- Чего тебе надо? - Вопрос задан без малейшего интереса.
- Герцог Орсо отрядил меня убить Монцкарро Муркатто, ныне великую герцогиню Талинскую.
- Зашибись. - Страж натянул воротник на уши и откинулся к стене.
Правда часто оказывается последним, во что готовы поверить люди, размышлял Шенкт, проходя сквозь длинный туннель и ступая на двор внешней крепости. Строгая, упорядоченная красота симметричных садов герцога Орсо полностью исчезла, вместе с половиной северной стены. Наёмники навели здесь великое разорение. Но такова война. Всё превратилось в бардак. И такова война тоже. Заключительный штурм, очевидно, в самом разгаре. Вокруг внутренних стен расставлены лестницы, у их оснований в выжженном саду валялись тела. Среди них бродили санитары, давали попить, возились с лубками и бинтами, перекладывали людей на носилки. Шенкт знал, что из тех, кому не хватило сил доползти самостоятельно, выживут единицы. Всё равно, люди цеплялись за малейший проблеск надежды. Одно из их немногих достойных восхищения качеств.
Он беззвучно приостановился у сломанного фонтана и наблюдал, как раненые сражаются с неотвратимостью. Из-за полуразрушенной каменной стены внезапно выскользнул человек и чуть в него не врезался на бегу. Неприметный лысоватый мужчина, в поношенной куртке дублёной кожи.
- Гах! Мои наиглубочайшие сожаления!
Шенкт ничего не сказал.
- Вы... вы здесь... как бы сказать... чтобы поучаствовать в штурме?
- Некоторым образом.
- Как и я, как и я. Некоторым образом. - Не было ничего более естественного, чем удирающий из боя наёмник, но что-то не сходилось. Он одет как головорез, этот мужчина, но разговаривал как дрянной писателишка. Его ближняя рука махала туда-сюда, будто отвлекая внимание от другой, которая явно подбиралась к скрытому оружию. Шенкт нахмурился. Он не желал притягивать ненужные взгляды. Поэтому он дал человеку шанс, как обычно и делал, где только мог.
- Стало быть, нас обоих ждёт работа. Давайте не будем задерживать друг друга.
Встречный посветлел. - Именно так. За работу.
* * *
Морвеер вымучил фальшивый смешок, затем понял, что непреднамеренно сорвался на свой обычный голос. - За работу, - неубедительно пробурчал он простонародным баритоном.
- За работу, - эхом отозвался человек, ни разу не отведя ярких глаз.
- Ладно. Бывайте. - Морвеер шагнул в сторону от встречного и продолжил путь, вытаскивая руку уже без заряженной иглы и вольно свешивая её вдоль тела. Несомненно, товарищ держался крайне необычно, но, если б миссией Морвеера было травить каждого, кто необычно себя ведёт, он за всю жизнь не выполнил бы и половины. По счастью его задачей было всего лишь отравить семерых самых важных лиц страны, и в ней он буквально только что добился впечатляющего успеха.
В нём до сих пор пылал исключительный масштаб его деяния, исключительная дерзость его исполнения, неповторимая реализация замысла. Он, вне сомнений, величайший ныне и присно сущий отравитель, безоговорочно эпохальная историческая личность. Как же его распаляло, что он никогда не сможет открыть миру своё грандиозное достижение, никогда не насладится поклонением своему бесспорно заслуженному торжеству. О, если бы недоверчивый главный воспитатель приюта хоть одним глазком заглянул в этот счастливый день, он был бы вынужден признать, что Кастор Морвеер определённо достоин награды! Если бы жена его видела, то наконец-то поняла и больше не жаловалась бы на его необычные склонности! Если бы здесь оказался его некогда зловещий учитель Мумах-йин-Бек, он бы наконец признал, что ученик затмил его навеки. Если бы Дэй была жива, она, безусловно, чествуя его гениальность, прозвенела бы серебряным смехом, улыбнулась своей невинной улыбочкой и, наверное, нежно прикоснулась бы к нему, возможно даже... Но сейчас не время для изысканных мечтаний. Существовали непреодолимые причины отравить всех четверых, поэтому Морвееру придётся удовольствоваться своими собственными поздравлениями.
По-видимому, то, что он убил Рогонта с союзниками, подрубило на корню всю упорядоченность осады. Не было преувеличением сказать, что внешний крепостной двор вообще никак не охранялся. Он знал Никомо Коску надутым самонадеянным фанфароном, законченным синяком и солдафоном, неспособным самостоятельно обуться, но полагал, что этот хрен позаботился бы хоть как-то о мерах безопасности. А то всё шло прямо-таки разочаровывающе легко.
Несмотря на то, что бои на стенах, похоже, в основном прекратились - врата во внутренний двор теперь в руках наёмников и стояли нараспашку - звук схватки всё ещё отчасти доносился из садов на той стороне. Мерзопаскостное занятие, битва; он был рад, что не придётся блуждать к ней поблизости. Видимо Тысяча Мечей захватила цитадель и рок герцога Орсо теперь неотвратим. Эта мысль не причинила Морвееру ни малейшего неудобства. В конце концов, сильные мира сего приходят и уходят. У него же - заверенный вексель банковского дома Валинт и Балк, а те стояли превыше любого отдельного человека, любой отдельной нации. Над ними не властна смерть.
