- Один северный голодранец, называет себя Трясучка! Мой человек, по имени Дружелюбный! Бродяга! Арестант из Безопасности!
- Да-а? - Шенкт вкручивал палец в человечью плоть, кровь выдавливалась из раны и стекала по его руке между присохших к предплечью золотых полосок, каплями падая с локтя - кап, кап, кап.
- А! А! Я свёл её с отравителем, его зовут Морвеер! Перед Вестпортом, а в Сипани с женщиной, Витари! - Шенкт помрачнел. - Эта женщина может решать вопросы.
- Муркатто, Трясучка, Дружелюбный, Морвеер... Витари.
Безнадёжный утвердительный жест, стиснутые зубы Саджаама разбрызгивали слюну с каждым тяжким, агонизирующим выдохом.
- И куда же она со своими отважными спутниками отправится в следующий раз?
- Точно не знаю! Ах! Она сказала - семеро! Семь человек, что убили её брата! А! Может, Пуранти! Успеть до прихода армии Орсо! Если она завалит Ганмарка, то может попытаться кончить Верного! Верного Карпи!
- Может попытаться. - Шенкт с тихим чпокающим отзвуком рывком вытащил палец и Саджаам осел, сползая по стене, пока не стукнулся копчиком об пол, кривя от боли судорожно дёргающееся, потное лицо.
- Пожалуйста, - прохрипел он. - Я помогу тебе. Помогу её найти.
Шенкт присел перед ним на корточки, окровавленные руки свешивались с окровавленных коленей. - Но ты уже помог. Дальше я справлюсь сам.
- У меня есть деньги! У меня есть деньги!
Шенкт ничего не сказал.
- Я собирался сдать её Орсо, рано или поздно, вопрос был только в цене.
Снова ничего.
- Тебе без разницы?
Молчание.
- Я говорил суке, что она станет моей смертью.
- Ты был прав. Надеюсь, тебя это утешит.
- Не очень. Надо было убить её сразу.
- Но ты позарился на её деньги. У тебя есть что сказать?
Саджаам уставился на него. - Что сказать?
- Некоторым хочется что-нибудь высказать, в конце. А тебе?
- Что ты такое? - прошептал он.
- Я был множеством вещей. Ученик. Посланник. Похититель. Солдат былых войн. Слуга великих сил. Участник великих событий. А теперь? - Шенкт грустно сдул щёки, окинув глазами искалеченные трупы - изогнутые, распростёртые, наваленные посреди комнаты. - Теперь, наверное, я тот, кто сводит счёты других людей.
Мастер фехтования
У Монзы снова тряслись руки, что не явилось для неё чудом. Кинжал, страх, незнание переживет ли она следующий миг. Убили брата, её сломали, погибли все её труды. Боль, иссушающая жажда шелухи, вечное недоверие - день за днём, неделя за неделей. А ещё смерти, по её вине - в Вестпорте, в Сипани - огромной массой свинца скопились на её плечах.
Последних нескольких месяцев хватило бы, чтобы у любого затряслись руки. Но может быть, это произошло лишь только тогда, когда Трясучке выжигали глаз. Случилось вместе с осознанием того, что она - следующая. Она взволнованно посмотрела на дверь между своей комнатой и его. Скоро он проснётся. Снова крики - очень плохо, либо молчание - гораздо хуже. Будет стоять там, на коленях, смотреть на неё единственным оком. Своим осуждающим взглядом. Она знала, что должна быть благодарной ему, должна заботиться о нём, так, как привыкла заботиться о брате. Но всё большая её часть желала лишь бить его ногами и не останавливаться. Может и правда, когда не стало Бенны всё тёплое, и доброе, и человечное в ней осталось гнить вместе с его телом на горном склоне.
Она стянула перчатку и вгляделась в то, что было под ней. Тонкие розовые шрамики, где раздробленные кости засовывали обратно внутрь. Глубокая красная черта, где в неё врезалась проволока Гоббы. Она скрутила пальцы в кулак, точнее во что-то похожее, за исключением мизинца, по-прежнему смотрящего в сторону, как дорожный указатель в никуда. Дёргало уже не так сильно, как раньше, хотя достаточно, чтобы она скорчила гримасу, когда всплеск острой боли, прорезавшись сквозь страх, развеял её задумчивость.
- Месть, - прошептала она. Убить Ганмарка было всем, что сейчас имело значение. Его мягкое, грустное лицо, его слабые, водянистые глаза. Спокойно ударил Бенну мечом в живот. Перекатил через перила террасы его тело. Вот так вот. Она крепче сдавила кулак, оскалив на него зубы.
- Месть. - За Бенну и за себя. Она была Мясником Каприла, бесстрашным, беспощадным. Она была Талинской Змеёй, смертельной, как гадюка и не более склонной раскаиваться. Убить Ганмарка, а затем...
- Того, кто следующий. - И её рука была твёрдой.
Громкий топот бегущих ног донёсся из зала снаружи и постепенно удалился. Она услышала, как кто-то кричит в отдалении, не в силах разобрать слова, но и не в силах ни с чем спутать предельный ужас в его голосе. Она пересекла комнату и открыла окно. Её комната, или камера, располагалась высоко, в северной лицевой части дворца. Каменный мост соединял берега Виссера выше по течению, крошечные точки быстро двигались по нему. Даже с этого расстояния ей было ясно - люди бегут, спасая жизни.
