Лучшая Защита — страница 50 из 79

– А ты знаешь, сколько их у него припасено? Нет? И я не знаю. Но если учесть, как он ловко подставил полицию, подсунул газетчикам свидетеля и взбудоражил общественное мнение, с силами у врага все в порядке. Вопрос - сколько мы дадим ему времени?

– Я понял, на что ты намекаешь. Мы отрабатываем все зацепки. Только, боюсь, пока противник не нанесет новый удар, мы его не вычислим.

– Это как так?! Вы что же, будете спокойно сидеть и ждать новых трупов?! - возмутился Ульрих.

Все его огромное тело напружинилось и перестало походить на большой курдюк с салом под виски-соусом. Симонова поза подчиненного ничуть не впечатлила. Он невозмутимо взглянул на следователя:

– Спокойно сидеть нам не дадут. На завтра назначено заседание Специальной комиссии при Совете Наций, там нас пропесочат всех троих, а сегодня придется отбиваться от возмущенной прессы - правда, только нашему главному полицейскому… Ну и все такое прочее. Так что спокойной жизни не предвидится. А что касается новых трупов… ЦРС и полиция переходят на усиленный вариант несения службы. Белкин, я правильно выразился?

– Правильно, Марк, правильно. Только не даст ничего эта мера. Второй удар будет не здесь.

– Какие мы проницательные! - усмехнулся прокурор. - А где?

– Не знаю, но мой опыт подсказывает, что не здесь, не в Стокгольме. Даже не на Земле.

– А если опыт устарел?

– Нет. Тактика терроризма неизменна уже триста лет. И знаешь, почему? Потому что эффективно работает и без всяких там новаций…

4

В голове шумело, в животе булькало и урчало, а руки отчетливо дрожали. Состояние было, что и говорить, не очень. Муторное. Или, как выражался директор клиники: «состояние нестояния». Хотя дрожание рук не имело принципиального значения. Клиентам было безразлично, ровный в них сделают разрез или не очень. Вот не пропустить какую-нибудь посмертную особенность было важно, и, чтобы этого избежать, требовалось сконцентрироваться, а руки… ерунда.

Доктор Олег Сполохов мельком взглянул на свое отражение в лоснящемся боку биксы с иглами и шовным материалом. Зеркал в прозекторских по понятным причинам не было. Выраженная небритость и мешки под красными глазами выдавали его задолго до того, как можно было бы заметить дрожь в руках. Если нагрянет куратор морга, не миновать нагоняя. И вряд ли он примет в расчет возраст и молодецкую удаль патологоанатома, прогудевшего в компании двух чрезвычайно раскованных подружек до пяти утра. Мужская солидарность дело хорошее, но существует лишь в кино, да и то при отсутствии зависти.

Сполохов себя одернул. Нет, все не так. Брюзжать вынуждает похмелье и недосыпание. Она существует, солидарность, но… Если бы куратор и сам развлекался прошедшей ночью, договориться было б легче легкого, но этот сухощавый желчный старичок уже вряд ли способен на подвиги. А значит - влетит однозначно…

Эх, сейчас бы под капельницу с чем-нибудь освежающим, хотя бы с классическим гемодезом. Один флакон, и ты как огурчик. Да только Нинка, сестра из процедурного кабинета, что в отделении терапии, сегодня точно опоздает. Или вовсе не придет. Это же с ней Сполохов всю ночь кувыркался. С ней и Люсей, доктором-интерном из реанимации. Так что спасти некому…

– Эй, мертвяк, хочешь, шепну чего? - В «холодную» заглянул долговязый, вечно страждущий халявного спирта врач-функционалист Ригельман.

– Таки налить? - язвительно поинтересовался Сполохов.

– Отчего нет?

– Возьми там, в шкафчике… только одну мензурку!

– Ша, прозектор, Моня норму знает.

Он разыскал мерный стаканчик, протер краем зеленоватой форменной рубахи и плеснул в него из склянки. Запил он водой из-под крана.

– Какая тайна? - нетерпеливо спросил Сполохов.

Он и сам был не прочь принять на грудь, но боялся, что тогда его уж точно развезет.

– Выглядишь, будто с Нинкой всю ночь барахтался, - неодобрительно сказал разговевшийся Моня. - Не бережешь ты себя, Олежек. Лучше бы дернул на ночь сто грамм да выспался как следует. Смотри, вон осунулся. И глазки как у вареного омарчика, прям хоть закусывай тобой…

– Разберусь, - отмахнулся Олег. - Ты тайну хотел раскрыть. Давай, а то у меня клиентка остывает.

– Ничего, ниже комнатной температуры не остынет. Хотя, конечно, заставлять женщину ждать… пусть и не совсем живую… нехорошо. А тайна такая: сидит сейчас в кабинете у директора клиники здоровенный следователь из Генеральной прокуратуры и страшно ругается. Не буду пересказывать дословно… - он приподнял простыню, которой была укрыта «клиентка» Сполохова, и поклонился, - особенно при дамах, но смысл его ругани сводится к следующему: очень этот следователь сомневается, что твои вчерашние заключения достоверны.

– Как так? Сомневается, что эти шестнадцать несчастных мертвы?

– Я так понял, что его не устраивает причина смерти.

– Пулевые в голову, - пожал плечами Сполохов, - вход-выход, раневой канал, каша вместо мозгов, сорок четвертый или сорок пятый калибр, все честь по чести. Что тут может не устраивать?

