Хотя для нее это означало, что придется прекратить смещенное поведение[10] и заняться собственными проблемами.
– Меня интересует то же самое. – призналась Феррон. – Полагаю, спряталась от фаранга[11]. Эй, кис-кис. Эй, киса…
Она подошла к шкафчикам и поискала внутри. У раковины оказалась почти сухая миска для воды и пустая – для еды.
Потребовалось меньше тридцати секунд, чтобы найти консервную банку с нарисованными рыбьими скелетиками и отпечатками лап. Серо-коричневые гранулы внутри пахли жиром. Инспектор поставила миску на кухонную стойку и с шумом высыпала в нее пригоршню кошачьего корма.
– Мяу? – произнес кто-то из темноты под диваном, который, вероятно, служил Гробу постелью.
– Кис-кис-кис. – Инспектор взяла миску для воды, вымыла и заново наполнила из питьевого крана.
Что-то запрыгнуло на столешницу и с бешенным урчанием боднуло ее руку. Это оказалась кошка-попугай последнего поколения – гиацинтово- синий пушистый шар на солнечно-желтых лапках, по краям запачканных бурыми пятнами. У нее были подходящие двухцветному окрасу воротник и бородка, а пронзительные золотистые глаза ловили и концентрировали рассеянный солнечный свет.
– А теперь ты думаешь, что твое место на кухонном столе?
– Мяу, – сказала кошка, с любопытством вскидывая голову.
С места она не сдвинулась.
Индрапрамит встал рядом с Феррон:
– Разве он не умеет говорить?
– Эй, киса, – произнесла Феррон, – как тебя зовут?
Аккуратно балансируя между раковиной и краем столешницы, животное село и обернуло вокруг лап пушистый синий хвост. От мурчания усы и шерсть на груди завибрировали. Феррон предложила небольшой кусочек корма, и кошка с важностью его взяла.
– Наверное, новый, – сказал Индрапрамит. – Хотя стоило бы ожидать, что взрослого в питомнике научат говорить.
– Не новый. – Феррон протянула палец к модифицированному зверю, тот зажмурился и осторожно потерся о перчатки женщины сначала одной, а потом другой стороной морды. – Ты заметил кошачью шерсть на диване?
Индрапрамит помолчал немного и предположил:
– Память стерта.
– Наша единственная свидетельница. И у неё амнезия. – Инспектор повернулась к констеблю. – Нужно выяснить, кого ждал Гроб. Достань записи о входивших. И мне потребуется лог телефонных аккаунтов, чьи владельцы оказались в радиусе пятидесяти метров от этой квартиры между двадцатью часами вчерашнего дня и временем, когда патруль выломал дверь. Вызови техников, чтобы выяснили, что за груда приборов в углу. И кто позвонил, чтобы проверили жильца?
– Вот это не особо поможет, босс. – В золотистых радужках Индрапрамита прокручивались данные – констебль зафиксировался на канале связи, отключившись от непосредственного восприятия; Феррон захотелось сделать ему легкий выговор за пренебрежение к месту преступления, но это показалось ей грубым, поскольку Индрапрамит всего лишь следовал приказам. – Когда Гроб не пришел утром на работу, его начальник забеспокоился. Не получив ни голосового, ни текстового сообщения, он связался с домашней системой ИИ, а когда та сообщила, что на запросы ответа нет, вызвал подмогу.
Феррон изучила разлетевшуюся вдребезги дверь, а затем снова занялась трупом.
– Я знаю, что дверь была заперта в аварийном режиме. Экстренный код патруля не сработал?
На лице Индрапрамита возникло самое бесстрастное выражение среди всех бесстрастных выражений обученных и сертифицированных офицеров полиции города Бенгалуру.
– Это же очевидно.
– Ну, пока ты в онлайне, попроси привезти переноску для свидетельницы. – Она указала на гиацинтового котопопугая. – Я беру ее под опеку.
– Откуда вы знаете, что это она, а не он?
– У нее мордочка девчачья. Глаза в форме лепестка лотоса, как у Драупади[12].
Индрапрамит посмотрел на коллегу.
Та усмехнулась:
– Я так предполагаю.
Осматривая место преступления, Феррон отключила все свои прошивки и каналы, но полицейская линия работала постоянно. В уголке зрительного интерфейса мигала иконка, ее блеклое желтое мерцание проигрывало рядом с лососевыми и коралловыми оттенками упругих внутренностей Гроба. Чтобы установить контакт, достаточно было один раз моргнуть. Поступил сигнал декодирования, и половину интерфейса заполнил прижизненный снимок жертвы.
Внешне Декстер Гроб не обладал яркой индивидуальностью. «Неприметный, – подумала Феррон, – пока не добавил себе благоразумный средне-смуглый оттенок кожи, темные волосы и классические черты брамина. Позерство. Этот никнейм, Декстер[13]Гроб, – а не был бы Зловещий Гроб более логичным выбором? – должен бы означать куда более колоритную личность». Феррон отметила для себя: на таких небольших нестыковках и строятся расследования убийств.
– Итак, каким образом из этого, – Феррон указала на портрет, который должен был всплыть и в интерфейсе Индрапрамита, а затем на труп на ковре. – получается вот это? Да еще в запертой комнате.
