когда камешки начали жалить его руки, голову. Он сжался, как человек, застигнутый внезапным ураганом, одеревенел каждый мускул. Как долго всё длилось, он не знал.
Коска открыл глаза, оцепенело расправил ноющие конечности и нетвёрдо встал на ноги. Мир предстал царством призраков, безмолвным маревом. Страна мёртвых, люди и их орудия - лишь фантомы во мгле. Пелена начала рассеиваться. Он протёр уши, но гул не пропал. Остальные подымались, оглядывались, лица заляпаны серой грязью. Неподалёку, в луже на дне окопа, кто-то лежал неподвижно. Шлем вмялся осколком валуна, направленного непредсказуемыми Судьбами прямо в лоб. Коска бросил взгляд через бровку окопа, сощурился на вершину горы, напряженно всматриваясь сквозь мало-помалу оседавшую пыль.
- О. - Стена Фонтезармо оказалась нетронутой, зубцы бойниц и башен как прежде чётко нацелены в бледно-свинцовое небо. Взрывом из скалы вырвало огромнейший кратер, но прямо над ним, могучая круглая башня как прежде непоколебимо держалась на самом краю, даже немножко нависая над пустым пространством. Некоторое время казалось, что вот оно, самое сокрушительное разочарование в коскиной жизни. А их ему пришлось пережить немало.
Затем, тихо как во сне, с паточной тягучестью, та центральная башня подкосилась, выгнулась, опрокинулась и рухнула в зияющий кратер. Утаскивая за собой огромнейшие куски стены с обеих сторон. Всё нагромождение сложилось и рассыпалось под собственным весом на глыбы и щебень. Рукотворный оползень - сотни тонн камня покатились, врезаясь и отскакивая, вниз в сторону окопов.
- А, - неслышно произнёс Коска.
Во второй раз люди бросились лицом вниз, закрывая головы, моля Судьбы, либо каких угодно богов и духов, верили они в них или нет, об избавлении. Коска остался стоять, заворожёно глядя как великанская глыба, блок кладки, наверно десяти тонн весом мчится вниз по склону прямо к нему, рикошетя, вращаясь, подбрасывая каменные осколки в воздух - и всё без малейшего звука, кроме, быть может, слабого похрустыванья, словно подошвы шелестят по гравию. Свой путь глыба прервала на расстоянии не далее десятка шагов. Мягко качнулась в одну сторону, потом в другую, и замерла.
Вторая волна пыли погрузила окопы в удушливый полумрак, зато, когда она постепенно стихла, Коска узрел исполинскую брешь во внешней стене Фонтезармо, не менее двух сотен шагов в поперечнике, кратер под нею теперь уже был забит просевшими обломками. Вторая башня на краю наклонилась под тревожным углом, будто пьяница заглядывает через край утёса, в любой момент способный опрокинуться в пустоту. Он увидел Виктуса. Тот встал рядом, воздел меч и прокричал. Прозвучало не на много громче, чем если бы он просто произнёс.
- В атаку!
Бойцы выбирались, несколько ошеломлённо, из окопов. Один сделал пару нетвёрдых шагов и упал как подкошенный. Иные стояли, моргая. Но в это время другие неуверенно направились вверх. За ними последовали ещё, и вскоре набралось несколько сотен людей, карабкающихся через щебень навстречу пролому, клинки и доспехи тускло отражали бледное солнце.
Коска остался в траншее, наедине с Виктусом, обоих окутала серая пыль.
- Где Сезария? - Слова тупо толкались, пробиваясь сквозь гул в ушах Коски.
Собственный голос стал чудным бормотанием. - Его не было позади меня?
- Нет. Что случилось?
- Несчастный случай. Несчастный случай... когда мы уходили. - Выдавить слезу труда не составило, Коску с ног до головы покрывали ушибы с кровоподтёками. - Я уронил лампу! Выронил! Запалил порошок на полпути назад! - Он ухватил Виктуса за рифлёный нагрудник. - Я велел ему бежать со мной, но он остался! Остался чтобы... потушить его.
- Остался?
- Он решил, что сможет спасти на обоих! - Коска положил руку на лицо, поперхнувшись от волнения. - Я виноват! Виноват один лишь я. Воистину, он был лушим из нас. - Он заскулил небу. - За что? За что? За что Судьбы всегда забирают лучших?
Глаза Виктуса пробежались по пустым ножнам Коски, затем вернулись к великому кратеру в теле горы и зияющей бреши над ним. - Значит, умер?
- Взорвался к ебеням, - прошептал Коска. - Выпечка с гуркским сахаром - дело опасное. - Выглянуло солнце. Над ними люди Виктуса переливчатым потоком перебирались через края кратера в брешь, по-видимому, безо всякого сопротивления. Если кто из защитников и пережил подрыв, то был явно не в боевом настроении. Судя по всему, внешний двор Фонтезармо за ними. - Победа. По крайней мере, жертва Сезарии была не напрасной.
- О, да. - Виктус скосил на него зауженные глаза. - Он бы так гордился.
Единая нация
Гулкий грохот толпы с той стороны дверей неуклонно нарастал, и переворот в кишках Монзы нарастал вместе с ним. Она попробовала потереть зудящие от напряжения скулы. Не помогло.
