Он поднялся на ноги, в последний момент вспомнив, что торопиться нельзя, иначе Землянские мускулы выдадут в нем чужака. Хотя он и не ожидал, что когда-нибудь сюда вернется.
Если выехать сейчас, у него хватит времени вскарабкаться на гребень и дойти до скутера, который отвезет его к спрятанному вездеходу (хотя в краю вечных теней не нужно особо стараться с маскировкой).
А в вездеходе было все, что ему нужно. Бо никогда не выходил на охоту, полностью не подготовившись. Если поторопиться, то времени хватить сделать рейс, выполнить задание и до конца недели вернуться к цивилизации. Став богаче на миллион кредитов.
Бо часто улыбался – это привлекало к нему людей. Но та, социальная, улыбка редко отражалась в глазах. Как он ни тренировался, все равно не выходило. А вот сейчас он знал: его улыбка была искренней.
– Ну так какого черта с тобой творится? – Глаза у Сары были холодные, серые, но это не значило, что они не могли сверкать от ярости. – И почему не мог сказать там?
– Слишком шумно. – Дрю помолчал. – Нет. Просто не люблю толпы.
Всю дорогу из «Чё-та с чем-то» он подбирал слова.
– Я не тот, кто ты думаешь.
Взгляд Сары затуманился.
– Ой-ой. Кто она?
– Нет, не в этом смысле.
– Ты женат.
– Нет! Ничего подобного. Дело во мне. Я не Дрю.
Выражение ее глаз не давало ни единого намека о том, что она думает.
– А кто тогда?
Поразительно, насколько тяжело было заставить себя произнести имя. Обработали его знатно. «Никогда, никогда, никогда. Не верь. Не привязывайся. Всегда плыви по поверхности». Но они ошибались. Рано или поздно приходит время, когда стоит рискнуть. Какой смысл оставаться в живых, если не жить?
– Димитрий. То есть был им до прошлого года. Димитрий Кацарос.
Брови ее поднялись.
– Ничего себе. Могу понять, почему ты предпочел «Дрю».
Но веселья в голосе не звучало. Сара, которую он знал, встала на паузу.
– Сын Леандра Кацароса.
Она коротко мотнула головой.
– Если имя должно мне о чем-то говорить, то увы. – Она поджала губы. – Или это значит, что я просто оказалась дурой с Луны.
– Нет. Это значит, что у тебя есть более важные дела, чем следить за греческой мафией в Балтиморе.
Теперь непроницаемым стал не только ее взгляд.
– Я предал свою семью.
До затемнения оставались считанные часы, и Резо стоило бы отправиться на боковую. Вместо этого, когда они с Целией вышли из театра, он свернул к Центральному и бесконечности «Неборамы», где всегда появлялось желание покопаться в себе.
Она была права: это место превратилось в часть него. Еще на Земле, с того дня, как сочувствие безымянного копа осветило его жизнь лучиком надежды. Дженн поставила его перед невозможным выбором. Нет, не Дженн – лунные законы. Они напирали на справедливость и равные шансы. Но справедливость не всегда совместима с надеждой. Может, поэтому Реза занесло в полицию. Он считал, что просто так получилось, но первой его работой было гонять ДВК-осликов к солнечным ректификаторам, помогая «Воде и воздуху Луны» добывать драгоценные ресурсы, пока зеркала на гребне выжигали их из почвы. Полицейская служба началась потом, когда он выяснил, что нет способа вернуть Дженн. Ему казалось, что его просто занесло туда течением, но Рез никогда не забывал того добросердечного копа, что его спас.
Целия стиснула его руку.
– Ты молчаливый сегодня.
– Извини. Задумался.
Он не был уверен, сколько они уже идут рядом, но не отпускал ее ладонь с той минуты, как они вышли из театра.
– Ты в порядке?
– Ага.
Лучше, чем в порядке. С него будто бы осыпались прошедшие годы. Он давно уже ощущал себя все более и более дряхлым. Подумывал даже выйти раньше срока на пенсию и заняться… ну, чем-нибудь другим. Но с этой идеей, вероятно, придется подождать.
– Заговорить об этом после стольких лет… Чувствую… Нужно время, чтобы прийти в себя, наверное.
– Ничего. Поверь, о возвращении в себя я знаю все. – Он бросил на нее острый взгляд, но Целия покачала головой. – В другой раз.
Потом над ними раскинулась «Неборама».
– Знаешь, – призналась она, – это место мне не надоедает.
– Когда ведешь челнок, чувствуешь себя так же?
– Да. И нет. Тут больше величия. В кабине… свободы. Вообще-то мог бы со мной слетать хоть раз.
Предложение вызвало с собой отголосок старой боли. Вчера он бы отказался сразу. Сейчас… ну, кто знает? Хотя существовала проблема.
– Я же не выдержу перегрузки.
– Да ну! Тебе просто надо немного прийти в форму.
– Куда там немного. – Он помолчал. – А тебе ведь балет не очень понравился, верно?
Они выходили из-под «Неборамы», сворачивая в коридор, ведущий… Рез не был уверен, куда именно. Ведущий – и пока этого было довольно.
– Не очень. Ну и ладно. – Она рассмеялась. – Зато наводит на интересные мысли.
Она ступила на прихватку и толкнула Реза бедром с такой силой, что тот покачнулся, потом перешагнула на следующую, потянув его за собой.
