– Смотрю, я воспитала ее правильно, – сказала она.
Я промолчала. Продолжала вытирать столы и убирать на место стаканы, но весь остаток вечера думала: «Как? Как она могла такое сказать? Она не воспитывала меня. Это матушкиных рук дело».
От таких мыслей я даже всплакнула. Хотела потихоньку смахнуть слезы, чтобы никто не заметил, но не тут-то было. Миссис Холл их увидела и рассердилась:
– Что еще такое, Милли? Какая же ты плакса!
Что произошло дальше, теперь уже всем известно. Минуло несколько месяцев, как его нашли и убили около Порт-Бердока, но до сих пор ходят слухи о других невидимках. Говорят, они разгуливают по округе, пугают и грабят невинных жителей. Случилось же вот что.
В конце апреля в «Кучер и кони» заглянул мистер Касс, деревенский лекарь. Заинтересовался он нашим постояльцем, потому как тот был весь в повязках. Сказал, что беспокоится, что человек серьезно болен и зараза может расползтись по округе. Миссис Холл заявила мистеру Кассу, что у него нет причин тревожить ее постояльца, если тот сам не вызывал врача. Но мистер Касс был настойчив и, не обращая на хозяйку внимания, прошел прямо в комнату невидимки. Должно быть, они там о чем-то говорили, потому что он не показывался по крайней мере минут десять.
Разговор закончился удивленным возгласом мистера Касса и звуком падающего стула, а затем раздался лающий смех постояльца. Стук торопливых шагов приблизился к двери, где мы с миссис Холл стояли и внимательно слушали, а затем она распахнулась. Побледневший мистер Касс появился на пороге, прижимая шляпу к груди с таким видом, будто принес нам дурную весть. Он посмотрел на меня, на хозяйку, а потом без единого слова побежал к лестнице и спустился так быстро, словно за ним гнался сам дьявол. Внизу хлопнула дверь трактира.
Человек-невидимка тихо смеялся в своей комнате. Миссис Холл, не входя к нему, спросила, не нужно ли принести чего-нибудь.
– Нет. – Голос его был густым, как та черная вакса, которой я каждое утро начищала плиту. – Мне больше уже ничего не нужно, миссис Холл. Все кончено.
Миссис Холл помедлила с минуту в коридоре, теребя передник в руках, видно, ждала, что он еще что-то добавит. Наверное, надеялась, что он все- таки попросит о чем-нибудь и она сможет оказать ему услугу, даже не знаю. Собравшись уходить, она вдруг заметила меня и отпрянула, словно забыла, что я все это время простояла рядом.
– Милли, – прошипела она. – На кухню!
А сама пошла по коридору в свою комнату, закрыла дверь и не выходила до следующего дня, пока мы не узнали, что викария мистера Бантинга и его жену ограбили. Прямо в День святой Троицы!
Эта весть расползлась по деревне, как проказа, которую, по мнению многих, постоялец и скрывал под своими бинтами. К полудню все уже знали, что викарий и его жена проснулись среди ночи от звона монет. Когда они пошли проверить, что же случилось, то обнаружили горящую свечу. И распахнутую настежь дверь. В доме не было никого кроме них. Они божились, что видели, как дверь сама собой открывалась и закрывалась, словно в нее вселились духи. Затем они проверили конторку, где хранились деньги: там было пусто.
После полудня, когда я на кухне варила суп, из комнаты постояльца раздался грохот. Я слышала, как миссис Холл вскрикнула, да так громко, словно ее голова оторвалась, пролетела через весь этаж, покатилась вниз по лестнице и упала на кухне, прямо перед моим супом. Я бросила нож и побежала наверх.
Мистер Холл стоял в коридоре, спиной к закрытой двери постояльца, поддерживая жену под руки. Она повисла на нем, словно могла в любой момент потерять сознание, поэтому я обвила ее рукой за талию, и вместе с мистером Холлом мы помогли ей сойти вниз. Я налила ей рому, чтобы успокоить нервы. И тогда они с мистером Холлом рассказали мне, в чем дело.
Они поднялись наверх, потому что обнаружили, что дверь открыта, а самого постояльца нет. Одежда разбросана, постель холодная, значит, он отсутствовал все утро, ушел нагишом и без повязок. Миссис Холл сказала, что постоялец, должно быть, напустил духов в ее мебель, иначе отчего вдруг старое кресло, принадлежавшее еще ее матери, поднялось в воздух и бросилось на нее? Я промолчала, не сказав, что это никакие не духи, а сам постоялец поднял кресло и выгнал ее из комнаты. А что я могла? Пойми хозяева, что я все знала, но молчала, не знаю даже, как они поступили бы со мной. Поэтому я лишь помалкивала и кивала, пока миссис Холл не закончила свой рассказ, дойдя до того места, где я услышала ее крики и взбежала по лестнице.
– Пусть убирается! – сказала она мистеру Холлу. – Выстави его за дверь! Не желаю его больше видеть! Все его склянки и порошки! Я знала, что это все не к добру. У порядочных людей не бывает столько склянок.
Я держала ее за руку, пока она пила ром, и думала. Разве не она защищала его несколько недель назад? Разве не она говорила, что он занимается «экс-пе-ри-мен-таль-ны-ми ис-сле-до-ва-ни-я-ми», словно это возвышало его над всеми нами? Ничего я не сказала, ей и так досталось. Когда хозяйка допила ром, я налила ей еще немного, чтобы она окончательно взяла себя в руки.
