- Клянусь мёртвыми, для таких дел я уже в норме. Она сказала - Ганмарк в городе?
- Уу. - Монза не могла говорить. Её кожу щипало и жгло.
- Тогда, думаю, у нас впереди полно работы. – Трясучка, похоже, не замечал быстро расширяющуюся лужу крови, просачивающуюся между его пальцев ног, омывающую его большие босые ступни. Он поднял мешок и заглянул внутрь. - Доспехи, стало быть, тут? Полагаю, мне лучше как следует принарядиться, да, вождь? Ненавижу являться на праздник в неподобающем виде.
Сад посередине сальерской выставочной галереи не подавал ни малейших признаков нависшего неотвратимого рока. Текла водичка, шелестели листья, пчёлка лениво перепархивала с цветка на цветок. Белые лепестки время от времени осыпались с вишнёвых деревьев и припорашивали стриженые газоны.
Коска сидел, скрестив ноги, и затачивал лезвие меча, мягко позвякивала сталь. В ляжку вдавливалась фляга Морвеера, но в той не ощущалось нужды. Смерть стояла на пороге, и значит, он умиротворён. Блаженный миг перед бурей. Солнце грело лицо. Он запрокинул голову, прикрыл глаза, и стал размышлять, почему никогда не чувствует себя так здорово, пока весь мир вокруг не полыхнёт.
Тихий ветерок пролетал сквозь затенённые колоннады, сквозь двери увешанных картинами залов. Сквозь единственное открытое окно, где маячил Дружелюбный, в доспехах талинского стражника, сосчитавший каждого воина на громадном эпохальном полотне Назурина о Второй Осприйской битве. Коска усмехнулся. Он всегда старался проявлять снисхождение к человеческим слабостям. У него самого их, в конце концов, хватало.
Осталось наверно с полдюжины гвардейцев Сальера, обряженых в солдат армии герцога Орсо. Верные, готовые умереть вместе со своим повелителем люди. Он фыркнул, в очередной раз проводя оселком по кромке клинка. Верность наряду с честью, дисциплиной и самоотречением для него всегда стояла в списке непостижимых добродетелей.
- Чему ты так рад? - Дэй присела возле него на траву, жуя губу и держа арбалет поперёк коленей. Мундир, который она носила, должно быть снят с какого-то погибшего юного барабанщика - на ней он сидел хорошо. Просто превосходно. Коска задавался вопросом, нет ли чего плохого в том, что ему кажется чрезвычайно соблазнительной хорошенькая девица в мужских одеждах. Он задавался и другим вопросом: нельзя ли склонить её оказать товарищу по оружию... небольшую помощь, заострить перед началом сражения его клинок? Он прочистил горло. Конечно, нет. Но человек имеет право на мечту.
- Наверно что-то не так в моей голове. - Он потёр сталь, большим пальцем выискивая огрехи. - Рано встать с постели. - Зазвенел металл. - Честный труд нас ждёт. - Вжикал оселок. - Мир. Размеренность. Трезвость. - Он поднял меч на свет и рассматривал, как сверкает сталь. - Все эти вещи приводят меня в ужас. Напротив, смертельная опасность долго была моим единственным облегчением. Съешь чего-нибудь. Твои силы нам понадобятся.
- У меня нет аппетита, - мрачно проговорила она. - Никогда прежде не шла на верную гибель.
- Ой, ну что ты, никогда не произноси такие слова. - Он встал, отряхнул лепестки с капитанской символики на рукавах краденого мундира. - Если есть хоть одна вещь, которую я выучил во всех моих последних схватках, так это то, что гибель никогда не бывает верной, а всего лишь... крайне вероятной.
- Воистину воодушевляющая речь.
- Стараюсь. Серьёзно. - Коска, хлопнув, задвинул меч в ножны, подобрал монзин Кальвес и лёгкой походкой двинулся в направлении статуи Воина. Его светлость герцог Сальер стоял в бугрящейся мускулами тени, нарядившись ради благородной смерти в белоснежное, без единого пятнышка обмундирование, отороченное золотой тесьмой.
- Как всё могло кончиться так? - задумчиво рассуждал он. Тот же самый вопрос Коска задавал себе очень часто, когда высасывал последние капли из той или иной низкопробной бутыли. Когда недоумённо просыпался в той или иной незнакомой подворотне. Когда выполнял тот омерзительный, дешёвый акт насилия. Или иной. - Как всё могло... этим кончиться?
- Вы недооценили ядовитое честолюбие Орсо и безжалостное уменье Муркатто. Как бы то ни было, сильно не расстраивайтесь, на это попадались мы все.
Глаза Сальера вылупились в сторону. - Вопрос подразумевался как риторический. Но, кончено, вы правы. Похоже, я виновен в самонадеянности и приговорен к суровому штрафу. Отдать ни больше, ни меньше, как всё что у меня есть. Но кто б догадался, что юной женщине удастся одерживать над нами одну победу за другой? Как я хохотал, когда вы назначили её своим заместителем, Коска. Как все мы ржали, когда Орсо доверил ей командование. Мы уже намечали триумфальные шествия и делили между собой его земли. Теперь наш смех обернулся плачем, да?
- Я замечал за смехом такую привычку.
- Полагаю, это свидетельствует о том, что она великий солдат, а я - очень плохой. Но всё же, я никогда и не стремился стать воином, и был бы совершенно счастлив, остаться всего лишь великим герцогом.
- А сейчас вместо этого вы никто, также как и я. Такова жизнь.
- Однако, подходит время для одного, последнего выхода.
- Для нас обоих.