– Никогда не думала, что прихватки могут принести так много веселья!
– Только если ты амазонка!
– Я кельтская амазонка. Мы балетом не увлекаемся. Наше дело – пиршества, Финагал, Фимбулвинтер… или это у викингов? Черт, надо было внимательнее быть по ходу дела.
Он рассмеялся вместе с ней. Они перешучивались как прежде – и все же иначе. Не чтобы спрятаться за иронией, а ради нее самой.
– Ты себе льстишь.
– Подловил. Я вообще-то в Дулуте выросла, господи помилуй. На берегах Гитчи-гюми, с лютефиском и финнами. Невесть почему они все скопились у озера Верхнего.
– Не знал.
– Что, про финнов? Чистая правда…
– Нет, про тебя.
Неужели исповедь действительно так очищает душу? Словно что-то давно копившееся выплеснулось наружу.
Целия затормозила на прихватке, так внезапно, что толчок ее землянской силы едва снова не оторвал Реза от пола.
– Потому что ты никогда не спрашивал.
– Я…
Она прильнула к нему. Поцеловала нежно. По-дружески, без страсти – но с намеком на большее.
– Нельзя вечно переживать прошлые решения. – Она взяла его за обе руки. – Это было двадцать лет назад. Ты тот, кто ты есть сейчас. Не тот, кто раньше.
Он уже собрался поцеловать ее в ответ, когда в мозгу у него щелкнуло.
– О черт. Псол.
– А что с ним?
– Он не тот, кто есть сейчас. Для людей, от которых он сбежал, он прежний. Эти ребята никогда не отпускают.
В голове у Реза кружилось. Незнакомец, выспрашивавший у Лео про мальчишку. Откуда он взялся? Неужели наемный убийца рискнул бы пройти погранконтроль?
Кельтские амазонки. Балет. Землянская сила.
Он часами просматривал анкеты иммигрантов. Если там и затесался наемный убийца, его данные были настолько же фальшивыми, как и данные псола. Рез поставил флажки на всех прибывающих пассажиров, хотя бы отдаленно напоминавших голоснимок (не настолько качественный, как думал Арчи: незнакомец умело держался в тени), но никто из них не вытворял ничего неординарного для туристов. Никто по имени Гест, Жест, Жесть, Бо, Борегар или что бы то ни было сходное не регистрировался ни в одном из отелей и не оставлял отпечатки пальцев. Рез уже готов был прийти к выводу, что Лео это все померещилось.
Гонка за солнечными зайчиками.
Гонка с силой землянина.
Прихватки на стенах.
– Черт, – повторил он. – Два раза черт. – Он ткнул в коммуникатор. – Макхэддон? Не знаю, где ты, но у нас появилась работа.
Он стиснул пальцы Целии. чмокнул ее многообещающе в щеку – больше, чем он планировал когда-то, меньше, чем хотел сейчас.
– Похоже, у парня действительно проблемы.
Она поцеловала его в ответ – и снова больше, чем он когда-то ожидал, и меньше, чем мечтал ныне.
– Беги. Спасай.
И это было, понял он, лучшее из возможных искуплений.
– Греческая мафия в Балтиморе?
Голос Сары оставался холоден.
– Ага.
– Убивал людей?
Дрю помотал головой.
– Нет. Только брал деньги у тех, кто убивал.
– Почему?
– Семья. А на кону были огромные суммы.
Ну как тут объяснить?
– В молодости я хотел вырваться. Даже нашел способ.
Спортивные стипендии, университеты, зазывающие его в команду…
– Но до конца не получилось.
Олимпийские перспективы таяли. Потом машина. Девушки. Никаких обязательств. Просто вернись. «Для этого и существует семья». Только, конечно, от тебя ждут ответной помощи. Потому что семья существует и для этого.
– А потом… я бы потерял себя. Нет, уже стал терять. Когда я был мальчишкой, мы ограничивались азартными играми и рэкетом. Давали займы – людям достаточно тупым, чтобы их брать. Ничего такого, чего не одобрил бы Дарвин. Поверишь ли, я отца цитирую.
Сара покачала головой.
– Это все звучит… Моя жизнь всегда строилась вокруг ПВС. Без нас не было бы Луны-ТК, а только один большой темный кратер. Я с детства чувствовала себя героиней.
Дрю еще не выбрался из прошлого. Пытаясь стереть его. Пытаясь искупить. Нет, оправдать свое искупление.
– Дарвин был вообще-то теологом немного. Знала? На самом деле он бы отцовских идей не одобрил. Посвящением в эти дела я заплатил семье за то, что мне позволили поступить в колледж. Хотя к тому времени они уже занялись и проституцией, и наркотой, и всем, чем можно заработать.
Он смотрел поверх ее плеч на все ускоряющееся биение огней на танцполе. Потом заставил себя взглянуть ей в глаза.
– Я знал, что в конце концов начну напрямую помогать им зарабатывать деньги. В моей семье так заведено. Так что когда феды взялись расследовать пару убийств… мне предоставился второй шанс вывернуться. И на этот раз я его использовал.
– Так что ты никого не убивал.
– Нет.
Если только дяде не вынесут смертный приговор.
– Не торговал наркотиками?
– Нет.
– Тогда в чем проблема?