Трясучка покосился на рукав. Тёмный шёлк с пуговицами полированной кости и вычурным шитьём вокруг манжета. Гораздо наряднее, чем он выбрал бы сам, но Монзе нравилось. - Не обращал внимания.
- Раньше я тоже любил красиво одеться. - Коска плюхнулся в соседнее с Трясучкой плетёное кресло. - Как и брат Монзы, коли уж на то пошло. У него была точно такая же рубашка, насколько помню.
Трясучка не был уверен, что понимал, куда клонит старый подонок, зато был уверен, что ему это не нравится. - И?
- Она часто говорит о брате, не так ли? - У Коски была странная улыбочка, будто он знал, что-то неизвестное Трясучке.
- Сказала, что он умер.
- Это я уже слышал.
- Сказала, что не рада этому.
- Несомненнейше нет.
- Я должен знать что-то ещё?
- Полагаю, нам всем надо стремиться к познанию. Я всё же оставлю это ей.
- Где она? - рявкнул, истощив терпение Трясучка.
- Монза?
- Кто ж ещё?
- Она не хочет, чтобы кто-то увидел её лицо - из тех, кто не должен его видеть. Но не переживай. Я набирал бойцов по всему Земному Кругу. И немалую долю увеселителей тоже, когда приходилось. Нет возражений против моей ответственности за приём?
У Трясучки была куча возражений. Ясно же, что единственной вещью, за которую перед этим очень долгое время нёс ответственность Коска, была бутылка. Когда Девять Смертей убил его брата, и отрезал ему голову, и прибил её на штандарт - отец Трясучки принялся выпивать. Он принялся выпивать, и буйствовать, и трястись. Он перестал делать правильный выбор, и утратил уважение своих людей, и сломалось всё что он построил, и он умер, не оставив Трясучке ничего кроме горьких воспоминаний.
- Я не доверюсь тому, кто пьёт, - прорычал он, не утруждаясь приукрашивать слова. - Человек принимается пить, потом становится слабым, потом его покидает разум. Коска печально покачал головой. - У тебя всё задом наперёд. Человека покидает разум, затем он становится слабым, а затем он принимается пить. Бутылка - признак, а не причина. И пусть я до глубины души тронут твоей заботой, тебе на мой счёт переживать не стоит. Сегодня я много твёрже. - Он растопырил руки над столом. И вправду, они не так сильно тряслись, как раньше. Скорее лёгкая дрожь, чем безумная скачка. - Знай, что скоро я буду годен на всё.
- Жду не дождусь увидеть. - Сложив руки, из кухни выступила Витари.
- Мы все ждём, Шайло! - И Коска шлёпнул Трясучку по руке. - Но хватит обо мне! Каких преступников, отбросов, головорезов и тому подобную человеческую мразь ты откопала на загаженных улочках Сипани? Какие бойцовые артисты предстанут нашему обсуждению? Певцы, что прирежут? Смертельные скоморохи? Трубадуры с топорами? Жонглёры, что... что...
- Убивают? - предложил Трясучка.
Ухмылка Коски расширилась. - Как всегда - цинично и не поспоришь.
- Цинично?
- Тупо. - Витари нырнула в оставшееся кресло и развернула на изрезанной столешнице листок бумаги. - Для начала, я нашла группу, которая поигрывала возле порта. Думаю, правда, что они много больше поднимают грабя прохожих, чем напевая им серенады.
- Парни без башки? Как раз то что надо. - Коска вытянул тощую шею, как собирающийся кукарекать кочет. - Заходите!
Скрипнув, дверь открылась и внутрь ввалились пятеро. Даже там, откуда родом Трясучка, их бы сочли дико выглядящей шайкой. Завшивленные. Ряболицые. Покрытые рванью. Их глаза бегали, зауженные и подозрительные. Грязные руки сжимали испачканные инструменты. Они прошаркали к столу - один чесал свой конец, другой ковырял в носу барабанной палочкой.
- И кто же вы? - спросил Коска.
- Мы группа, - сказал ближайший.
- У вашей группы есть название?
Они переглянулись между собой. - Нет. Зачем оно нам?
- Тогда, будьте добры, ваши имена и чем вы владеете - как артист и как боец.
- Меня зовут Сольтер. Играю на барабане и на палице. - На миг одёрнул наверх свою грязную куртку, показывая тусклую железную болванку. - Если честно, с палицей у меня получается лучше.
- Я Морк, - сказал следующий в ряду. - Дудка и тесак.
- Олопин. Рожок и молот.
- Тоже Олопин. - Дёргая вбок большим пальцем. - Брат вон того. Скрипка и лезвия. - Выстреливая из рукавов парой длинных ножей и вращая их пальцами.
У последнего был самый переломанный нос, что когда-либо видел Трясучка, а повидал он всяких. - Гурпи. Лютня и лютня.
- Ты дерёшься лютней? - спросил Коска.
- Я бью ей вот так. - Мужик изобразил боковой рубящий удар, затем блеснул двумя рядами зубов цвета дерьма. - В неё встроена двуручная секира.
- Ух. Тогда будьте добры, сыграйте, парни, и постарайтесь чего-нибудь поживее!
Трясучка не очень разбирался в музыке, но даже он бы счёл, что хорошей их игру не назовёшь. Барабан опаздывал. Дудка противно сипела. Лютня звучала глухо, наверно из-за железяки внутри. Но Коска кивал в такт, закрыв глаза, будто никогда не слышал музыки слаще.
- О дни мои! Какие же вы разносторонние таланты! - вскричал он после пары тактов, приведших шум и грохот к заикающейся остановке. - Вы приняты, каждый из вас, по сорок серебренников на человека за ночь.