Миссис Холл попросила меня сходить к мистеру Уоджерсу, нашему кузнецу, и позвать его взглянуть на мебель. Она сказала, что восхищается мистером Уоджерсом и хочет узнать его мнение о странном происшествии в трактире. Я побежала и привела мистера Уоджерса, коротко объяснив ему, что произошло. Не хотела, чтобы он делал выводы из моих слов, пока сам не увидит что к чему.
– Спасибо, Милли, – сказала миссис Холл, когда мы вернулись.
Она вздохнула и собралась рассказывать мистеру Уоджерсу о случившемся, а я решила, что все успокоилось, постоялец повеселился, напугав хозяйку, и теперь вернулся к своим экспериментам. Но едва миссис Холл успела вздохнуть, наверху скрипнула дверь, невидимка спустился, обмотанный бинтами, укутанный в шарф, в пальто и шляпе, как в тот день в конце февраля, когда появился в «Кучере и конях». Он прошествовал мимо нас в свою аптекарскую лавку в гостиной и закрыл дверь.
– Я не видела, чтобы он входил, – сказала миссис Холл, словно видеть могла она одна, а нас там не было.
По совету мистера Уоджерса мистер Холл постучал в дверь, приоткрыл ее и потребовал объяснений.
– Ступайте к дьяволу! И закройте за собой! – только и сказал постоялец в очках.
До полудня мы слышали, как он звенел бутылками и пробирками, смешивая химические препараты.
Позже, когда все вернулись к обычным делам, миссис Холл решила со всем покончить. Надо сказать, у нее хватило храбрости. Она приказала мне, чтобы я и крошки не смела давать постояльцу и не отвечала, если он вдруг позовет. Мы старались вести себя как обычно, а он швырял свои склянки о камин и ругался на чем свет стоит. Я вздрагивала каждый раз, когда раздавались его крики, но миссис Холл сказала:
– Будь тверда, словно камень, Милли.
И я не двигалась, как надгробие на могиле матушки.
К полудню он открыл наконец дверь и потребовал миссис Холл. Его вопли разносились по всему трактиру. Миссис Холл, уже овладевшая собой после утренних потрясений, оправила юбку и пошла к нему.
– Вы хотите оплатить счет, сударь?
– Почему мне до сих пор не прислали завтрак? – спросил он.
– Почему вы до сих пор не оплатили счет, позвольте поинтересоваться?
Я прикрыла рот ладонью, зная, что не смогу сдержаться и рассмеюсь, даже несмотря на то что миссис Холл этого не одобряет.
Он сказал, что у него есть деньги, но миссис Холл не сдавалась.
– Неужели. Интересно, где вы их раздобыли? Вчера у вас не было ни гроша, а сегодня утром кто-то ограбил викария с женой.
Затем она потребовала, чтобы он объяснил, что стало с ее креслом, уж не духов ли он туда напустил? Еще она хотела знать, что он делает со своими склянками и жидкостями, почему его комната была пустой этим утром и каким образом он выходит из дома и заходит обратно так, что никто его не видит. И пусть наконец он назовет свою фамилию!
– Кто вы такой? – спросила она.
Когда миссис Холл все-таки добралась до конца своего бесконечного списка требований, постоялец топнул ногой по полу, словно дьявол копытом, и сказал:
– Бог свят, я вам покажу, кто я такой!
Все это время я сидела на кухне. Слышала, как миссис Холл все повышала и повышала голос, и даже перестала мыть посуду, чтобы не пропустить ни слова. Только я вытащила руки из воды, как миссис Холл закричала громче, и страшнее, чем утром, когда на нее бросилось кресло.
Я вытерла руки о фартук и выскочила из кухни. Посреди комнаты, спиной ко мне стоял невидимка. Он размотал повязки с головы, снял очки-консервы и шляпу. Безголовый человек в двух шагах от меня! Несмотря на то что я оставалась наедине с невидимкой, я не смогла с собой справиться и тоже закричала, вторя миссис Холл и мысленно взывая к Отцу Небесному.
Зря, это лишь привлекло его внимание. Постоялец обернулся, и я, не видя его лица, вдруг решила, что теперь он меня точно убьет. Он винит меня во всем, хоть это миссис Холл заставила его раскрыть свою тайну. Раскрыть, что под повязками ничего не было.
Я бросилась обратно на кухню, а он помчался за мной.
– Милли, Милли! – кричал он.
По лестнице я взбежала на второй этаж, потом на чердак в свою комнату. Закрыла дверь на замок, распахнула окно, высунула голову и увидела, что люди не только выскакивали из трактира с воплями и криками, но и отовсюду сбегались к нему, позабыв о празднике Троицы, чтобы поглядеть, что стряслось в «Кучере и конях».
Цыганки, торговцы сладостями, хозяин качелей, местные франты и деревенские красотки – все устремились к трактиру. Их голоса бурлили внизу, как суп, который остался на плите. Точно как в той библейской истории, которую викарий как-то рассказывал в воскресенье, – о Вавилонской башне, когда никто не мог и слова разобрать. Я сидела на самом краю слухового окна, время от времени поглядывая через плечо, не пытается ли кто-то зайти. Ключ сжимала в руке, горячей и потной.