Пока она поднималась по ступеням, над ней нависал Скарпиус, морща уголки своих покрытых лишайником глаз, как бы сетуя - неужто у них не нашлось кого-нибудь получше этой суки? Позади него вздымался чудовищный фронтон, и она представила, а что если в этот самый миг сотне тонн балансирующего на тех колоннах камня, наконец, взбредёт в голову рухнуть и разом смести всех стирийских предводителей, и её вместе с ними. Не малая её часть надеялась, что так и будет, и это тяжкое мытарство поскорее закончится.
Стайка отцов города - в смысле самых ушлых городских прохиндеев - нервно кучковалась на середине помоста, потея под баснословно дорогущей одеждой, голодно глядя на неё, как гуси на миску сухарей. Когда они с Рогонтом приблизились, старейшины поклонились, в унисон мотнув головами. Наводя на мысль, что они репетировали заранее. Это почему-то разозлило её больше всего.
- Поднимайтесь, - прорычала она.
Рогонт протянул руку. - Где венец? - Он щёлкнул пальцами. - Венец, венец!
Стоящий первым горожанин выглядел дурной карикатурой на мудреца - нос крючком, снежная борода и скрипящий глубокий голос из-под шляпы зелёного фетра, смахивающей на перевёрнутый ночной горшок. - Мадам, меня зовут Рубин. Меня выдвинули говорить от имени города.
- Я Скавье. - Пухлая женщина, чей лазоревый корсет выставлял на показ устрашающе безмерное декольте.
- А я Груло. - Высокий, стройный мужчина, лысый как ягодица, едва ли не оттолкнул Скавье плечом.
- Двое наших самых крупных предпринимателей, - пояснил Рубин.
Для Рогонта это значило мало. - И?
- И, с вашего соизволения, ваша светлость, мы надеялись обсудить некоторые детали мероприятия...
- Да? Не тяните!
- Что касается титулования, мы надеялись немного отойти от аристократии. "Великая герцогиня" несколько отдаёт тиранией Орсо.
- Мы надеялись... - осмелился вставить Груло, взмахнув пошлым перстнем, - как-то отразить полномочия простого народа.
Рогонт скорчил Монзе рожу, будто сами слова "простого народа" имели привкус мочи.
- Полномочия?
- Быть может, избранный президент? - предложила Скавье. - Первый гражданин?
- В конце концов, - вставил Рубин, - предыдущий великий герцог, всё ещё технически... жив.
Рогонт скрежетнул зубами. - Его обложили в Фонтезармо, в дюжине миль отсюда, как крысу в норе! Вопрос лишь времени, когда он предстанет пред правосудием.
- Но вы поймите, буква закона может послужить затруднением...
- Буква закона? - Рогонт говорил разъярённым шёпотом. - Скоро я стану королём Стирии, и среди тех, кто меня коронует должна быть великая герцогиня Талинская! Я буду королём, понятно вам? Гнёт буквы закона для других людей.
- Но, ваше великолепие, это могут расценить как несоответствие...
Для человека с репутацией чрезмерного запаса терпения, за последние несколько недель оно стало заканчиваться у Рогонта крайне быстро. - Насколько большим несоответствием станет, если я, скажем, повешу вас? Здесь. Сейчас. Вместе со всеми мерзавцами-уклонистами вашего города. Пока будете болтаться, сможете поспорить друг с другом о процедурах закона.
Угроза растекалась между ними в долгом, неприятном молчании. Монза оперлась на Рогонта, остро ощущая на себе великое множество глаз. - Нам бы сейчас не помешало немножко сплочённости, правда? У меня предчувствие, что повешенье расценят неправильно. Давайте просто всё проведём до конца, хорошо? А потом все сможем полежать, закрыв глазки.
Груло осторожно прочистил горло. - Разумеется.
- Долгая беседа завершилась там, откуда мы начали! - огрызнулся Рогонт. - Давайте сюда чёртов венец!
Скавье извлекла тонкий золотой ободок. Монза медленно повернулась лицом к толпе.
- Народ Стирии! - Взревел Рогонт за её спиной. - Дарую вам великую герцогиню Монцкарро Талинскую! - Почувствовалось лёгкое давление, когда он опустил обруч ей на голову.
И вот так просто её вознесли к головокружительным высотам власти.
С лёгким шелестом все преклонили колена. Тишина затопила площадь, она даже расслышала как чиркают и хлопают крыльями птицы наверху фронтона. Она даже расслышала брызги, когда неподалёку от неё упал помёт, пачкая древние камни белыми, чёрными и серыми точками.
- Чего они ждут? - Прошипела она Рогонту, изо всех стараясь не шевелить губами.
- Речь.
- Я?
- Кто ж ещё?
Волна сбивающего с ног ужаса окатила её. Судя по толпе, у них было численное преимущество раз этак в пять тысяч. Но её не оставляло предчувствие, что как первое действие в качестве главы госдарства, паническое бегство с подиума могут неправильно расценить. Поэтому она неторопливо и как никогда в жизни твёрдо шагнула вперёд, пытаясь привести в порядок разбредающиеся мысли, откопать слова, которых у неё не было за тот кусочек времени, который у неё был.
Она прошла сквозь громадную тень Скарпиуса и вышла под свет дня, и море лиц открылось перед ней, потянулось к ней, упоённо тараща глаза. Их рассеянный ропот перешёл сперва во взволнованный шелест, потом в зловещую тишину.
