– Будь честна, – велел Дава Девятый, – хотя бы с самой собой, если не со мной. Ты пришла сюда с Джаспером, он каждый день был с тобой, а теперь летает вместе с прекрасной рожденной пламенем. Есть ли такие безумные женщины, что не стали бы ревновать?
Его голос не звучал флейтой – он походил на ветер, воющий в дуплах старого дерева. Когда Дава Девятый улыбался, все вокруг словно озарял мягкий лунный свет.
– Я никогда не собиралась за него замуж, – возразила Оникс.
– Тогда перестань все время думать о нем.
– Я не думаю! Я его игнорирую!
– Раз так, позволь мне помочь тебе его игнорировать.
«А у меня неплохо выходит», – подумала Оникс и спросила:
– Что ты имеешь в виду?
– Будь моим подмастерьем.
– Нет! Я не хочу летать! Не хочу становиться шутом у танцоров.
– Я не предлагаю тебе учиться летать, мисс Оникс. Но ты можешь заниматься моей аппаратурой и надевать на меня создатель тел. Мальчик, который делает это сейчас, всего лишь Первый, и ты умнее его.
Оникс посчитала слова Давы Девятого констатацией факта, а не лестью. И да, Джаспер очень разозлится, если Оникс начнет работать на злейшего врага Анны Тингри Пятой.
– Но что ты с этого получишь, Девятый? Думаю, не только подмастерье получше.
– Разумеется, нет. Ты смертная. Ты сможешь рассказать мне о Джаспере. Кто он, чего хочет, как ему удается танцевать, что из него под силу сотворить Анне Тингри Пятой.
– Я не буду твоим шпионом, – ответила Оникс.
– Хотя бы подумай об этом, – сказал Дава Девятый.
Оникс обдумывала предложение Давы Девятого, пока труппа собирала вещи и уходила из Лютикового уезда.
Все рожденные пламенем ехали на роботах, роботы везли оборудование и припасы, и даже Оникс и Джасперу дали роботов. Труппа выбрала дорогу, которая шла через Лютиковый город, так что Оникс смогла помахать родителям с удобного плеча высокой машины. Они испуганно помахали в ответ. Отец Джаспера тоже и махал, и плакал. Оникс вдруг стало больно уезжать. Они миновали гостиницу, счетную контору, где она работала, магазин, парикмахерскую. Потом город остался позади, и она задумалась о другом.
Она размышляла о смертных, о рожденных пламенем и об Оке Луны.
Теперь, когда она ела вместе с ними, спала вместе с ними, купалась вместе с ними, рожденные пламенем перестали внушать такой трепет, как после чужих рассказов. Да, они были могущественны. Да, обладали удивительными способностями. Да, владели несчетными богатствами. Но они мечтали и завидовали, как и все. Были жестокими и добрыми. Беспечными и мудрыми. Почему тогда люди делились на смертных и рожденных пламенем?
Легенда гласила, что пути двух народов разошлись во время Кровавого потопа, много веков назад. Но даже рожденные пламенем почти ничего не знали об этой катастрофе. Кто-то говорил, что Око Луны лишь смотрело на нее сверху. Другие твердили, что Око луны появилось только тогда, когда мир начал сгорать. Третьи – что Око Луны каким-то образом послужило причиной Кровавого потопа (но эту мысль Оникс держала при себе, потому что она считалась ересью. Для рожденных пламенем Око Луны было свято).
Оникс мало волновало Око. Туда уходили рожденные пламенем, прожив двенадцать назначенных им сроков – или раньше, если уставали от жизни на Земле и совершали какой-либо достойный поступок. Люди полагали, что в Оке рожденные пламенем выбирают любые тела, живут в городах, созданных целиком из мысли, и могут путешествовать по небу – как утверждали некоторые, Око есть и на других планетах, не только на Луне. Однажды Око подчинит себе всю Вселенную. По крайней мере, так говорили.
Еще ребенком, сидя на скамье в Церкви истинных вещей Лютикового уезда, Оникс узнала, что Хесу Ринпоче спас мудрость от Кровавого потопа и поставил по углам Земли четверо врат, ведущих на Луну. История пятых врат, в которую так горячо верил Джаспер, считалась не стоящей внимания ересью, уделом курящих трубки стариков. Была ли доля правды в этих рассказах? Оникс не знала. Она склонялась к тому, что девять десятых из них – ерунда. За это ее называли циничной или винили в атеизме. Но люди вообще чаще всего говорят ерунду. Почему тут должно быть по-другому?
Она точно знала только, что есть рожденные пламенем, а есть смертные. Первые путешествуют куда хотят, играют, чтобы заработать на жизнь, и создают роботов, которые добывают полезные ископаемые и собирают урожай. Вторые живут у ног рожденных пламенем и не знают бед, пока не находят их сами. Так было в тот день, когда она родилась, и так будет, когда она уйдет из этого мира. Только мечтатели вроде Джаспера думают по-другому. А Джаспер дурак.
Глупость Джаспера стала так очевидна, что Оникс прекратила с ним разговаривать, только спорила иногда.
Делая длинные переходы на роботах, труппа спустилась с гор на равнину, где из холмов встречались только небольшие друмлины и кучи ледниковых отложений. Светлые медленные реки напоминали пасхальные ленты. Временами небо бывало ясным и голубым, а иногда с запада приходили облака, похожие на серых чудовищ, таящих в сердце молнии.