Но делать было нечего, кроме как ждать. В целом её роль в сегодняшнем грандиозном представлении - лишь стоять с прямым искренним лицом и выглядеть похожей на благороднейшую из знатных. И лучшие талинские мастера по пошиву проделали тяжкую работу, чтобы эта нелепая выдумка выглядела убедительно. Они ей дали длинные рукава - прикрыть шрамы на руках, высокий воротник - прикрыть шрамы на шее, перчатки - чтобы лучше смотрелась её увечная кисть. И несказанно успокоились, что можно оставить низким вырез её платья, не шокируя нежных рогонтовых гостей. Чудо, что они не вырезали великолепную дыру сзади, показать всем её жопу - как бы не единственный оставшийся лоскут её кожи без каких либо отметин.
Не должно быть видно ничего, способного омрачить совершенство исторического момента герцога Рогонта. Однозначно без меча, и ей не хватало его веса, будто потерянной конечности. Она прикинула, куда в последний раз выходила без клинка в пределах досягаемости. Не на встречу с талинским советом, который она посетила назавтра после возведения в новую должность.
Старый Рубин намекнул, что ей не требуется носить меч в палате совета. Она ответила, что двадцать лет носила его каждый день. Он вежливо заметил, что ни он ни его коллеги не вооружены, хотя они все мужчины и следовательно оно им более к лицу. Она спросила, чем же тогда ей зарубить его, если меч останется снаружи. Никто не понял, шутит она или нет. Но второй раз её не просили.
- Ваша светлость. - Высунулся один из сопровождающих, вручая ей шёлковый бант. - Ваша милость, - и другой, графине Котарде. - Сейчас начинаем.
- Добро, - отрезала Монза. Она встала перед двойными дверьми, сдвинула плечи назад, а подбородок вверх. - Давайте уж, блядь, побыстрее закончим клоунаду.
У неё не было времени в запасе. Каждый миг бодрствования за последние три недели - а она едва спала, с тех пор, как Рогонт положил ей на голову обруч - она тратила, изо всех сил вытягивая Талинс из помойной ямы, куда сама же в упорной борьбе его затолкала.
Держа в голове максиму Бьяловельда - каждое успешное государство поддерживают колонны из стали и золота - она откопала каждого холуя-чиновника, из тех кто не осаждён с прежним хозяином. Обсуждалась талинская армия. Её не существовало. Обсуждалась казна. Она пуста. Система налогов, обеспечение общественных служб, защита безопасности, отправление правосудия - всё растворилось леденцом в реке. Присутствие Рогонта, ну по крайней мере Рогонта и его солдат - вот и всё что удерживало Талинс от анархии.
Но Монзу никогда не сбивал с пути встречный ветер. У неё всегда было уменье распознавать людские качества и подбирать верного человека для поставленного задания. Старый Рубин был высокопарен как пророк, вот она и сделала его верховным судьёй. Груло и Скавье были самыми безжалостными обдиралами среди городских купцов. Ни одному из них она не верила, вот и сделала обоих совместно канцлерами, и усадила каждого придумывать новые налоги, соревнуясь в размерах сборов и приглядывая друг за другом ревнивым глазом.
Они уже выжимали деньги из своих невезучих коллег, и Монза уже тратила их на вооружение.
Через три долгих дня её малообещающего правления в город прибыл старый сержант Вольфер, человек до смешного побитый жизнью, и почти такой же исполосованный шрамами, как и она. Отказавшись сдаться, он провёл через всю Стирию двадцать три солдата уцелевших после осприйского разгрома своего полка и сберег им мечи и честь. У неё всегда найдётся применение такому упорному бойцу, и она снарядила его созывать всех ранее служивших воинов города. Оплачиваемая работа на дороге не валялась - у него уже набралось две роты добровольцев. Их достойным песен подвигом стало сопровождение мытарей и присмотр, чтоб не затерялся ни один медяк.
Она неплохо вызубрила уроки герцога Орсо. Золото в сталь, сталь в ещё больше золота - такова надлежащая спираль развития государства. В ответ на сопротивление, бездеятельность и насмешки со всех четырёх сторон, Монза стала лишь жёстче давить. Она находила извращённое удовольствие в предположительной невыполнимости задания, работа держала её на взводе - побоку боль, побоку шелуху. Ведь уже много, много времени прошло с тех пор, как она сажала и сеяла.
- Вы выглядите... очень красивой.
- Что? - Котарда неслышно подплыла к ней и выдавила робкую улыбку. - О. Взаимно, - буркнула Монза, едва ли окинув ту взглядом.
- Белое вам идёт. Мне сказали, я слишком бледна для белого. - Монзу передёрнуло. Вот как раз на бестолковый щебет у неё сегодня здоровья не хватит. - Я бы хотела быть вами.
- Некоторое время на солнце сделает своё дело.
- Нет, нет. Храброй. – Котарда, опустив взгляд, скручивала свои восковые пальцы. - Хотелось бы мне быть храброй. Мне сказали - у меня власть. Кто-нибудь может подумать, что иметь власть означает больше не бояться всего на свете. Но я всё время напугана. Особенно на приёмах. - Слова выплёскивались из неё к растущему неудобству Монзы. - Порой я не в силах пошевелиться под этим грузом. Постоянного страха. Я такая никчёма. Что мне с этим поделать? Что бы сделали вы?
Монза не стремилась обсуждать свои собственные страхи. Это их только подпитывает. Но Котарда, не смотря ни на что, порола чушь. - Я совсем бесхарактерная, но откуда у людей берётся характер? Или он есть или его нет. У вас есть. Всяк скажет, что у вас он есть. Откуда вы его получили? Почему мне ничего не досталось? Порой я представляю себя обрывком бумаги, который лишь ведёт себя как человек. Мне сказали, я страшная трусиха. Что мне с этим поделать? С тем, что я трусиха?