Индрапрамит пожал плечами. Казалось, ему было вполне комфортно в присутствии трупа, и Феррон захотелось перестать искать у констебля признаки стресса. Возможно, его психокоррекция действовала. Правда, особо на нее надеяться не стоило, так как со времен двухтысячных годов методика лечения посттравматического синдрома все еще находилась в разработке.
Индрапрамит – приезжий, вся его семья жила в деревне где-то около Мумбаи. Здесь у него родных не было, и поэтому Феррон как его напарница чувствовала себя обязанной приглядывать за ним. По крайней мере, так она себе твердила.
– Может, он проглотил черную дыру? – предположил констебль.
– Нравится мне жить в будущем. – Феррон потянула за край перчатку из ареактина. – Столько интересных способов умереть.
Феррон и Индрапрамит покинули квартблок, пройдя сквозь толпу соседей Гроба. Тут жили люди, не связанные общими узами родства. Очевидно, у Гроба не было семьи в Бенгалуру, но тем не менее казалось, что каждый (живой) постоялец спустился, услышав новости. Общие зоны были набиты стариками и молодежью, родителями, братьями и сестрами, кузенами и кузинами – все огорченно причитали, лили слезы, обнимали друг друга и давали интервью газетчикам и блогботам. Феррон глянула на толкотню в жилой зоне и на улице, перекинула кошачью переноску в левую руку и хлопнула освободившейся ладонью по двери, ведущей во внутренний дворик. Та распахнулась – изнутри она не запиралась, – и полицейские вышли в тень домашней солнечной фермы.
Деревья здесь были старыми. Квартблок стоял уже давно, достаточно давно, чтобы улавливающие свет черные пластины нижних листьев выросли с руку Феррон. Кто-то в доме бережно о них заботился – полировал мягкой тканью, не оставляя ни пятнышка грязи. Конденсат стекал по чистым канальцам на стволах, наполняя подземные улавливатели.
Феррон потянулась, наслаждаясь прохладой, и зевнула.
– Вы в порядке, босс?
– Устала, – призналась та. – Не натолкнись мы на убийство – если только это убийство, – отрубилась бы. Я подзаправилась, и, когда отпустит, придется расплачиваться.
– Босс…
– Это всего лишь мои вторые сорок восемь часов. – Феррон махнула рукой, отгоняя от себя беспокойство Индрапрамита.
На всех ее пальцах, кроме безымянного, сверкали золотые кольца. Короткие ногти были ухожены в попытке выглядеть профессионально – и перестать их грызть.
– Я неделями ходила с гипоманией[14], пока училась в колледже. Помогает зубрить, ты же знаешь.
Индрапрамит кивнул. Но счастливым он не выглядел.
Инспектор стряхнула с ладоней остаточный налет ареактина и принялась тереть усталые глаза онемевшими пальцами. Пока она не прекратила, на каналах передачи шли помехи. Почта накопилась – запросы от прессы, бумажная рутина. Разбираться с этим сейчас не было времени.
– В любом случае, – сказала Феррон, – я уже приняла стимулятор, так что по меньшей мере следующие сорок часов ты от меня не отделаешься. Как по-твоему, с чего нам начать?
– С опроса свидетелей, – немедленно ответил Индрапрамит.
Солнечную ферму оплела инжирная лоза, увешанная спелыми плодами. Старший констебль осторожно потянулся и сорвал себе фрукт. Стоило сочной мякоти оказаться у Индрапрамита во рту, яркая и острая сладость эхом повторилась в интерфейсе. Инжир был хорош.
Феррон протянула руку и тоже украла один.
– Мяу? – сказала кошка.
– Тс-с. – Феррон пригладила на вспотевших висках завитки волос, которые всё пытались выбиться из ее консервативного хвостика. – Не понимаю, как ты можешь носить эти сапоги.
– Новейшие материалы, – объяснил он и, жуя второй инжир, кивнул на ее практичные сандалии: – Чаппалы[15]. А вдруг придется бежать по битому стеклу или вышибать дверь?
Она оставила это без ответа.
– Младшие констебли могут опрашивать семью – это сейчас основной объем. Я подержу Председателя Мяу здесь, пока не прибудут техники и не просканируют ее. Подожди, Гроб работал? Где и кем?
– Физиком.
Индрапрамит подкинул ей список сотрудников и названий проектов, а также краткое описание биотехнологической компании, на которую трудился Гроб – как, впрочем, добрая половина занятого населения Бенгалуру со времен медицинского туризма. Вероятно, работа почище, чем у полицейского из убойного отдела.
– Удаленка. Большинство из его рабочей группы даже не в этом часовом поясе.
– Что нужно «БиоШелл» от физиков?
Индрапрамит молча указал на пластины солнечных деревьев, с еле уловимым звоном незаметно поворачивавшиеся вслед за небесным светилом.
– Квантовая биоинженерия. – объяснил он после некоторой паузы.
– Точно. – кивнула Феррон. – Что ж, криминалисты не захотят, чтобы мы путались под ногами, пока они обрабатывают место преступления. Думаю, мы можем начать составление допросных списков.