Они шли по мощеной людной дороге. Разбивали лагерь на обочинах, где росла дикая трава, и часто задерживались на несколько дней. Прошел месяц, потом другой. Там, где равнины были засеяны, поднялась высокая зелень. Приближалось время жатвы.
Джаспер танцевал все лучше, хотя Оникс отказывалась это признавать. Конечно, он был не так хорош, как рожденные пламенем, но это и не требовалось. Он оставался всего лишь контрастной деталью, объяснял Оникс Дава Девятый, декоративным новшеством. Темой танца Анны Тингри Пятой была преступная любовь рожденной пламенем женщины к молодому неуклюжему смертному. Эту историю их народ рассказывал многие века, и она всегда заканчивалась трагически. Ее неоднократно клали на музыку, но Анна Тингри Пятая станет первой, кто ее станцует. Джаспер должен был только топать по небу, принимать неуклюжие просящие позы и охотно подчиняться, когда Анна Тингри Пятая станет звать его, дразнить, любить и, наконец, бросит, исполнив несколько символических фигур. Репетиции их выглядели невероятно, и, подняв голову к летнему небу, Оникс ощущала какую-то невеселую гордость. «Это наш Джаспер высотой в полтора километра взмыл в воздух еще на столько же, – думала она, – тот же самый Джаспер, который десять месяцев назад шел за тележкой, запряженной мулом». Сам Джаспер вел себя так же глупо и испуганно, как крестьянин, которого он изображал в танце.
А однажды вечером, когда она прислуживала за столом, Оникс наткнулась на Джаспера и Анну Тингри Пятую в укромном уголке шатра. Они обменивались короткими птичьими поцелуями.
Оникс вышла из шатра, ища горького утешения в ночной степи. Джаспер, догадавшись, что она увидела, выскочил за ней и позвал ее по имени. Оникс не остановилась и не оглянулась. Она не хотела видеть лицо предателя. Вместо этого она отправилась прямиком к Даве Девятому.
Джаспер поймал ее на следующий день, когда она шла мимо длинного ряда деревьев к ручью, разрезавшему плоскую равнину. Погода выдалась теплой. Оникс надела желтую шелковую юбку, которую подарила ей одна рожденная пламенем женщина, и желтый шелковый шарф, трепетавший на ветру. Младшие танцоры труппы репетировали высоко в облаках, и их тени волной ложились на дикую траву.
– Ты мне не доверяешь? – спросил Джаспер, преграждая ей дорогу.
– Не доверяю тебе? Я своим глазам доверяю! – ответила Оникс.
– В тебе нет ни капли веры!
– А в тебе – ни капли здравого смысла.
– Мне просто нужно узнать об Оке Луны и как туда попасть, – сказал Джаспер.
– Плевала я на Око Луны! Я хочу жить в городе и смотреть на высокие дома! Для этого мне нужно только идти на рассвет.
– Я пойду с тобой, – заверил Джаспер, – честно, Оникс!
– Правда? Ну пошли!
– …после танца, я имел в виду.
– Ха!
– Я стольким ей обязан, – сказал он, не отваживаясь произнести имя Анны Тингри Пятой, чтобы не злить Оникс. Его огромные глаза молили без слов.
– Ты для нее ничего не значишь, дубина!
Эти слова задели гордость Джаспера, и тщеславие снова взяло над ним верх.
– Спорим, ты не права.
– На сколько спорим?
– На десять медных долларов!
– Заметано! – крикнула Оникс, уходя.
Праздник жатвы проводится на исходе лета, когда становится прохладнее и грядет смена времен года. Труппа присоединилась к сотне других. Сбор их изумлял Оникс.
В мире очень много жатв, но не очень много праздников, по одному на каждой из больших плодородных равнин. Если выражаться прозаически, то это всего лишь несколько дней, когда рожденные пламенем собирают щедрый урожай зерна и овощей, подготовленный армией сельскохозяйственных роботов, а обычные люди пируют обильными остатками, которых вполне хватает, чтобы прокормить всех их в наступающем году. Таковы условия великой сделки, мира между двумя народами: пища для всех, множество пищи. Нарушить это равновесие может только рост населения, и рожденные пламенем решают этот вопрос, добавляя в зерно некоторое количество противозачаточных препаратов. Смертные рождаются и умирают, но их число почти не меняется. А сами рожденные пламенем очень редко заводят детей, потому что каждый из них проживает дюжину жизней, прежде чем уйти в Око Луны. Поэтому число рожденных пламенем не меняется тоже.
Но праздник жатвы больше и выше всего этого. Это место веселья и паломничества, великий сбор людей и роботов на бескрайних просторах степей и прерий, смешение сакрального с мирским. Рожденные пламенем демонстрируют свое искусство и устраивают состязания перед судом живущих в двенадцатый раз, к бурному удовольствию смертных. Жонглеры жонглируют, поэты поют, ремесленники торгуют своими немыслимыми изделиями. Молитвенные флаги весело развеваются на ветру. И, конечно, танцуют небесные танцоры.
Несколько трупп собрались на североамериканский праздник, туда, где две реки сходились, прошивая синими стежками одеяло желтой равнины, но та труппа, которой служила Оникс, считалась одной из лучших. Ей отвели для выступлений третий день и третью ночь фестиваля.