Хороший генерал обязан различать запах паники, и внезапно, всё кругом завоняло. Должно быть, люди Орсо, наконец, взяли стену. Разграбление Виссерина началось. Вот уже Ганмарк устремился во дворец, чтобы заполучить в собственность знаменитую коллекцию герцога Сальера.
Скрипнув, отворилась дверь и Монза крутанулась в развороте. В проходе стояла капитан Лангриер, одетая в талинскую форму, в руке выпячивался мешок. У одного её бедра висел меч, а у второго - длинный кинжал. У Монзы ничего подобного не было и ей оставалось лишь остро осознавать сей факт. Она встала, свесив руки по бокам, пытаясь выглядеть так, будто не готова каждой мышцей к смертному бою. И к смерти, что гораздо более вероятно.
Лангриер не спеша вошла в комнату. - Так ты на самом деле Муркатто? Ничего себе.
- Я Муркатто.
- Светлый Бор? Мусселия? Высокий Берег? Ты выиграла все эти сражения?
- Верно.
- Ты приказала перебить весь тот народ, в Каприле?
- Чего доёбываешься?
- Герцог Сальер объявил, что решил сделать по-твоему. - Лангриер небрежно бросила мешок на пол. Обвиснув, он раскрылся. Внутри сверкнуло металлом. Талинские латы, которые Дружелюбный раздобыл возле пролома. - Лучше надень их. Неизвестно, сколько времени понадобится твоему другу генералу Ганмарку подойти сюда.
Стало быть, жива. Покамест. Монза выудила из мешка лейтенантский китель и натянула его поверх своей блузы, спешно застёгивая. Лангриер наблюдала за ней с минуту, а потом заговорила.
- Я просто хотела сказать... раз выпал такой шанс. Ну. Что я всегда тобой восторгалась, вот так вот.
Монза вылупилась на неё. - Чего?
- Женщина. Воин. Побывавшая там, где ты побывала. Свершившая то, что ты свершила. Может ты и стояла по ту сторону от нас, но ты всегда была кем-то вроде героя, для...
- Думаешь, мне не похер? - Монза не знала, отчего её тошнит больше - от того, что её назвали героем или от той, что это произнесла.
- Не вини за то, что я тебе не поверила. Женщина твоей репутации, по-моему, должна вести себя потвёрже в таких переделках...
- Ты когда-нибудь смотрела, как кому-нибудь начисто выжигали глаз, понимая, что следующая - ты?
Лангриер пошевелила губами. - Не стану утверждать, что подходила к вопросу с этой стороны.
- А ты попробуй, увидишь в конце, насколько ты окажешься невъебенно твёрдой. - Монза натянула снятые с кого-то сапоги, не так уж и плохо сидевшие на ней.
- Вот. - Лангриер протягивала ей кольцо Бенны, крупный камень переливался кровавым цветом. - Всё равно мне не подошло.
Монза выхватила его из её руки, вкрутила себе на палец. - И что? Вернула то, на что ограбила, и думаешь, что между нами всё ровно?
- Послушай, я прошу прощения за глаз твоего мужчины и всё остальное, но дело не в тебе, понимаешь? Некто угрожает моему городу, мне нужно узнать каким образом. Я не любительница таких вещей, просто приходится делать так. Не притворяйся, что не творила вещей и похуже. Я не жду от тебя веселья и обмена хохмами. Но на данный момент, пока перед нами стоит общая задача, всё что прошло, стоит оставить в прошлом.
Монза одевалась молча. Что скрывать, в словах капитанши была правда. Сама она делала и похуже. Во всяком случае, смотрела, как делают другие. Позволяла так делать, что отнюдь не лучше. Она застёгивала нагрудник, должно быть перешедший по наследству от некоего стройного офицера и подошедший ей по размеру. Продела последний ремешок. - Мне нужно что-нибудь, чем я убью Ганмарка.
- Когда мы спустимся в сад, возьмёшь себе клинок, не...
Монза увидела, как на рукоять кинжала Лангриер легла рука. Та, с удивлением начала оборачиваться. - Ка... - Из шеи, спереди, выскользнуло острие. Сзади нависло лицо Трясучки, опустошённое и блеклое, большую его половину туго стягивали бинты, бледное пятно расплывалось по ткани там, откуда раньше смотрел его глаз. Левая рука обвилась вокруг груди Лангриер, прижимая женщину к нему. Крепко, как любимую.
- Дело не в тебе, понимаешь? - Он почти что поцеловал её в ушко, когда кровь начала течь с кончика ножа, густой чёрной струёй вниз по горлу. - Ты забрала мой глаз. А я заберу твою жизнь. - Она открыла рот, и оттуда вывалился язык, и кровь начала сочиться по его кончику и дальше, на подбородок. - Я не любитель таких вещей. - Её лицо посинело, глаза вылезли из орбит. - Просто приходится делать так. - Она взбрыкнула ногами, каблуки сапог стукнули о доски, когда он поднял её в воздух. - Прошу прощения за твою шею. - Лезвие дёрнулось туда-сюда и развалило ей глотку, тёмная кровь полилась на постельное бёльё, брызнула на стену веером алых капелек.
Трясучка выпустил её и та, завалившись, распростёрлась лицом вниз, словно кости обратились в грязь, сбоку вытек ещё один кровавый сгусток. Её сапоги шевельнулись, скребя носками. Пальцы одной руки царапнули пол. Трясучка долго втягивал носом воздух, затем с силой выдохнул и поднял глаза на Монзу - и он улыбался. Насмешливой дружеской улыбочкой, как будто они вместе смеялись над только им понятной шуткой, которая так и не дошла до Лангриер.