– Не знаю, - развел руками Ригельман, - что услышал, то и передаю.

– Странно. Это все?

– Вроде бы да. А-а, нет, он еще что-то про пули говорил. Что-то вроде «почему их шестнадцать?».

– А сколько должно быть, если дырок тоже шестнадцать? Хотя, постой, у него что, пули есть?

– А у тебя их не было?

– Нет, конечно. Я же говорю: входное и выходное отверстие было в каждом случае. Навылет. Я так и в заключениях указал. Собственно пуль я не нашел.

– Значит, он сам их отковырял.

– Где? В парке? А я слышал, что трупы туда привезли откуда-то еще, что не там убивали.

– Ну, знаешь, тут я и вовсе - пас. Это ты по долгу службы с полицией общаешься, тебе виднее, а мое дело помогать ближним, тебе в том числе. Еще налью?

– Мне скоро срезы нечем будет фиксировать… вылакал уже полбанки.

– Бессердечный ты человек! Только с трупами вежливый да с Нинкой ласковый! А с остальными - камень бездушный!

– Тише ты!

– А что? Думаешь, никто про вас с Нинкой не знает? - Моня рассмеялся. - Да она при одном упоминании твоего имени так глазки закатывает, что любой дурак догадается. Даже до меня доперло.

– Ладно, за самокритичность налью… И сам, пожалуй, здоровье поправлю… А лучше… знаешь что, Моня, закрывай свою лавочку, идем в нормальных условиях жахнем.

– Ну, меня-то никто не пасет, завотделением в отпуске, а если тебя твой «моргенштерн» хватится? Вполне возможный вариант, с учетом присутствия в клинике этого следователя.

– И черт с ними! - Сполохов стянул перчатки и бросил их в корзину. - Идем…

– Смотри, объявят тебя в розыск… - Ригельман с сожалением покосился на банку со спиртом. - К тому же я на мели.

– Угощаю. - Сполохов подтолкнул его к двери. - Все равно в таком состоянии ни дела, ни работы. Только прятаться. Так почему не в баре?

– Уважаю, - признался Моня. - Идем… …Настроение улучшилось гораздо раньше, чем прекратил бунтовать организм. Полумера, но хотя бы так. Сполохов заказал еще по одной и наконец начал воспринимать слова Мони. Тот уже полчаса развивал пространную теорию о вселенском заговоре. -…И вот ты мне скажи, как человек, всегда зрящий в самую суть, как патологоанатом, откуда эта странная общность методик?

– Ты о чем? Прости, я задумался…

– Я о власти, Олежек. Когда Нациями командовали бюрократы вроде Парсона, все было понятно. Есть крупные корпорации, есть их интересы, и вся политика завязана на лоббировании. То одни верх возьмут, то другие. Президент и премьер крутятся меж двух, а то и трех огней и находят компромиссы. Обычное дело. А что теперь? Вроде бы те же корпорации, те же структуры власти, но где конкурентная борьба? Они же все пляшут под одну дудку!

– Моня, тебе своих проблем мало? С чего ты вдруг в политику ударился?

– Ничего не вдруг, я всегда был социально активен. Это тебе все по барабану, а я смотрю и вижу. Это, знаешь ли, тоже почти талант.

– При отсутствии прочих, - поддел Сполохов.

– Пусть так. - Ригельман выпил и поморщился. Закусывать он снова не стал.

– Все равно не понимаю, что тебе не нравится. Ну, нет противоречий у власти и частного капитала. Чем плохо? Стабильность же.

– Тоталитарная стабильность - вот в чем дефект!

– А-а… понял, это Стокгольмский скандал тебя вдохновил. Я, пока с этими потерпевшими работал, тоже многого по сети наслушался. На девятом не выдержал, вырубил комп. Все об одном и том же бубнят: жесткость решений, закручивание дисциплинарных гаек… Но ведь это государство, Моня, дисциплинарная структура. Чего оно будет стоить, если не сможет жестко контролировать ситуацию в Галактике?

– Но это не оправдывает репрессии!

– А ты уверен, что в случившемся виновата полиция?

– Пока этого никто не опроверг. Да и если опровергнет, вспомни Айринский кризис. Тогда команда Парсона тоже убеждала народ, что война необходима, а как все обернулось? Вместо оружия массового поражения обнаружились неимоверные запасы золота. Вместо превентивного удара по опасному диктатору - секретный поход на Эльдорадо. Какое доверие после этого их словам?

– Сейчас у Наций другое правительство.

– Но народ-то практически тот же. Даже одного поколения с тех пор не сменилось. Как не верили Дворцу, так и не будут верить. Особенно если нынешние правители станут повторять ошибки давешних.

– Возможно, ты и прав.

– Еще бы!

Ригельман украдкой посмотрел по сторонам и вынул из кармана свой комп. Еще раз оглянувшись, он положил машинку на стол и жестом предложил Олегу сделать то же. Сполохов удивленно взглянул на приятеля, но выполнил его просьбу.

– Что там у тебя?

– Увидишь, - пообещал Моня, включая оба приборчика. - Есть коннект… Сейчас не смотри, дома полюбуешься.

– Что ты мне сбросил? Надеюсь, не вирус?

– Список! - шепотом ответил доктор. - Я работал над ним почти год! На досуге скользил по ссылкам в гиперсети и анализировал…

– Вот почему ты диссертацию никак не закончишь, - усмехнулся Олег. - Тебе надо было на политолога учиться, а не на врача.