– Только дай сбегать в туалет. И я вся твоя.
Дорога далась мне тяжело. Всего около часа пути, но укачало сильно. Пришлось пару раз попросить Арину остановить у обочины. И к тому времени, как мы, наконец-то, добрались до поселка, где жил дедушка, я чувствовала себя дико уставшей.
– Здесь? – спросила удивленно Арина, остановившись в десяти метрах от остановки. Именно там, где указывал «финиш» навигатор.
– Да, он должен быть уже на месте.
Я взяла сумку с заднего сидения, повернулась к девушке. Судя по ее виду, она собиралась пойти вместе со мной.
– Прости, Арин, но я должна поговорить с ним наедине. Разговор очень личный…
– Да, конечно, – тут же улыбнулась Арина. – Я потом подойду, поздороваюсь.
Я кивнула и поспешила выйти из машины.
Сделав несколько небольших вдохов, остановилась и прикрыла глаза. Нужно было собраться. Не хотелось плакать и раскисать, да и боялась ляпнуть лишнее. С дедулей нужно быть очень осторожной, он всегда был проницательным человеком, а когда дело касается меня, так у него порой экстрасенсорные способности открываются.
Я увидела его, еще не успев дойти до остановки. Он сидел на скамейке, с небольшой сумкой в руках. Сосредоточенно смотрел куда-то на линию горизонта. Постарел как сильно, уставший такой. А ведь всего полгода прошло с нашего расставания. В груди заныло. Это ведь из-за меня он так быстро сдал. Я доставила ему столько тревог и хлопот своим поступком! Но тогда я верила, что поступаю правильно… Да и, честно говоря, если бы вернуть время вспять, поступила бы точно также. Моя женская обида на Русакова ничего не значит. Я бы все равно не позволила ему умереть.
Дедушка тоже заметил меня. Повернулся вдруг, нахмурился, вглядываясь в мое лицо. Видимо, не узнал сразу. Изменилась так?
– Аленка, – слетело с губ родителя и, поднявшись со скамьи, шагнул навстречу. Я видела, с каким трудом ему дается каждый шаг. Дедушка будто на лет десять постарел за время нашей разлуки.
Я пыталась держаться. Улыбалась ему, словно не произошло ничего плохого. Но силы оказались на исходе ровно в тот момент, когда руки родителя обняли меня. Когда я наконец-то смогла прижаться к родной отеческой груди, во мне что-то надломилось. Весь мой настрой в трубу улетел. Слезы брызнули из глаз, и я разрыдалась. Совсем как в детстве, когда узнала о том, что мои родители больше не вернутся. А дедушка точно также гладил меня по волосам и качал в руках, стараясь успокоить свое бедное дитя.
– Аленка-Аленка, накуралесила ты, девочка моя, – произнес с щемящей болью в голосе. Он отстранился и, достав из нагрудного кармана куртки платок, вытер с моих глаз слезы. Нос мой шмыгающий привел в порядок, а у самого глаза на мокром месте.
И мне так стыдно стало за эту слабость. Я ведь уже не маленькая девчонка, а он далеко не молод, как был тогда. Не может он уже и доли проблем моих решить, а я все на него сваливаю. И только сейчас вдруг понимаю, насколько ему тяжело было все это время. Я там, в солнечной Италии с любимым, а он совсем один. Пожилой, больной человек, каждый день переживающий за меня.
Смахнула слезы, и, прочистив горло, наконец-то взяла себя в руки.
– Прости. Устала, вот и расплакалась, – улыбнулась ему. – У нас мало времени. За тобой не было хвоста?
Он молчит. Только взгляд его тяжелый, строгий сверлит меня.
– Значит так. Едем домой вместе. И ты мне спокойно все рассказываешь.
– Нет, исключено, – перебиваю его спешно. – Русаков вот-вот приедет к тебе, а я не хочу, чтобы он нашел меня.
Дедушка хмурится.
– Что этот ублюдок натворил? Обидел тебя?
Качаю головой, но вдруг передумав врать, киваю.
– Обидел, но он не виноват. Дедушка, пожалуйста, поверь мне, я в безопасности пока одна, и пока Русаков не знает, где я. Но мне нужна твоя помощь.
Он не согласен со мной. Вижу, как злится. Я веду его обратно к лавочке. Мы устраиваемся на ней.
– Я вчера разговаривала с Борей.
– Он нашел тебя?
– Нет, я нашла его. Мне нужна была его помощь, и я пришла к нему. Не бойся, он не обидел меня…
Дедуля напряженно смотрит мне в глаза.
– Не помог, значит, – слетает усталое с его губ.
– Это не важно. А важно то, что Исаков тоже замешан в деле. Именно он давал указания Дробину. После нашего побега со Штормом, он арестовал Борю и пытался разузнать, где мы…
– Исаков… вот п*дла, все туда же… – рычит дедушка, сжимая кулаки от злости. – Черт, а я ведь на него даже подумать не мог…
– Боря сказал, что, скорее всего, Исакова держат за марионетку. Тот, кто стоит у руля, ловко управляет моим начальником. А еще Боря обмолвился, что я неспроста расследовала дело Шторма, и это как-то связано с тобой. То ли месть через меня, то ли просто желание ввязать тебя в дело. Боря говорил, что Дробин, пытая Шторма, хотел узнать, где Русаков спрятал нечто ценное. Что это, Боря так и не понял, но Русаков знал, о чем речь. Дедуль, ты должен мне рассказать правду. Что за история была у вас со Штормом, почему ты так ненавидишь его? Расскажи мне, потому что это единственная ниточка, способная привести нас к разгадке и обезопасить себя.