- У меня никогда не было привычки... - Её голос оказался жалким писком. Ей пришлось прокашляться, сплюнуть через плечо и осознать, что плевать определённо нечем. - У меня никогда не было привычки произносить речи! - Уж это-то очевидно. - Скорее браться за дело, чем о нём рассуждать. Наверно потому, что росла крестьянкой. Сперва мы разберёмся с Орсо! Избавимся от этой гадины. Затем... ну... затем бои закончатся. - Странный шепоток пробежался сквозь коленопреклонённую толпу. Без улыбок, это уж точно, зато с рассеянными, мечтательными взглядами, затуманенными глазами. Несколько голов кивало. Её поразило томящееся, растущее напряжение в её собственной груди. Прежде она никогда по-настоящему не задумывалась о том, что хочет завершить бои. Она никогда ничем иным не занималась.
- Мир. - И тот притихший шепоток вновь всколыхнул площадь. - У нас будет собственный король. Вся Стирия промарширует в едином строю. К концу Кровавых лет. - Она подумала о пшенице на ветру. - Быть может, у нас получится растить урожай. Не готова обещать лучшей жизни, потому что, ну, жизнь такая, какая есть. - Она неуклюже посмотрела на ноги, перемещая вес с одной на другую. - Но я обещаю приложить к этому все свои силы, чего бы мне это не стоило. Давайте выберем достижимые для каждого цели, и посмотрим, как пойдут дела. - Она перехватила взгляд старика, тот прижимал к груди шляпу, безотрывно глядя на неё со слезами на глазах и трясущимися губами.
- Вот и всё! - выпалила она.
Любой нормальный человек в такой тёплый денёк оделся бы полегче, но Муркатто, с характерным упрямством, выбрала латный и, как оказалось, до смешного пышный доспех. Следовательно, единственной возможностью Морвеера было избрать целью её незащищённое лицо. Тем не менее, меньшая мишень представляла лишь больший и более почётный вызов его возвышенному искусству меткости. Он выдохнул полной грудью.
К его ужасу, в ключевой момент она сдвинулась и опустила взгляд на помост. Игла на тончайший волос разминулась с её лицом и сверкнула на фоне одной из колонн древнего Дома Сената.
- Вот падла! - зашипел он через мундштук духовой трубки, уже нашарив в кармане ещё один заряд, снимая с него колпачок и тихонько просовывая его в ложе.
И тут снова случился приступ того невезенья, которое жестоко мучило Морвеера с самого рождения. Как только он приложил губы к трубке, Муркатто оборвала своё неумелое ораторство, ляпнув "Вот и всё!". Толпа разразилась восхищёнными аплодисментами, и его подтолкнул под локоть какой-то мужлан, восторженно хлопавший рядом с затенённой дверною нишей, где таился Морвеер.
Смертоносный снаряд отклонился далеко от цели и канул в напирающую толпу у помоста. Мужик, чьи дикие жесты несли ответственность за промах, огляделся. Его широкое, небритое лицо скривилось от подозрения. Внешность у него была как у рабочего - руки-глыбы, пламя человеческого сознания едва тлеет в освинелых глазках.
- Эй, что это ты...
Проклятье рабочему классу, морвееровское покушение оказалось полностью сорвано. - Мои глубочайшие извинения, можно вас попросить подержать вот это?
- Э? - Мужик уставился на духовую трубку, внезапно вложенную прямо в его мозолистые руки. - А! - Когда Морвеер кольнул его заряженной иглой в запястье. - Какого хрена?
- Преогромнейшая благодарность. - Морвеер забрал трубку и вместе с иглой сунул её в один из мириадов потайных кармашков. Подавляющему большинству людей требуется уйма времени, чтоб по настоящему прийти в ярость, обычно вследствие предсказуемого ритуала нагнетания обстановки угрозами, оскорблениями, вызывающим видом, толчками и так далее. Мгновенно действовать им абсолютно чуждо. Вот и толкальщик под локоть только сейчас начал выглядеть взаправду злым.
- Эй! - Он поймал Морвеера за отворот. - Ты... - Взгляд стал отсутствующим. Он покачнулся, моргнул. Вывалился язык. Морвеер схватил его под руки, задохнувшись под внезапным весом покойного, когда у мужика подкосились колени. И страдая от приступа боли в пояснице, уложил того на землю.
- Он жив? - буркнул кто-то. Морвеер поднял взгляд чтобы увидеть полудюжину не отличающихся разнообразием мужчин, угрюмо его разглядывающих.
- Мы тут пивка перебрали! - Сквозь шум прокричал Морвеер, добавляя фальшивый смешок. - И мой спутник оказался совершенно невменяем.
- Невме-что? - произнёс один.
- Пьян! - Морвеер придвинулся ближе. - Он так, так горд тем, что великая Талинская Змея теперь хозяйка наших судеб! А мы разве нет?
- Айе, - пробормотал тот, полностью сбитый с толку, зато частично смягчившийся. - Правь, Муркатто! - нелепо завершил он к одобрительному похрюкиванию своих обезьяноподобных сотоварищей.
- Рождена среди нас! - прокричал другой, потрясая кулаком.
- О, воистину. Муркатто! Свобода! Надежда! Долой замшелую... глупость! Пора, друг! - Морвеер закряхтел от усилий, затаскивая большого человека, теперь большой труп, в тень крыльца. Сморщился, разгибая сведённую спину. Затем, раз остальные больше не обращали на него внимания, скользнул в толпу, всё ёщё кипя от негодования. В самом деле, невыносимо, что эти слабоумные так вдохновенно приветствуют женщину, которая родилась вовсе не с ними, а на клочке заросшей кустарником пустоши на самом краю талинской территории, где, как всем известно, границы менялись постоянно. Жестокая, коварная, лживая, соблазнительница учеников, убийца без разбору, шумно творящая блуд крестьянка, воровка без крупицы совести, чья пригодность к правлению заключалась лишь в угрюмом нраве, паре побед над некомпетентными соперниками, вышеназванной склонности к стремительности, падении с горы и случайного дара пригожего личика.