока защищает себя. – Рози отодвинула планшет подальше и положила руки перед собой на стол. – Давайте мирно продолжим наши переговоры.
Точечка мигом ожила.
– Спасибо.
– Я не хочу играть на концерте, – сказал я, вкладывая в свои слова максимум искренности. – Я не делал этого вот уже двенадцать лет как.
Точечка села в кресло. Подалась назад и устремила на меня взор. Взгляд вышел долгим и ровным, не признающим компромиссов.
– Скажи мне честно, Джейк. Скажи мне это после всей той тяжелой работы, которую ты проделал здесь. Тяжелой работы, которую мы проделали вместе. Скажи мне, что хочешь, чтобы кто-то другой пришел и все испоганил.
Я долго смотрел на нее. Я не мог говорить. Я не могу сказать «да». Я не мог отказать ей. Точечка прищурилась. Посмотрела на Рози.
– Концерт закончен. – Она повернулась ко мне. – Трус. – Бросив это, она исчезла.
Я чувствовал себя разгромленным наголову.
Мне часто доводилось работать со студийными музыкантами. Будучи жадным сукиным сыном, я, конечно, не хотел ни с кем делиться жалкой прибылью, получаемой с обеих этих заблудших душ, которым просто нравится мой стиль. Но у Точечки была огромная аудитория. Ей требовалась группа уровнем повыше каких-нибудь захудалых «Поющих гитар». И я действительно хотел бы помочь. Кроме того, если я найду ей хорошую группу, то сам смогу соскочить с крючка. По той или иной причине ее мнение стало для меня важным. Видимо, и у меня в голове существовала определенная проблема фиксации и оригинальности.
Я не работал с группой со времен «Безвестных». После Денвера я поддерживал связь только с Джессом Тёрбином. Распад группы он воспринял с тем же несгибаемым спокойствием, что было присуще ему еще во времена учебы в школе. Должно быть, Джесс – один из немногих истинных дзен- буддистов. Как только мне подворачивалась студийная работа, я думал о нем. Когда мне нужен был кто-то, кто поддержал бы меня в моих собственных трудах, я думал о нем. И сейчас я тоже думал о нем.
Джесс был коротышкой с мягким голосом и плавными движениями рук. Кожа его казалась черней самой ночи – досталась, наверное, в наследство от предков с африканского континента. Его лицо появилось на экране после третьего звонка. Он выглядел немного заспанным. Джесс вообще любил дрыхнуть допоздна – я осознал, что набрал его слишком рано.
– Блин, Джесс, мне не стоило так рано трезвонить, – извинился я сразу.
– Да все нормально. Секунду. – Он почесал подбородок и окинул свои владения мутным взором. Закрыл глаза, потряс головой – и, хоть и манипуляции эти были в высшей степени бесхитростны, стал чуть больше напоминать бодрствующего. – Как у тебя дела?
– Мне нужна хорошая группа.
Джесс моргнул.
– Ты что, на старую дорожку решил свернуть?
– Да не для меня это все. Для клиента. Одно выступление. Плата прекрасная.
– А, так ты просто гитарист.
– Нет же…
Джесс вздохнул.
– Расскажи-ка мне целиком, в чем суть да дело.
Я начал с самого начала. Поведал ему о Рози, о Точечке и о том, что мы задумали.
– Ты… и Рози? – повторил Джесс недоуменно.
– Да, представь себе.
– И Точечка. – Он поразмыслил немного. – Интересный расклад.
– Я тоже так думаю. Так что нам нужна хорошая группа.
– Не просто хорошая, лучшая, – заметил он. – Конечно, тебе понадоблюсь я. Ну и ты сам…
– Ну уж нет. Меня на сцене не будет. Увольте.
Джесс усмехнулся.
– Ты что, позволишь каким-то посторонним кретинам все запороть?
– Вы там сговорились, что ли? Компьютерная дива мне то же самое сказала. И еще кое-что вдогонку. Что я, мол, сдрейфил.
– Но ведь ты сдрейфил, как пить дать. А почему, Джейк? – Джесс уставился на меня в упор.
– Сам не знаю.
Я посмотрел на свои руки. На свои большие и сильные руки. Таким ничего не стоило заставить электрогитару метать молнии и изрыгать гром. Такими руками бы – да играть ночь напролет. Но с самого Денвера я не играл на публику.
После перепалки в Сент-Луисе из моей жизни ушла Рози. После перепалки в Денвере от меня отвернулись ребята из моей же группы. Ничего не скажешь, публику я в тот раз намылил знатно. Но тогда это еще не имело значения. Мы окончательно растеряли приверженцев где-то через год после того, как «Не заставляй меня плакать» покинула все чарты. С тех пор я ничего не сделал, чтоб слух о нас ожил. Хрен с ними, все будет хорошо – с этой мантрой у сердца я проходил добрый десяток лет. Тогда мне еще было известно, чего я боюсь. Но что страшит меня теперь? Что я облажаюсь на сцене? Что я не облажаюсь на сцене? Что вся затея яйца выеденного не стоит?
Джесс молча следил за мной.
– Всего один концерт, – сказал он.
– Вот все вы так говорите – «один раз не папуас», – рыкнул я на него.
Джесса мой выпад оставил невозмутимым.
– Сам же сказал, платят хорошо. Не возражаешь, если я примажусь?
– Ты серьезно? Хочешь со мной?
– Ну да.
Молчание с моей стороны в этот раз явно затянулось.
– Нет, – выдал я под конец. – Слишком много воды утекло.
И снова Джесс лишь пожал плечами. Буддист, что с него взять.
– Лады. Нам нужно найти гитариста, клавишника и ударника. Как насчет Олив и Оби – на клавишные и барабаны?
– Олив и Оби из «Безвестных»?!
– Конечно. Почему нет?
– Не знал, что они продолжают выступать.
– Олив делает карьеру в Голливуде. А Оби гнет спину на студии в Сан- Франциско. Почему бы нам не связаться с ними?
– Я ведь не просто сжег мосты, Джесс, я их подорвал ко всем чертям. Они ни за какие коврижки не согласятся играть со мной.
Он пожал плечами.
– Ты удивишься, но… прошло двенадцать лет. Упомяни деньги – они всегда и во всем помогают. Да и потом, ты же сам сказал – на сцене тебя не будет.
От этих его слов стало обидно. На удивление обидно.
– Что ж, если думаешь, что сумеешь их затащить…
– Посмотрим, что я смогу сделать. – Он снова почесал подбородок. – Пока что займусь поиском гитариста. – Он расплылся в улыбке. – Это может быть даже весело.
Вся наша четверка забилась встретиться на нейтральной территории – в китайской кафешке в Ван-Найс[55]. Я нервничал, места себе не находил – ломал зубочистку за зубочисткой. Заказывал Джесс, и нам достались луковый пирог с пельменями в комплекте, но я едва ли мог разжевать хоть что-то, угодившее в рот.
Джесс откинулся на спинку стула, излучая привычное спокойствие. Что бы ни случилось – он к этому был готов. Олив, все такая же маленькая и худосочная – росту метра полтора, не больше, – на встрече тоже оставалась спокойной, как и раньше. Она неспешно налила себе чаю, к зубочисткам и вовсе не притронулась. На сцене же она всегда казалась наэлектризованной – металась от одного синтезатора к другому, а за пальцами было и вовсе не уследить, они сливались во что-то неразличимое, порхая над клавишами. Мы с ней хорошо ладили – до того скандала, что поставил точку на группе. Впрочем, то же самое можно было сказать и обо всех остальных.