Говорю это и замираю в ожидании. Дедушка отворачивается, долго молчит. Смотрит на свои руки, размышляя над тем, стоит ли открываться или нет.
Я оборачиваюсь на Тайоту Арины. Девушка стоит у машины, разговаривает с кем-то по телефону.
– Это было двенадцать лет назад, – голос родителя отвлекает меня от созерцания приятельницы. Он все также смотрит перед собой. По всей видимости, рассказ будет тяжелым.
– Меня тогда повысили до старшего следователя по особо важным. Дело по убийству семьи Королева было у меня первым.
– Королев? – я пыталась вспомнить о ком речь. Что-то смутное сплыло в мозгу. Громкое дело об убийстве всей семьи…
– Королев Антон Васильевич, владелец крупнейшей по тем временам агропромышленной компании. Ночью в его дом проникли какие-то ублюдки. Его убили, а жену и сына увезли в неизвестном направлении. Обчистили сейф и унесли все золото из дома. На месте преступления обнаружили отпечатки пальцев, на ноже, который сбросили на заднем дворе. Эти отпечатки принадлежат Русакову, – дедушка поднимает на меня глаза, и я чувствую, как внутри все замирает в напряжении.
– Русаков тогда был шестеркой у Петренко Олега – местного криминального авторитета. Последний – полнейший отморозок и выродок. Спустя месяц после убийства Королева, тот самый Петренко стал полноправным владельцем этой компании…
Мое сердце грозилось выпрыгнуть из горла. Я уже знала, что он скажет.
– Компания называется…
Дедушка кивает.
– Именно она принадлежала Русакову до недавнего времени.
Я поднимаю глаза к небу. В них рябит, все идет пятнами. Мне страшно… Страшно даже представить, во что я ввязалась. Я знала, что Русаков бандит. Нелегальная торговля оружием, отжимание бизнеса и прочее. Но сколько крови на его руках?
– А что стало с Петренко?
– Застрелили, во дворе собственного дома через год после случившегося. После его смерти Русаков встал во главе компании и взял его бизнес. Тебе ведь не нужно и дальше складывать два и два?
Выходит, Миша убил и ограбил ту семью по указу Петренко. А потом и Олега убил, завладев всем…
Окей. Я должна была отбросить в сторону все до единой эмоции. Сейчас мне нужны лишь факты. Я пыталась понять, как все это связано с дедушкой и мной.
– Но, при чем тут Исаков?
– Я арестовал Русакова. Понимал, что до Петренко мне не добраться, но хотя бы эту мразь я должен был посадить. У нас были все доказательства, ему грозило пятнадцать лет. И в один вечер, незадолго до отправки дела в суд, меня вызвал к себе Исаков. В то время он был прокурором города. Я его тогда впервые увидел так близко. Он меня на дачу к себе, пригласил. Ну как, пригласил. К моему дому подъехала машина, а в ней двое в черном, мол, садись, поехали. Помню, как смотрел на роскошь его загородного дома, и так мерзко было. Не дурак ведь, понимал, каким путем все это нажито. Исаков мне виски ирландский налил, – усмехнулся дед.
– И сказал: «Степан, надо отпустить Русакова. Ты должен закрыть дело, не важно, как. Но уже к концу следующей недели он должен быть на свободе».
Представляю, что он чувствовал в тот момент. Дедушка не тот, кто будет за деньги отмазывать преступников. Он человек совести и чести.
– Помню, как разозлился. Хотел этот виски ему в лицо плеснуть, – усмехнулся. – Послал к такой-то матери…, – махнул рукой.
– Как это так, ублюдка этого и на свободу? Перед глазами стояло окровавленное тело Королева и семья его. На одном из допросов Русаков признался, что убил и их. Вывез куда-то в лес и закопал. Но содействовать со следствием отказывался, мы так и не нашли их…
Нет-нет. Я и представить не могла, что Миша на такое способен… убить ребенка и женщину? Нет, Русаков кто угодно, но только не душегуб.
– Я уже уходил к машине, послав Исакова, а он остановил меня. Сказал, что знает об аварии, в которой погиб мой сын. Знает о том, что на мне теперь ты… Он сказал мне: «Степан, возьмись за голову и перестань быть таким упертым. У тебя девчонка, тебе нужно ее растить и воспитывать. Русаков ходит под Петренко, а у того связи в Москве. Не лезь на рожон, Степа. Раздавят, и станет твоя девчонка беспризорницей. Такой судьбы ты хочешь для нее?»
Он молчал. И я тоже. Представить не могла, как тяжело было пойти дедушке на этот шаг…
– Они обступили меня со всех сторон. Просто не оставили выбора. Когда я вернулся домой, ты уже спала. А я сел у твоей кровати, смотрел на лицо твое ангельское и понимал, что теперь не могу как раньше, по сердцу жить. Теперь вектор поменялся, и у меня на руках маленькая принцесса, за счастье которой я не только совесть, я сердце свое отдам…
Мне хотелось плакать. Я обняла дедушку, прижалась к нему изо всех сил. А он ладонь мне на плечо положил и похлопал слегка. Мол, все в прошлом, милая, дело былое.
– Я уговаривал себя, жил этой мыслью всю свою карьеру. Понимал ведь, что склонил голову перед бандитским отрепьем. Жил на деньги, полученные от них, и ненавидел себя. Я купил дом, машину, делал все, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Исаков меня в прокуратуру из полиции забрал. Со стороны казалось, что карьера идет вверх и я успешный человек. Но каждый день меня грызло это изнутри… Грызло постоянно. И каждый в