На лоскутке худосочной травы, в тени дерева, к которому необъяснимо оказалась привязана коза, лежали раненые. Морвеер поморщился, прокрадываясь между ними, задёргав губой при виде кровавых бинтов, рваной распоротой одежды, взлохмаченной плоти...
- Воды... - прошептал ему один из них, вцепившись в лодыжку.
- Вечно вам воды подавай! - Выдирая ногу обратно. - Найди себе сам! - Он поспешил войти в открытый проём крупнейшего из внешних бастионов. Ему достоверно сообщили, что покои некогда квартировавшего здесь коменданта крепости, ныне принадлежат Никомо Коске.
Он юркнул во мрак узких пролётов, едва ли освещаемых дырами стрельниц. Он осторожно продвигался вверх по витой лестнице, уперев язык в нёбо, шурша спиной о грубую каменную стену. Тысяча Мечей настолько же небрежна и её так же легко одурачить, как и их командующего, хотя он отдавал себе отчёт, что неверный случай может в любой миг разрушить его радость. Всегда первым делом убедись.
Второй ярус сделали хранилищем, наполненным тёмными ящиками. Морвеер продолжал красться. Третий ярус содержал пустые койки, несомненно, ранее занимаемые защитниками крепости. Ещё два витка по ступеням и он, мягко поддев пальцем, шевельнул дверь и приложил к щели глаз.
Круглая комната за дверью содержала обширную занавешенную кровать, полки со множеством внушительно выглядящих книг, письменный стол и платяные сундуки, подставку для доспехов с начищенным латным облачением, оружейную стойку с парой мечей, обеденный стол с четырьмя стульями и колодой карт, и громадный украшенный буфет со стеклянной посудой на верхотуре. С шеренги крючьев подле кровати свисали несколько нечеловеческих шляп, сверкали хрустальные булавки, мерцали золотистые ленты, радуга разноцветных перьев трепетала на сквозняке из раскрытого окна. Вот они, совершенно точно, покои, которые избрал себе Коска. Никто другой не осмелится щеголять в таких нелепых головных уборах, хотя в данный момент тут не было и духу великого пьяницы. Морвеер просочился внутрь и прикрыл за собой дверь. Беззвучно, на цыпочках, он шагнул к буфету, ловко избежав столкновения с накрытым ведром молока, стоявшем внизу, и, осторожно потянув одними пальцами, открыл дверцу.
Морвеер позволил себе лишь самую малюсенькую улыбку. Никомо Коска, очевидно, полагал себя необузданным и романтичным скитальцем, свободным от оков обыденности. На деле же, просчитать его проще, чем звёзды, предсказывать скучнее, чем прилив. Большинство людей не изменить ничем, и пьянь всегда остаётся пьянью. Главную трудность представляло поразительное разнообразие собранных им бутылок. Не было способа определить, из какой он станет пить в следующий раз. У Морвеера нет иного выхода, кроме как отравить всю коллекцию.
Он натянул перчатки, осторожно вынул раствор зелёного семени из внутреннего кармана. Смертелен лишь когда его проглотить, и время действия сильно зависит от жертвы, зато издаёт только слабенький фруктовый запах, полностью неразличимый в смеси с вином или спиртом. Он тщательно примечал положение каждой бутылки и степень глубины вставленной пробки, затем вытаскивал каждую из них, осторожно капал из пипетки в горлышко, затем ставил пробку и бутылку в точности в том порядке, как до его прихода. Он улыбался, пропитывая отравой бутылки всеразличных размеров, цветов и форм. Эта работа настолько же приземлённа, насколько возвышенным было смазывать ядом корону - но достойна она ничуть не менее. Он пронесётся по комнате подобно тёплому дыханью смерти и подведёт черту под этим омерзительным пьяницей. Ещё одна весть о смерти Никомо Коски, и на этот раз последняя. Мало кто сочтёт её иной, нежели совершенно справедливой и общественно полезной...
Он застыл, где стоял. Шаги на ступенях. Он молниеносно заткнул пробкой последнюю бутыль, аккуратно задвинул её на место и метнулся сквозь узкую дверь во тьму маленькой каморки, чего-то вроде...
Он сморщил нос, когда его накрыло мощной вонью мочи. Неласковая госпожа Удача никогда не упустит возможность его унизить. Стоило понять заранее, что ища укрытие, он вломится в сортир. Теперь он лишь надеялся, что Коске не приспичит внезапно опорожнить чресла...
* * *
С битвой на стенах, по всей видимости, покончено, и с относительно небольшими потерями. Однозначно, бой ещё продолжается во внутреннем дворике, в роскошных чиновничьих кабинетах и гулких мраморных залах дворца герцога Орсо. Но с коскиной грамотно выбранной позиции на вершине комендантской башни ему ни хрена из этого уже не видно. А даже и было б, какая разница? Коли ты видел, как берут одну крепость...
- Виктус, друг мой!
- У? - Последний оставшийся старший капитан Тысячи Мечей опустил подзорную трубу и наградил Коску привычным подозрительным взглядом исподлобья.
- Склоняюсь к мысли, что этот день за нами.
- Склоняюсь к мысли, что ты прав.
- Мы двое здесь ничего больше не сделаем, даже если б нам всё было видно.