Герцог снова заулыбался. - Пара умирающих лебедей, а, Коска?
- Скорее пара старых индюков. Почему вы не бежите, ваша светлость?
- Должен признаться, я и сам удивляюсь. Думаю, гордость. Я всю жизнь провёл великим герцогом Виссеринским, и настроен им же и умереть. Я отказываюсь превращаться в обычного толстого мастера Сальера, некогда досточтимого.
- Гордость? Не стал бы заявлять, что у меня навалом этого хозяйства.
- Тогда почему не бежишь ты, Коска?
- Полагаю... - Почему же он не сбежал? Старый мастер Коска, некогда досточтимый, тот, кто всегда под конец вспоминал о собственной шкуре? Глупая влюблённость? Храбрость сумасшествия? Раздача старых долгов? Или просто милосердная гибель избавит его от дальнейшего позора? - Взгляните же! - Он указал на врата. - Лишь подумали о ней, и она явилась.
Она надела талинскую форму, собрала и засунула под шлем волосы, твёрдо выпятила челюсть. Чисто - серьёзный молодой офицерик, чисто побрившись этим утром, решил приняться за военное дело - ремесло настоящих мужиков. Если бы Коска не знал, он бы не угадал ни за что. Возможно, что-то еле заметное в её походке? В посадке бёдер, длине шеи? Женщина в мужской одежде, опять. Они сговорились его мучить?
- Монза, - окликнул он. - Я уж волновался, что ты не придёшь!
- И оставлю тебя одного погибать смертью храбрых? - Трясучка шёл за ней, нацепив на себя нагрудник, поножи и шлем, снятые с трупа верзилы недалеко от пролома. Из слепой глазницы обвиняюще глядели бинты. - Из того, что я слышал, они уже у дворцовых ворот.
- Так быстро? - Сальер провёл языком по пухлым губам. - А где капитан Лангриер?
- Сбежала. Похоже, слава её не привлекла.
- Неужели в Стирии больше не сыскать верности?
- Мне, по крайней мере, не попадалась. - Коска подбросил Кальвес в ножнах, и Монза ловко поймала его в воздухе. - Если не считать верности каждого самому себе. Есть какой-нибудь план, не считая ожидания, пока Ганмарк не позовёт нас?
- Дэй! - Она указала на более узкие окна верхнего этажа. - Я хочу, чтобы ты забралась туда. Опусти решётку, когда мы начнём разбираться с Ганмарком. Или когда он начнёт разбираться с нами.
Девушка лучилась от облегчения - хотя бы временно её отсылают подальше от опасности, правда, не более чем временно. - Захлопнуть ловушку. Ладушки. - Она посеменила к одной из дверей.
- Мы ждём здесь. Когда Ганмарк прибудет, мы сообщим ему что взяли в плен великого герцога Сальера. Подведём его светлость поближе, а затем... вы понимаете, что все мы можем запросто сегодня погибнуть?
Герцог слабо улыбнулся, подтрясывая обвислыми щеками. - Я не боец, генерал Муркатто, но и не трус. Если пришёл мой час, я не прочь плюнуть из могилы.
- Совершенно с вами согласна, - произнесла Монза.
- Ох, а я нет, - вклинился Коска. - Ведь плюй не плюй - могила есть могила. Ты точно уверена, что он придёт?
- Придёт.
- И когда он появится, то что?
- Убивай, - прорычал Трясучка. Кто-то вручил ему щит и тяжёлый бердыш с длинным шипом с обратной стороны. Он проделал им зверский на вид пробный взмах.
Монза сглотнула, дёрнув кадыком. - Думаю, надо подождать, и мы увидим.
- Ага, подождём - увидим. - Коска просиял. - Мой родной план.
* * *
Откуда-то из дворца донёсся грохот, отдалённые крики, вроде бы смутный отзвук звона стали. Монза левой рукой нервно покачивала Кальвес, извлечённый из ножен и свисавший вдоль её ноги.
- Вы слышали? - Рядом с ней одутловатое лицо Сальера побледнело как масло. Его рассредоточенные по саду гвардейцы перебирали своё заимствованное оружие. Навряд ли вдохновлённей, чем он. Но в том-то и дело, идя навстречу гибели - как часто замечал ей Бенна. Чем она ближе, тем хуже кажется вся затея. По виду Трясучки нельзя сказать, что его одолевали сомнения. Быть может, их выжгло раскалённое железо. Всё как у Коски - радостная ухмылка с каждым мигом росла вширь. Дружелюбный присел на корточки, катая кости среди булыжников.
Он поднял на неё взгляд пустого, как обычно, лица. - Пять и четыре.
- Это хорошо?
Он пожал плечами. - Это девять. - Монза подняла брови. Она собрала странный отряд, так и есть, но когда у тебя полубезумный замысел, тебе нужны как минимум полубезумные люди, чтоб довести его до конца.
Разумных могут соблазнить замыслом получше.
Снова треск, и пронзительный вопль, на этот раз ближе. Солдаты Ганмарка расчищают путь сквозь дворец, направляясь к саду в его сердцевине. Дружелюбный ещё раз бросил кости, затем собрал их, и встал, взяв в руку меч. Монза пыталась стоять спокойно, глаза сосредоточенно глядели на проём - за ним простирался полный картинами зал, а далее арка, ведущая в остальную часть дворца. Единственный проход внутрь.
За аркой показалась голова в шлеме. Затем тело в доспехах. Талинский сержант - настороженно держит поднятыми щит и меч. Монза глядела, как он пробирается под решёткой, и далее по мраморным плиткам. Озираясь, он вышел на солнце и нахмурился при виде них.