- Сорок... серебренников... каждому? - раскрыл рот барабанщик.
- Уплаченных по исполнении. Но работа предстоит серьёзная. Вам непременно придётся драться, а возможно даже играть. Может придётся исполнить смертельный номер для наших врагов. Готовы выполнить такие обязанности?
- За сорок серебренников на рыло? - Теперь они все ухмылялись. - Да сэр, готовы! За такую сумму нам ничего не страшно.
- Молодцы. Мы вас разыщем.
Витари наклонилась к нему, как только группа убралась наружу. - Комплект ублюдских уродов.
- Одно из многих преимуществ вечеринки в масках, - шепнул Коска. - Засунь их в пёстрые шутовские наряды и окажется, что мудрее никого не сыщешь.
Трясучку весьма тревожило доверять свою жизнь таким людям.
- Ведь на их игру обратят внимание?
Коска фыркнул. - Люди ходят к Кардотти не за музыкой.
- А не стоило проверить, как они в бою?
- Если они сражаются также как играют, у нас хлопот не будет.
- Они играют так же здорово, как понос.
- Они играют как умалишённые. Если повезёт, сражаться они будут также.
- Тогда за каким...
- Не догадывался, что ты такой беспокойный. - Коска уставился на него поверх своего длинного носа. - Все достойные усилий победы достигаются напором и энергичностью.
- Чем?
- Тем, что надо на всё наплевать, - пояснила Витари.
- Ринуться, - сказал Коска. - И не упустить миг.
- И что ты думаешь обо всём этом? - спросил Витари Трясучка. - О напоре и как там её.
- Если дело пойдёт гладко, мы уведём Арио и Фоскара от остальных и... - Она резко щёлкнула пальцами. - Не так важно, кто бренчит на лютне. Срок истекает. Через четыре дня великие мужи со всей Стирии съедутся в Сипани на свои переговоры. Я бы нашла людей получше. В идеальном мире. Но этот - не таков.
Из горла Коски выполз вздох. - Определённейше, нет. Но давайте не падать духом - за пару мгновений мы улучшили наш мир на пять человек! А сейчас, если мне дадут всего лишь стаканчик вина, мы будем готовы к...
- Никакого вина, - прорычала Витари.
- До чего дошло, что человеку нельзя даже промочить горло. - Старый наёмник наклонился поближе к Трясучке, так что тот рассмотрел изломы вен на его щеках. - Жизнь есть лишь море скорби, друг мой. Входите!
Следующий человек с трудом пролез в дверь, такой он был большой. На два-три пальца выше Трясучки, но тяжелее намного. Густая щетина поверх массивной глыбы челюсти и копна седых волос, хоть старым он не казался. Мощные ладони цеплялись друг за друга, когда он подходил к столу, малость сутулясь, будто его смущал собственный размер. Доски издавали жалобный скрип, каждый раз когда ступали его громадные сапожищи.
Коска присвистнул. - Ой-ой, ну и здоров же.
- Нашла его в таверне вниз по Первому каналу, - сказала Витари, - Пьяный в говно, но все боялись его сдвинуть с места. Навряд ли знает по-стирийски хоть слово.
Коска наклонился к Трясучке. – Может, возьмёшь его на себя? Северное братство?
Трясучка, что-то не припоминал, какого-то особого братства там, наверху, среди холодов. Но попытаться стоило. Слова казались непривычными для рта - так долго он их не использовал. - Как тебя зовут, друг?
Большой человек удивился, услышав северную речь. - Седовлас. - Он показал на волосы. - Всегда были такого цвета.
- Что привело тебя сюда, вниз?
- Приехал искать работу.
- Какую?
- Думаю, любую, лишь бы взяли.
- Даже кровавую?
- С удовольствием бы. Ты с Севера?
- Айе.
- Выглядишь как южанин.
Трясучка нахмурился, содрал вышитые манжеты и засунул их с глаз долой под стол.
- Ну, я не из них. Я - Коль Трясучка.
Седовлас сморгнул. - Трясучка?
- Айе. - В нём вспыхнуло удовольствие, от того, что этот человек знал его имя. У него всё-таки ещё оставалась гордость. - Ты про меня слышал?
- Ты был с Ищейкой в Уффрисе?
- Верно.
- И с Чёрным Доу, да? Чёткая работа, насколько я слышал.
- Так и было. Взяли город, и всего-то пара трупов.
- Не больше пары. - Большой человек медленно кивнул, глаза не сходили с трясучкиного лица. - Должно было пройти поистине гладко.
- И прошло. Он отличный вождь, бережёт народ. Считаю, лучший из тех, кто отдавал мне приказы.
- Ну хорошо. Раз самого Ищейки здесь нет, для меня будет честью стать плечом к плечу с таким как ты.
- Добро. Взаимно. Рад, что ты будешь рядом. Он в деле, - произнёс Трясучка на стирийском.
- Ты уверен? - спросил Коска. - У него взгляд какой-то... кислый и меня это беспокоит.
- Тебе бы чуть-чуть поучится жизни, - проворчал Трясучка. - Ёбнуть немного энергичности.
Витари захлебнулась хохотом, и Коска схватился за грудь. - Гах! Пронзён собственной шпагой! Что ж, полагаю можешь оставить своего дружка. И что мы будем делать с двумя северянами? - Он отщёлкнул пальцем. - Мы можем устроить инсценировку! Воссоздание знаменитой Северной дуэли - ну, знаешь той, Фенрис Наводящий Ужас или как там его, и... ты наверняка помнишь, как же его звали...